Сочинения - Феодорит Кирский

 21. Вслед за этим Иаков добавил: «Когда ты ночью шел в селение с намерением наказать мятежников и попросил меня принести Богу усерднейшую молитву, я всю ночь провёл в бдении, молясь Господу. Потом я услышал глас, говорящий: «Не бойся, Иаков! Великий Иоанн Креститель неусыпно умоляет Бога всяческих. Великое бы произошло поражение Православия, если бы его предстательством не была укрощена дерзость диавола». Рассказав мне об этом видении, старец запретил сообщать о нём другим. Но я, ради пользы, не только пересказал о нём многим, но и запечатлел это видение в письменах.

 22. Иаков также поведал мне, что видел он и патриарха Иосифа с седой головой и бородой, и в старости блиставшего зрелой красотой, который, достигнув высот добродетели, называл себя последним из святых. По словам Иакова, когда он обратился к Иосифу, как к первому из тех, которые были с ним в одной гробнице, сам Иосиф посчитал себя последним.

 23. Рассказывал мне старец и о различных нападках на него лукавых бесов. «Лишь только я начал подвижническую жизнь, — говорил Иаков, — явился мне некто, совершенно нагой; он имел вид эфиопа и из глаз его сверкал огонь. Увидев его, я обомлел от страха, стал молиться и не мог вкушать пищи, ибо он появлялся всякий раз, когда я хотел поесть. Прошло семь, восемь, десять дней, а я оставался без пищи; наконец, презрев лукавое нападение, я сел и стал есть. Бес, не в силах вынести такой моей смелости, пригрозил мне ударами своего жезла. Я же сказал: «Если позволено тебе это Владыкой всяческих, то бей, и я с удовольствием приму удары, словно наказываемый Им Самим. Если же не позволено, то ты не сможешь ударить меня, хотя бы ты и тысячекратно неиствовал». Услышав это, он сразу обратился в бегство.

 24. Однако тайно этот бес продолжал еще строить козни. Дважды в неделю из–под горы мне приносили воды; он же, встречая несущего, принимал мой облик и брал воду: несшему её приказывал идти назад, а воду выливал. Сделав это два или три раза, бес заставил меня страдать от жажды. Измучившись, я спросил того, кто обыкновенно приносил мне воду: почему он не приносит её в продолжение пятнадцати дней? Тот ответил: «Я приносил три или четыре раза и ты брал её у меня». И когда он показал мне место, где это случалось, я сказал: «Даже если ты тысячу раз будешь видеть меня на этом месте, не отдавай сосуда до тех пор, пока не придёшь сюда».

 25. Когда я таким образом разрушил это хитросплетение, бес покусился на другое. Ночью он громким голосом завопил: «Я так обесславлю и опозорю тебя, что никогда ни один человек не заглянет сюда». В ответ я сказал: «Тогда я поблагодарю тебя, потому что ты против воли облагодетельствуешь того, против кого враждуешь, дав мне возможность больше наслаждаться памятованием о Боге. Ибо я, имея больше свободного времени, предамся постоянному созерцанию Божией Красоты». Спустя несколько дней, — продолжал старец, — я, совершая в полдень обычную службу, увидел, что с горы идут две женщины. Вознегодовав на их дерзость, я хотел было бросать в них камни, но вспомнил об угрозе злодея и решил, что это и есть то бесславие, которым он мне угрожал. Тогда я не замедлил закричать им, что даже если они сядут мне на шею, я не брошу камень и не погонюсь за ними, а буду продолжать молитву. Они сразу же бесследно исчезли, и так кончилось это призрачное видение.

 26. После него, — говорил подвижник, — во время ночной молитвы вдруг я слышу стук колесницы, крик возницы и ржание коней; меня смутило это странное обстоятельство. Я размышлял: не слышно было, чтобы какой–нибудь начальник собирался теперь проезжать в город, да и для колесниц путь здесь труднопроходим, и время неудобное для езды. Когда я так размышлял, послышался шум приближающейся толпы; казалось: впереди бежали ликторы, криком и свистом разгоняя народ и расчищая путь для начальника. Когда показалось, что процессия уже приблизилась, я, угадывая хитрость лукавого, спросил: «Кто ты и откуда идёшь? По какой нужде пришел ты в это неурочное время! Доколе будешь ты, несчастный, забавляться и злоупотреблять Божиим долготерпением?» Я говорил, обратись лицом к востоку и принося молитвы Богу. А бес бросался на меня, но повалить не мог, потому что благодать Божия противодействовала ему. Потом всё бесследно исчезло».

