Плечом к плечу - Дмитрий Воронин

— Это лишь разговоры, Таша, — усмехнулся Блайт. — Посуди сама, можно ли прокормиться самому и поднять семью, тупо сидя на берегу и ожидая, когда к твоим ногам выбросит мешок с золотом. К слову, золото плохо плавает, если ты не знала. Они рыбачат, разводят коз, возятся с огородами… а потом, переделав неотложные дела, бродят по берегу и ждут удачи. Что найдут — пытаются пристроить в хозяйстве или продать. Бывает, что и налоги платят. Его Величество, как и прежние властители Гурана, к поморникам относится как к эдаким слегка сумасшедшим. Пользы мало — так и вреда никакого. А у пиратов, к примеру, поверье есть. Когда удача поворачивается к тебе лицом, когда удается взять хорошую добычу — найди бутыль, сунь туда несколько монет, каких не жалко, запечатай поплотнее горлышко и брось в воду.

— Дань богам?

— В какой-то мере и так, но по старым традициям — для поморников. Среди пиратов их, кстати, не так уж и мало встречается. Мол, пусть удача сама направит бутыль к тому из падальщиков, кто этого более прочих заслуживает. Да, имей в виду, слово «падальщики» для них оскорбление. Но вообще, что бы там ни говорили местные сервы, поморники — народ довольно благодушный. К примеру, есть у них поверье, что чужестранец, пришедший в дом, может вызвать благорасположение удачи. Если его, чужестранца, встретить по-доброму. Здесь тебе дадут еды и не попросят денег, разве что сама предложишь. Не откажутся, кстати. Случайно пришедшие монеты, пусть и несколько медяшек, это ведь тоже удача, дар судьбы. Но накормят и бесплатно… а много ты знаешь людей в благодатной Инталии, что пустят в дом сироту? Накормят нищего — не за благословение, а просто так… Поделятся добром с погорельцем или на просьбу о ночлеге сначала скажут «проходите в дом», а не объявят цену?

— Попрошайки в Торнгарте не бедствуют, — буркнула Таша, прекрасно понимая, что брошенный Блайтом упрек, пусть и не адресованный лично ей, в целом верно отражает суть инталийцев. Люди, живущие под властью Ордена и Обители, на словах часто были истинными приверженцами светлого бога, но на деле… достаточно вспомнить детство Альты — никто из селян не усомнился в своём праве сваливать на сироту любую работу, «сердобольно» расплачиваясь горбушкой чёрствого хлеба.

— Они нигде не бедствуют, — улыбнулся Ангер. И замолчал.

Да, его слова были верны — только что толку обвинять инталийцев в чёрствости, если и остальные вели себя точно так же. Разве что у индарцев в ходу были старые понятия о гостеприимстве. Но и там, в стране, живущей лишь за счёт клинков и крови своих детей, благотворительность давно ушла в прошлое, оставив о себе лишь смутные воспоминания. Голодного и замёрзшего путника не прогонят палками, не спустят собак — но и на особую щедрость хозяев несчастному рассчитывать не следует. Пока не покажет монету.

Не самая удачная тема для беседы… Настроение было испорчено, а значит, время трогаться в путь. Видимо, и Таша почувствовала это — открыла глаза, несколько мгновений разглядывала небо — как это часто бывает, уже не кажущееся таким ласковым и красивым — и села.

— Пора?

Он коротко кивнул.

Поселение поморников оказалось совсем не таким, как Таша себе представляла. Собственно, все её представления были чисто умозрительными — Блайт, пока они петляли по узкой тропе, вьющейся по прибрежным холмам, рассказал о местных жителях довольно много, но лишь о них самих — а не о том, как поморники сооружают свои жилища. Она не спрашивала — гораздо интереснее было строить предположения и, затем, сравнить их с действительностью. Эта игра с самой собой доставляла Таше немалое удовольствие — несмотря на то, что итог был для неё зачастую проигрышным. Как и сейчас.

