Пора убивать - Джон Гришем

Одиннадцать человек молча признали ее правоту.

- Так. Вот что я хочу, чтобы вы сделали. Я хочу, чтобы вместе со мной вы на минуту отрешились от ваших мыслей. Я хочу, чтобы вы заставили работать воображение. Я хочу, чтобы вы закрыли глаза и не слышали ничего, кроме моего голоса.

Они покорно закрыли глаза. Они готовы были испробовать все.

Джейк лежал на диване у себя в кабинете и слушал, как Люсьен делится воспоминаниями о своем замечательном отце, замечательном деде, об их замечательной юридической фирме, о тех людях, которых они замечательным образом освободили от бремени богатства и собственности.

- В моих жилах - кровь моих предков, - громко вещал Люсьен. - А ведь они не чурались промискуитета. Готовы были трахнуть любого из своих ближних!

Гарри Рекс был не в силах удержаться от смеха. Джейку и раньше приходилось слышать эти истории, но каждый раз в них было нечто новое и забавное.

- А что там такое с приемным сыном Этель? - подзадорил он Люсьена.

- Ты мог бы быть более почтителен к моему брату, - запротестовал Люсьен. - Он самая яркая личность в семье. Еще бы - ведь он мой брат! Отец нанял ее, когда ей было семнадцать, и хотите верьте, хотите нет, но в те годы она была просто красавицей. В те годы Этель Туитти была первой девушкой в округе. Отец, естественно, не смог удержаться и... Сейчас-то, конечно, об этом и подумать страшно, а так все правда.

- Отвратительно, - произнес Джейк.

- У нее был полон дом ребятни, и двое из них - ну вылитый я. Особенно этот остолоп - просто копия. Тогда ситуация была очень щекотливой.

- А твоя мать? - спросил Гарри Рекс.

- О, она принадлежала к тем благородным южанкам, чьей основной заботой считалось знать, кто в их окружении голубой крови, а кто - нет. Аристократов тут в округе немного, так что большую часть времени она проводила в Мемфисе, пытаясь произвести впечатление и быть принятой в семьях хлопковых королей. Значительную часть детства я провел в отеле "Пибоди", накрахмаленный от макушки до пяток, да еще с красной бабочкой на шее. Предполагалось, что я должен вести себя так же, как благовоспитанные детки из богатых домов Мемфиса. А я это все ненавидел и не слишком сильно любил свою мать. Она знала об Этель и ничуть не возражала. Она только попросила отца быть скромнее и не выставлять семью на посмешище. Отец стал скромнее, а я получил нового родственничка в лице приемного брата.

- Когда она умерла?

- За полгода до того, как отец погиб в авиакатастрофе.

- А отчего?

- Гонорея. Подхватила ее у какого-то конюха.

- Люсьен! Серьезно?

- От рака. Носила его в себе три года, но до самого конца держалась невозмутимо и с большим достоинством.

- Как же ты сбился с пути?

- Думаю, что все началось, когда я был еще ребенком. У моего дяди была довольно большая плантация, к югу от города, он же был хозяином нескольких черных семейств. Времена депрессии, верно? Почти все мое детство прошло там - отец был слишком занят делами в офисе, мать моему обществу предпочитала своих приятельниц и приятелей - членов клуба любителей горячего чая. Все мои друзья были черными, и растили-то меня тоже черные слуги. Имя моего лучшего товарища было Уилли Рэй Уилбэнкс. Я не шучу. Мой прадедушка как-то купил его прадедушку, а когда рабство упразднили, большинство черных сохранили фамилии своих бывших хозяев. А что им еще оставалось делать? Вот почему у нас в округе столько черномазых Уилбэнксов. Почти все негры в округе принадлежали нам, и теперь многие из них носят наше имя.

- У тебя, наверное, и родня среди них есть? - спросил Джейк.

- Зная о слабостях своих предков, не ошибусь, если заявлю, что родни среди них у меня должно быть много.

Зазвонил телефон. Все трое, как по команде, повернули к нему головы. Джейк поднялся, сдерживая дыхание. Гарри Рекс снял трубку, поднес ее к уху и положил на рычаг.

- Ошиблись номером.

Мужчины расслабленно улыбнулись друг другу.

- Ты еще не закончил, - напомнил Люсьену Джейк.

- Да. Значит, когда пришла пора пойти в школу, Уилли Рэй и остальные мои приятели уселись в автобус и покатили в свою - черную. На следующий день я тоже прыгнул в автобус, но водитель очень нежно взял меня за руку и вывел вон. Я стоял и плакал, дядя привел меня в дом и сказал моей матери: "Люсьен уселся в школьный автобус вместе с ниггерами". Мать была в ужасе и надавала мне по заднице. Отец, когда узнал, добавил еще, но потом, годы спустя, признал, что все это было просто смешным. Итак, я отправился в школу для белых, где меня вечно дразнили маленьким богачом. Маленького богача все ненавидели, тем более в таком городке, как Клэнтон. Не то чтобы меня было за что любить, нет, но окружающие исходили от ненависти только потому, что у нас водились деньжата. Поэтому-то я сам никогда о них особенно не задумывался. Вот где истоки моего нонконформизма - в первом классе! Я решил стать не таким, как моя мать, - она все время хмурилась и смотрела на мир сверху вниз. А отец был слишком занят, чтобы наслаждаться жизнью. И я сказал: да плевать мне на все это! Жить нужно весело.