 27. Рассказывал также Иаков, что он, во время нашествия чужестранных грабителей, которые, выйдя из Исаврии, почти всё сожгли и разграбили на Востоке, сильно боялся не смерти (ибо не был привязан к земной жизни), но рабства, плена и необходимости быть зрителем их нечестия и беззакония. «Проведав об этом страхе, поскольку я часто говорил о нём друзьям, диавол ночью представил мне вой женщин. Я же, — рассказывал старец, — услышав крик, подумал, что враги уже пришли и зажгли селение. Тотчас, разделив волосы на голове надвое и спустив их через плечи направо и налево, я сделал шею открытой для меча, чтобы скорее подвергнуться смерти и не быть свидетелем ужасного зрелища. Проведя таким образом всю ночь в постоянном ожидании нападения врагов, я при наступлении дня, когда некоторые пришли ко мне, спросил: слышали ли они что–нибудь об исаврах? А когда они сказали, что в эти дни никаких слухов об этих разбойниках не было, тогда я понял, что со мной случилось диявольское наваждение.

 28. В другой раз, — продолжал он, — диавол, приняв облик цветущего юноши, украшенного золотистыми волосами, подошел ко мне с улыбкой и ухмылками. В гневе я прогнал его с бранью, но он продолжал стоять, дружелюбно смотря на меня и источая сладострастие улыбками и шутками. Тогда, преисполнившись еще большим гневом, я сказал: «Как можешь ты обходить всю вселенную и всем строить такие козни?» Он же ответил: «Я не один, но по всей земле рассеяно множество бесов, которые и забавляются, и вместе с тем действуют всерьёз. Такой кажущейся забавой они стараются погубить весь род людской». «Отойди же, — сказал я, — по повелению Христа, Который некогда целый легион бесов изгнал в свиней и ввергнул их в пучину морскую» (Мф.8,28–34; Мк.5,1–20; Лк.8,26–33). Лишь только лукавый услышал это, тотчас обратился в бегство, не вынеся силы имени Господа нашего и не в силах смотреть на сияние любомудрия раба Его».

 29. Я знаю и много других подобных историй, но не хочу записывать их, чтобы обилие их не послужило для слабых в вере поводом к неверию. Ведь тем, которые собственными очами видят человека Божия, никакое повествование подобного рода не покажется невероятным: зримая для них добродетель Иакова подтверждает всё, что говорится о нём. Но так как наше повествование, запечатленное в письменах, перейдёт к потомкам, а уши у большинства труднее верят, чем глаза, то мы должны соизмерять наше повествование с немощью слушателей.

 30. Для этого блаженного некоторые построили большую гробницу в соседнем селении, отстоящем на несколько стадий от места его подвигов. И я приготовил для него склеп в храме победоносных Апостолов. Но человек Божий, узнав об этом, всячески настаивал на том, чтобы тело его было предано погребению на той самой горе, где он подвизался. Я не раз замечал ему, что неприлично столь заботиться о месте погребения тому, кто не заботился о настоящей жизни. Но увидев, что старец остаётся непреклонным, я согласился исполнить его желание: повелел высечь гроб из камня и доставить его на гору. Потом, зная, что камень повреждается от мороза, приказал окружить гроб небольшим строением. Когда оно было окончено, согласно с волей старца, и мы уже покрыли его крышей, он сказал: «Я не допущу, чтобы эта гробница называлась гробницей Иакова, но хочу, чтобы это был дом победоносных мучеников, а я, словно некий странник, удостоенный сожития с ними, пусть буду лежать в другом склепе». И это он не только сказал, но и сделал. Собрав отовсюду частицы мощей многих пророков, Апостолов и мучеников, он положил их в одной гробнице, желая водвориться в сообществе святых и надеясь вместе с ними воскреснуть и удостоиться созерцания Божия.

 31. Это достаточно доказывает его смиренномудрие. Ибо, собрав столь великое богатство добродетели, он, словно живя в великой бедности, пожелал обитать в сообществе богатых. Итак, сколь велики были труды сего достоуважаемого мужа, каковы его подвиги и какой он удостоился от Бога благодати, сколько одержал побед и какими венцами украшен — всё это очевидно из предыдущих повествований.

 32. Но так как некоторые осуждают Иакова за суровость и упрекают за излишнюю привязанность к уединению и тишине, то я прежде чем закончу настоящий рассказ, поведу речь и об этом. Все, как я говорил, видели, что он не был окружен какой–нибудь стеной, не имел ни палатки, ни хижины, чтобы укрыться в них. Другие, подобно ему возлюбившие жизнь любомудренную, имеют и стены, и двери; они наслаждаются безмолвием: отшельник отворяет вход в свою келлию, если захочет, но может и не отворять, предаваясь Божественному созерцанию сколько душе угодно. А у Иакова не было ничего из этого. Поэтому он очень сердился на тех, кто беспокоил его во время молитвы. Если посетители, повинуясь его слову, уходили, он опять возвращался к молитве; но если продолжали оставаться и будучи упрашиваемы несколько раз не слушались, то он в негодовании отсылал их с упрёками.