Брат Посвященный - Шон Рассел

Они снова двинулись вперед, Суйюн позади Комавары, и вскоре уже безошибочно могли различить протоптанную тропку. Маленький караван поднялся по пологому каменному склону и очутился в гроте, образованном двумя массивными глыбами. Князь предусмотрительно замел следы их восхождения и, удовлетворившись сделанным, вернулся к Суйюну, который тем временем поил лошадей.

— Не думаю, что нам стоит приближаться к источнику, сперва не попытавшись разведать, кто нас там ждет.

Суйюн кивком выразил свое согласие. Оба путника приложились к бурдюкам с водой — тот, что принадлежал Суйюну, был гораздо меньше — и слегка перекусили. Стреножив лошадей, они отправились дальше пешком. Комавара вооружился посохом, жалея, что при нем нет меча. Из-за этого перед дорогой у них даже разгорелся небольшой спор, но Суйюн убедил князя, что они просто не смогут объяснить, зачем на боку у ботаиста-неофита висит меч. В итоге Комавара признал правоту монаха, хотя почти ежечасно ощущал, что под рукой ему не хватает клинка.

Они шагали параллельно тропе, которая, по их предположению, вела к источнику, но скоро наткнулись на тупики и повороты и лишь удалились от цели. Внезапно тропинка опять показалась на виду, и путники решили пересечь ее, чтобы попытать счастья с другой стороны. Через час блуждания в лабиринте они услышали шум — такой неожиданный, что поначалу его даже не узнали.

— Что это? — спросил Комавара.

— Ветер. Ветер шелестит листьями.

Комавара кивнул.

— Невероятно, и все же… Думаю, ты прав. Они взобрались на растрескавшийся камень и всмотрелись в глубокую узкую ложбину. Ветер поднимался из нее и обдувал их лица, лаская влажным прикосновением. Два старых кривых дерева сгибались над крошечным озерцом, словно желая напиться. Краски в ложбине менялись от темно-бурых оттенков жестких степных трав, растущих по склонам, до сочной зелени на берегу водоема.

Суйюн дотронулся до рукава своего спутника и вытянул указательный палец. В самой густой тени у подножия деревьев над водой склонился человек, наполнявший бурдюк. Через некоторое время он поднялся на ноги, обратив к свету лицо, и… путешественники не удивились бы сильнее, даже если бы встретили князя Сёнто. У озерца стоял монах-ботаист!

Комавара обернулся к Суйюну.

— Это еще кто? — зашипел он, и по его виду было ясно, что он подозревает предательство.

— Не знаю, князь Комавара. У меня нет никаких предположений.

Монах посмотрел вверх на путников, и на его лице сверкнула улыбка. Он жестом пригласил их спуститься к воде.

— Что будем делать? — поинтересовался князь.

— Он — мой собрат по вере, поэтому не навлечет на нас беды, но все же я предпочел бы, чтобы вы постарались говорить поменьше, брат Кома.

Теперь первым пошел Суйюн. Они поднялись по тропинке, которая привела их в грот. Здесь их ждал еще один сюрприз: в тени утеса были разбиты шатры, а рядом с ними располагался небольшой загон, в котором стояли лошади варваров.

Монах заметил удивление странников, улыбнулся и ободряюще взмахнул рукой. Он молчал, пока Суйюн и Комавара не подошли к нему почти вплотную, будто не хотел, чтобы его услышал кто-то еще.

— Какая честь повстречать последователей истинного пути в этих безлюдных местах, — проговорил он и дважды поклонился по обычаю ботаистов. Комавара и Суйюн ответили на приветствие тем же. — Меня зовут брат Хитара, — представился монах. — Добро пожаловать к Улят-Ля, Источнику Древних Братьев. — Он указал на искривленные деревья. — Подходящее место для встречи.

Суйюн снова поклонился. Монах, говоривший с ним, был молод, года на три старше его самого, но на загорелом лице Хитары пролегли морщины от долгого пребывания на солнце, а тело было худым и жилистым от постоянной экономии воды.

— Встреча с вами — истинная честь для нас, брат. Я — брат Суйюн, а это — неофит Кома, он дал обет Барахамы и просит извинить его за молчание.

— Нет нужды извиняться, братья. Путь и без того достаточно труден, чтобы извиняться за следование ему. — Хитара показал на источник. — Вода хорошая, я пил ее уже не раз.

Суйюн и Комавара подошли к воде; вместо черпака брат Хитара предложил им половину узкой тыквы. Инициат выпил совсем немного, а затем передал «ковш» Комаваре, но когда тот нагнулся, чтобы зачерпнуть воды, остановил его.

— Осторожно, брат. Излишек воды повлияет на твою способность концентрироваться и причинит другие неприятности.

Комавара проявил разумную сдержанность, пусть и не такую, как хотелось бы Суйюну.

— Для меня большая честь и счастливая неожиданность встретить в бесплодных землях духовного наставника великого князя Сёнто. Полагаю, я не ошибся?

Прямота слегка смутила инициата. По-видимому, монах-ботаист, долго бродивший по пустыне, забыл кое-какие правила вежливости, принятые в ордене.

— Вы хорошо осведомлены, брат.

— Вовсе нет, брат Суйюн, просто вы плохо знаете о своей славе. Самый юный в истории духовный наставник главы одного из Великих Домов, в двенадцать лет — чемпион императорского турнира по единоборствам. Я даже слыхал о том, как вы разбили некий предмет — мне сказали, это был изящный деревянный столик. О степени вашего совершенства говорят даже больше, но я не стану искушать вашу побежденную гордость дальнейшими рассказами. Признаюсь, вы вызываете у меня нечто вроде благоговения, брат.

Суйюн пожал плечами.

— Я также удивлен и рад встретить собрата по вере на этой земле. Как случилось, что вы в одиночку оказались среди пустыни, брат Хитара?

Хитара открыл седельную сумку и принялся извлекать из нее все необходимое для приготовления пищи.

— Я забочусь о тех, кто исповедует другие верования. Не следовало бы говорить, брат, но я вернул на путь истинный многих из них, хотя ни разу не обмолвился об этом. Я исцеляю страждущих. Если мне задают вопросы, я отвечаю. На древней земле я медитирую. Дела мои скромны, брат Суйюн, но они дают мне прекрасную возможность размышлять над словом нашего Владыки. Большего мне и не надо. Прошу вас разделить со мной трапезу, братья.

Монах предложил Комаваре засушенные фрукты, и молодой князь с готовностью протянул руку, однако не успел он дотронуться до угощения, как Хитара поспешно убрал его.

— Я забыл о вашем обете, брат. Простите меня. Я слишком долго пробыл в одиночестве. Прошу извинить мой промах.

Нарастающий звук положил конец разговорам. Огромные валуны и острые камни на дне мертвой реки искажали и приглушали его, и только через какое-то время стало понятно, что этот звук — эхо конского топота.

— Сюда едет человек, который охраняет наш лагерь. Остальных не будет еще два-три дня, — сказал Хитара, предлагая еду Суйюну. — Однажды я спас жизнь его сыну. Он до сих пор мне благодарен.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});