Джейк вытянул ноги, прикрыл глаза.

- Нервничаешь? - спросил его Люсьен.

- Просто хочу, чтобы все уже закончилось.

Телефон зазвонил вновь, Люсьен схватил трубку, выслушал кого-то, положил на место.

- Кто? - потребовал отчета Гарри Рекс.

Поднявшийся Джейк не сводил с Люсьена взгляда. Да, момент настал.

- Джин Гиллеспи. Присяжные готовы.

- О Боже! - Джейк потер кончиками пальцев виски.

- Слушай меня, Джейк, - менторским тоном обратился к нему Люсьен, то, что сейчас произойдет, увидят миллионы людей. Держи себя в руках. Поосторожнее со словами.

- А я? - простонал Гарри Рекс. - Мне нужно пойти поблевать!

- Странно, что именно ты, Люсьен, даешь мне такой совет, - сказал Джейк, застегивая пуговицу на пиджаке Стэна Эткавэйджа.

- Я многому научился. Покажи класс. Если ты выиграл, внимательно следи за тем, что скажешь прессе. Обязательно поблагодари присяжных. Если проиграл...

- Если проиграл, - перебил его Гарри Рекс, - то беги, беги со всех ног, потому что черномазые пойдут на штурм.

- Мне немного не по себе, - признался Джейк.

Встав на верхней ступеньке крыльца, Эйджи объявил толпе: присяжные готовы. Он попросил тишины, и в то же мгновение люди смолкли, все теснее прижимаясь к колоннам у входа. Эйджи предложил опуститься на колени и вознести молитву Господу. Со смирением его паства распростерлась на земле и принялась истово молиться. Мужчины, женщины, дети сгибались в поклонах, упрашивая Бога отпустить их ближнего.

Стоявшие группками гвардейцы тоже молились за оправдание.

Вместе с Моссом Оззи расставлял полицейских и своих заместителей вдоль стен и центрального прохода зала. Джейк прошел через боковую дверь и тут же увидел сидящего за столом защиты Карла Ли. Окинул быстрым взглядом публику. Судя по воздетым к небу очам, многие разговаривали с Богом. Многие от волнения ломали пальцы. Гвен вытирала слезы. Лестер со страхом смотрел на Джейка. Детишки выглядели смущенными и напуганными.

Занял свое место Нуз. Атмосфера в зале сгустилась до предела. Стояла полная тишина, с улицы тоже не доносилось ни звука. Вокруг здания суда головами в землю уткнулись не менее двадцати тысяч человек, как мусульмане во время намаза. И внутри, и снаружи люди замерли в неподвижности.

- Мне сообщили, что присяжные вынесли вердикт. Это так, мистер Пейт? Отлично. Сейчас мы пригласим жюри в зал, но прежде я должен предупредить всех: я не потерплю бурных проявлений эмоций. Шерифу даны указания вывести из зала любого, кто нарушит порядок. При необходимости я прикажу очистить весь зал. Мистер Пейт, пригласите, пожалуйста, жюри.

Дверь раскрылась, и сидевшим в зале показалось, что прошло не менее часа, прежде чем Юла Делл Ейтс, вся в слезах, появилась на пороге. Джейк опустил голову. Карл Ли мужественно смотрел на портрет генерала Роберта Е. Ли, висевший над троном Нуза. Присяжные неловко устраивались в ложе. Выглядели они нервными и испуганными. Многие плакали. Джейк похолодел. Барри Экер держал в руке лист бумаги, на который были устремлены взгляды всех сидевших в зале людей.

- Леди и джентльмены, вы вынесли вердикт?

- Да, сэр, - высоким, срывающимся голосом ответил судье Экер.

- Будьте добры, вручите его клерку.

Джин Гиллеспи взяла лист и передала его чести, который тут же уткнулся в текст и изучал его, казалось, целую вечность.

- С технической точки зрения тут придраться не к чему, - наконец заключил он.

Юла Делл сморкалась, и только эти звуки нарушали тишину в зале. Джо Энн Гейтс и Бернис Тул промакивали глаза носовыми платочками. Женские слезы могли значить лишь одно. Джейк пытался заставить себя не смотреть на лица присяжных до того, как огласят вердикт, но это было выше его сил. В его первом уголовном деле присяжные, занимая свои места, улыбались, и в тот момент Джейк уверился в том, что обвиняемого оправдают. А через несколько секунд он узнал, что улыбаются они от радости: никогда уже преступнику не придется ходить по улицам их города. С того дня Джейк запретил себе смотреть на лица присяжных до зачтения вердикта, но всякий раз нарушал свой запрет. Ведь так хочется увидеть чей-то поднятый вверх большой палец или дружеское подмигивание, хотя такого еще ни разу не было.