Эксперимент не удался - Теодора Игнатова

встречи? Страшно признаться даже про себя. Настолько одинока в своих мучениях, что готова выть.

Вечеринка практически проносится мимо, до сих пор с одним бокалом в руках, два глотка, больше не осилила. Так надеялась напиться шампанского в усмерть. Громкая музыка глушит и раздражает, Алёнка вон вместо неё хорошо набралась, отрывается по полной. Алиса весь вечер на телефоне с Димкой, ох выговорит ему, как только попадётся. Паразит! Держит словно на поводке, трус, соперников боится. Сама телефон не выпускает из рук, Грановский молчит, а время одиннадцать пятьдесят. Пальцы похолодели, дрожат мелко. В груди затягивается тугой узел, не продохнуть, по плечам мурашки.

— Алис, присмотри тут за ними, пойду чуть передохну к себе.

Не дожидаясь ответа и вопросов направилась к выходу из хаоса, особо никто и не заметит, всё внимание на двух смазливых стриптизёров. Алёна будто себе девишник организовывала, всё как любит. А чего она любит я или кого... Секундное колебание, пропустит гвоздь программы, горькая усмешка, в надежде на встречу с более привлекательным телом. Для неё.

Сердце гулко бьётся, шаги эхом по мозгам, хоть их и не слышно, ковролин глушит. Дверь в номер оставила открытой, не знала во сколько решится или вообще не потянет морально и такое возможно. Взявшись за ручку замирает, голова слегка кружится, перебор эмоций. Удар, дёрнулось и понеслось с чудовищной скоростью, вздрогнула от волны мурашек по плечам и резко развернулась. Прямо перед ней, смотрит с высоты своего роста, а она дрожит всем телом, моргая часто. Очень близко, ощущает знакомый парфюм в перемешку с его личным ароматом. Мужская ладонь скользнула по талии, нет, не обнимает, открывает дверь и шагает к ней в упор, перекрыв кислород.

Алекса готова свалиться к ногам главного и единственного врага, до конца дней своих будет помнить, ненавидеть... Не ждёт от неё инициативы, мягко вталкивает внутрь, щелчок, оторваны от мира, теперь только он и она. Настойчиво, но медленно ладонями по спине, наблюдая за реакцией, не торопится как бывало ранее. Жадность только в чёрных глазах. Сползшие на ягодицы ладони перехватывает, успевает заметить недоумение. Обходит, запирает на ключ, новая Алекса каждый урок на пять баллов с первого раза. На этот раз им никто не помешает. Разворачивается к нему спиной, Богдан понимает без слов, растёгивает молнию, убрав волосы касается губами шеи, еле ощутимо, обдав тёплым дыханием.

Лёгким тяжко, парализованы, выдыхает через рот, облизав пересохшие губы. Поздно Алекса бояться, слишком поздно, по плану, долюбить и отпустить. И пусть новозарождающиеся надежды разбегаются по сущности, наполняя до краёв желанием остаться в этих руках навсегда, должна строго следовать плану, долюбить и отпустить. Так, как от Грановского сейчас отказаться не готова, не сможет.

Богдан поворачивает к себе лицом. Сама стягивает с него пальто, джемпер через голову, он не отстаёт, помогает выбраться из тесного платья. И только тогда целует, поймав еле различимый стон.

Так долго и мучительно были в разлуке, ожидание этой ночи сожрало заживо разум. Остались лишь острые ощущения и плещущие чувства, разбирающие душы на кусочки.

Дыхание всё еще тяжёлое, неровное, намертво переплетённые пальцы. Оба расслабленно на спине, между ними расстояние полуметра, смотрят в лицо друг друга, в глазах искры неутихшей страсти. Боятся пошевелиться, спугнуть осязаемую связь, сплетающую их воедино.

Просто чернющие глаза в обрамлении пушистых ресниц. Алекса медленно скользит взглядом по любимым чертам. Впервые не дерутся, не ссорятся и даже не борятся за превосходство, просто молча и в полном покое смотрят в глаза. Его взгляд греет, тепло зарождается внутри и вместе с кровью расходится по телу, лаская каждую клеточку. Богдан... Словно пробуя на вкус произносит имя про себя. Он в ответ, будто услышав, крепче сжимает пальцы и с губ возвращается к глазам. Дыхание перехватывает, окунувшись проваливаешься в омут и летишь с головокружительной скоростью. У него потрясающий взгляд...

Самые вкусные губы на свете. Глупо, да как бы не так, перепробовал не мало и только эти хочется целовать бесконечно. Она молчит, но ласкает потрясающими глаза. Спускается к губам, еле заметна проскользнувшая улыбка, всегда говорит, что они у него капризные. И с чего взяла? А дыхание перехватывает, словно от поцелуя, пьянящего, сладкого и незабываемого. Её родной вкус пораждает зависимость, от которой невозможно излечиться.

Им всё равно на то, что происходит вокруг, сейчас, вчера и что будет завтра, кто и за кем числится и кто кому принадлежит. Всё это ничтожно, словно дунешь и разлетится как мелкая пыль. Но так ли это? Пусть сейчас будет так! Они же имеют право быть счастливыми хотя бы одну ночь. Неужели не заслужили урвать несколько часов и не подвергаться очередным, бесчисленным испытаниям.

Богдан сдался первым, не касаться её — пытка. Разрушил столь трогательную атмосферу сгребая Алексу в охапку, сжимая изо всех сил, намеренно причиняя боль. Обхватил ладонями лицо и чуть не застонал, когда она сама потянулась к губам, приподнимая голову на встречу. Алекса касалась так, будто у них ещё миллион лет впереди и времени на многое хватит. С обожанием, неторопясь, через кожу добиралась до сердца. Но надежд-то давно нету, похоронены обоими и стоит ли теперь терзать себя. Стучалась мысль на задворках. Пусть так, как есть, хоть эта малость. А когда-то он думал это единственное, что надо от дерзкой девчонки. Дурак! Очень много надо, всего и сразу, да только не дано, сожгли мосты каждый со своей стороны, думая только о собственной персоне. Хотя... В последнем не прав.

Бесконечно долгие поцелуи, требовательные касания соскучившихся рук, казалось жизненно необходимо дышать друг другом. Кончиками пальцев Алекса выводит узоры по животу Богдана, устроившись на широкой груди. Глаза совершенно не хотят открываться от его неспешного перебирания волос на затылке. С момента встречи до сих пор безмолвны. Внутренние часы кричат о приближающемся рассвете, значит давно утро.

Алекса выбирается из объятий не без труда, борьба с собой самая тягостная. Встаёт с постели, идёт в душ, под тёплой водой старается взбодриться. Открыть холодную не рискнёт, мозг мигом проснётся, появится рой сжирающих мыслей.

Отложим на потом, пока не время. Вернувшись неспешно надевает бельё, умопомрачительное белое, шитое серебром платье. Богдан опираясь на изголовье наблюдает за ней. Садится к нему на постель, тянется к губам, он пока целует, помогает с застёжкой.

— Поспи, — нетвёрдым голосом начинает она, нежно чмокнув в губы, скользит ладошками по