Гавань Семи Ветров - Дмитрий Воронин

Тэй взяла протянутую ей «складку» — лист пергамента, свернутый вчетверо и запечатанный оттиском перстня де Бреев. На пергаменте рукой барона был начертан адрес — стало быть, гонец был не из числа его адъютантов, а кто-то из «зеленых плащей». Новшество, введенное еще дедом нынешнего Императора, Таласом Четырнадцатым Дальновидным, прижилось — теперь по дорогам, пусть и не слишком часто, мчались верховые в зеленых плащах, неся при себе сумки с пергаментными «складками», доставляя их по назначению.

Сломав печать, она развернула лист и разочарованно вздохнула. Отец, как обычно, не слишком много времени потратил на послание единственной дочери — десяток строк, не более. Но, пробежав эти строки глазами, девушка улыбнулась…

— Отец пишет, что заедет в гости…

— Именно это я и сделал! — раздался от двери густой бас. — И что я вижу? Меня никто не встречает, как будто бы и не рады…

— Папка!!! — завопила Таяна, бросаясь навстречу отцу, и тут же утонула в могучих объятиях барона.

Спустя несколько минут, освободившись от объятий дочери, барон Арманд де Брей опустился на жалобно скрипнувший стул и выразительно посмотрел на кружку. Тэй столь же выразительно глянула на Мерля, и тот, поняв намек, исчез за дверью. Сама девушка не любила эль, но всегда держала в погребе небольшой запасец на такой как раз случай. А пока отец будет приканчивать принесенный Мерлем кувшинчик, вампир как раз успеет слетать в село и притащить любимый бароном напиток в достаточном количестве.

— Да, дочка, а я ведь не один приехал. Тут паренек со мной… очень уж хотел тебя увидеть.

— Паренек? — Таяна непонимающе уставилась на отца.

Барон молодецки свистнул, так что в окне зазвенело стекло, а занавески дернулись, будто подхваченные ветром. Или это и был сквозняк? Дверь скрипнула, и в комнату вошел…

Тэй ошеломленно уставилась на вошедшего мужчину. Воин — легкая кольчуга, не столько как защита, сколько как указание на статус, золотые крылья центуриона, длинный лиловый плащ, отороченный красной каймой, — цвета элитных имперских легионов. Его нельзя было назвать молодым, пожалуй, он уже встретил свое тридцатое лето, но во всем облике его была видна молодость. Молодость души, молодость устремлений… а то, что темные волосы уже тронуты сединой, — что ж, мужчины седеют рано. Широкоплечий, наверняка очень сильный — а лицо открытое, доброе. И во всем этом облике столько знакомого, столько родного…

— Дьен… — прошептала она, чувствуя, что сейчас заплачет. И даже сама не понимала, отчего вдруг начали слезиться глаза.

Воин улыбнулся. Улыбка получилась нежная, чуть застенчивая… так пошло бы улыбаться молодому парнишке, глядя на свою первую возлюбленную, а уж никак не опытному воину.

— Да… значит, ты не забыла. Тогда, на балу… я знаю, что не умею танцевать, и думал, что ты оскорблена… но я так хотел… — Он окончательно замялся и замолчал. Может, на поле боя он бывал неудержим, но в разговорах с женщинами у него, видимо, опыта было недостаточно.

— Дьен чуть не с мечом у горла заставил меня взять его с собой к тебе в гости, — демонстративно делая вид, что не замечает красного лица своего спутника, заметил барон с легким оттенком ехидства. — Ты уж его не обижай, девочка, он хороший парень. И командир из него неплохой…

Чувствуя, как все холодеет внутри, девушка сделала шаг назад. Ее улыбка увяла.

— К-командир?

— Что тебя, хотел бы я знать, так удивило? — вскинул брови Арманд. Покачал головой, нахмурился. — Или, живя в этом захолустье, ты стала забывать все то, чему я тебя учил?

Девушка не отвечала. Только во все глаза смотрела на этого молодого офицера, изучая каждую черточку его лица, сравнивая с теми обрывками, что хранила ее память. Это был он… и не он. Рост, ширина плеч, черты лица, даже имя — все это принадлежало тому, из сна, из видений, из воспоминаний. Все, кроме одного.

Она не чувствовала по отношению к нему ничего. Совершенно. Интересный мужчина, мужественное лицо, неплохое телосложение… наверняка и молодые дурочки, и зрелые матроны при дворе спят и видят, как бы заполучить его в постель, а то и в мужья. Может, несколько лет назад и ей такой мужчина вскружил бы голову… на некоторое время. Но сейчас… она просто смотрела на него и не видела. Не видела ничего такого, чего не было бы у многих и многих других мужчин. В памяти всплыли слова Оракула, слова, которые она уже почти считала пригрезившимися: «Если ты победишь, то вы с ним будете навсегда связаны друг с другом». Она не могла с уверенностью сказать, какой победы от нее ждал Оракул в этом сне-воспоминании, но вот слова о связанных душах, о том, что при внешних проявлениях, сходных с любовью, это — нечто большее и одновременно неизмеримо худшее, она помнила очень хорошо. Как будто бы они были сказаны совсем недавно.

Тот Дьен, мужчина из сна-яви… Каждый раз, когда Таяна пыталась вспомнить его лицо, одновременно и сладко, и горько сжимало сердце, и к горлу подступал комок, как при мысли о чем-то безвозвратно утраченном, но и безмерно дорогом. А этот… этот был чужим. Просто чужим — и она каким-то шестым, не поддающимся объяснению чувством знала, что он таковым и останется. И не помогут ни встречи при луне, ни кружение в бальной зале под звуки музыки, ни витиеватые излияния чувств, ни поцелуй — робкий и нежный или грубый и властный. Ничего не поможет.

— Дьен — хороший парень, — заметил, улыбаясь, барон. — Он уже года три служит под моим началом… И все это время он вспоминал о тебе. Такая преданность достойна некоторой… м-м… награды, так, дочка?

— Награды? — переспросила Таяна больше для того, чтобы сказать хоть что-нибудь. — Какой награды?

Отец чуть поморщился, словно огорченный непонятливостью дочери.

— Я… то есть мы приехали дней на пять. Не стесним? — Не дожидаясь ответа, он широко улыбнулся. — Я бы хотел, чтобы ты, девочка, показала Дьену окрестности. Помню, ты всегда утверждала, что здесь красивые места.

— Да… да, конечно, — механически ответила она, все еще пребывая в плену своих мыслей, все еще пытаясь понять, почему этот молодой человек столь похож на того, другого, на Дьена из сна. Может, воспоминание о давней встрече и послужило толчком к самому сну? Вернее, бреду — ведь Мерль говорил, что она бредила. Таяна в Академии занималась лекарским искусством и знала, что горячечный бред может принимать самые причудливые формы.

— Вот и прекрасно! — воскликнул, потирая руки, барон. И, увидев входящего в комнату Мерля, нагруженного пивом и соответствующей закуской, довольно улыбнулся. — А теперь почему бы нам как следует не отметить нашу встречу?

Тэй сделала шаг к столу и запнулась — краем глаза она перехватила брошенный на нее взгляд Дьена. На какое-то мгновение ей показалось, что у него очень странные глаза, желтые, с узким вертикальным, как у змеи, зрачком. Девушка повернула голову, чтобы удостовериться в этом, — и натолкнулась на доброжелательный взгляд самых обыкновенных серых глаз. Самых обыкновенных…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});