Богатые люди предпочитают каменные дома в два, три или более этажей. Многочисленные статуи, барельефы или, если средства не позволяют оплатить настоящую резьбу по камню, хотя бы лепнина. Люди с более скромным достатком, как правило, поселяются в добротных бревенчатых домах, часто тоже в два-три этажа. Чем выше расположены покои хозяина, тем больше уважения вызывает его жилище — считается, что лишь сервы и свободные из тех, кто победнее, должны жить у самой земли. Правда, в той же Инталии дом в два яруса в любом селе — редкость, разве что иной управитель себе такой позволит, да и то лишь после долгих просьб и разорительных пожертвований. И не потому, что денег не хватает, умный и в меру нечистый на руку человек немало может скопить — если не зарвется и, тем самым, не вызовет неудовольствия Ордена или жрецов из местного храма. Дело в ином — согласно традиции, Эмиал, даритель жизни и урожаев, благоволит плодам земным и самой земле. К тому же гордыня чужда слугам его… и сельские храмы часто строились всего в один ярус. А кому позволительно быть выше служителей светлого бога?

Но и простые одноэтажные жилища разными бывают. У одних дом более добротный, а кто ютится в убогой лачуге, где и выпрямиться в полный рост не каждый сумеет.

Именно это Таша и ожидала увидеть у нищих поморников. Землянки, отапливающиеся «по-чёрному», ладно если с одним-двумя подслеповатыми, затянутыми бычьим или рыбьим пузырем окошками в несколько ладоней…

Поэтому увиденное её поразило. Поморники жили в норах.

Весь берег был изрыт рукотворными пещерками, напрочь лишенными какого-либо намёка на окна, зато снабжёнными надёжными дверьми из грубых, выбеленных морем досок. Местами — она могла бы в этом поклясться — в качестве дверей использовались куски корабельной обшивки, а то и настоящие двери, с позеленевшими от времени бронзовыми ручками и обивкой, явно когда-то закрывавшие каюты капитанов или офицеров на давно ушедших в историю судах. И ещё бросалось в глаза полное отсутствие заборов — видимо, и это было частью странных верований поморников. Что-нибудь вроде — не отгораживайся от удачи, иначе пройдет мимо и найдёт более гостеприимный дом…

Почти все жители пещерной деревни, не занятые работами на своих крошечных огородиках или не ушедшие в море, высыпали из нор встречать гостей. Таша ловила на себе десятки взглядов — заинтересованных, любопытных, ждущих. Каждый надеялся — именно в его дом войдут чужестранцы и, кто знает, вдруг да приведут с собой благоволение судьбы. Привыкшая к относительному достатку жителей Инталии или показной скромности гуранцев, Таша была поражена убогостью одежды — правда, некоторые обноски, в которых щеголяли поморники, в далёком прошлом были богатыми нарядами из дорогой ткани. Несомненно, «дары моря» — безжалостно снятые с прибитых к берегу волнами тел или извлечённые из удержавшихся на плаву сундуков.

Спешившись, Блайт приступил к расспросам. Его интересовали события десятилетней давности, но рассчитывать на то, что путникам повезёт найти требуемую информацию в первом же поселении, не приходилось. С другой стороны, поговаривали, что известное одному поморнику рано или поздно становилось известно и остальным. Здесь было мало развлечений, слухи да сплетни, вот, пожалуй, и всё. Примерно через полчаса люди начали расходиться, уяснив, что чужестранцы прибыли не к ним. Оставшиеся, получив по паре медных монет, охотно просвещали Блайта по части стариков, помнящих былые времена. Как оказалось, таковых в поселении было немного — а ещё точнее, двое, муж и жена, вырывшие себе нору в здешних холмах ещё «при прежнем Императоре». Речь поморников для понимания была довольно тяжёлой. Таша, хотя и владела гуранским в совершенстве, понимала из сказанного разве что половину. Хорошо хоть Блайт таких неудобств не испытывал.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});