Освобождённая возлюбленная - Дж. Уорд

Кор всегда считал, что унаследовал свои умения от отца.

— Он дал мне имя, — услышал он собственный голос. — Моя мать отказалась сделать это. Но Бладлеттер… дал его мне.

— Я очень сожалею.

И что самое странное, он поверил ей. Мгновенье назад она была готова сражаться до смерти, а сейчас казалась крайне опечаленной.

Кор отошёл от пленницы и начал ходить кругами по комнате.

Если он не был сыном Бладлеттера, то кто он, в таком случае? И будет ли он по-прежнему лидером для своих солдат? Последуют ли они снова за ним в бой?

— Я смотрю в будущее и вижу… я не вижу ничего, — пробормотал он.

— И мне знакомо это чувство.

Он остановился и посмотрел на женщину. Она скрестила руки, освободившиеся от пут, на груди и смотрела не на него, а на стену напротив. В её чертах он видел ту же пустоту, что чувствовал сейчас в своей собственной груди.

Расправив плечи, он обратился к ней.

— У меня нет к тебе претензий. Твои действия, направленные против моего… — пауза. — …Бладлеттера… имеют достойное и уважительное основание.

В самом деле, ею правили те же кровная преданность и желание отомстить, что двигали им в её поисках.

Как настоящий воин, она поклонилась в пояс, принимая перемены в его мнении и поведении.

— Я свободна и могу идти?

— Да… но сейчас день. — Когда она оглянулась и посмотрела на койки и спальные мешки, будто представляя тех мужчины, который хотели её, Кор добавил: — Тебе не причинят ни малейшего вреда. Я здесь главный, и я… — Ну, когда-то он был главным. — Мы проведём день наверху, а ты будешь здесь в полном одиночестве. Еда и питьё на столе.

Кор пошёл на эти уступки не из-за вопросов приличия, касавшихся Избранных. Эта женщина была кем-то… кого он уважал: если и существовал кто-то, способный осознать всю важность мести за оскорбление собственной семьи, так это был он. А Бладлеттер причинил огромный вред её брату.

— После наступления темноты, — сказал он, — Мы выведем тебя отсюда с завязанными глазами, чтобы ты не смогла узнать, где мы находимся. Но тебя освободят целой и невредимой.

Повернувшись к ней спиной, он подошёл к единственной, не заправленной койке. Чувствуя себя полным дураком, Кор, тем не менее, накинул на неё грубое одеяло. Подушки не было, так что он наклонился и поднял с пола стопку своих чистых рубашек.

— Вот здесь я сплю, ты можешь использовать это место для отдыха. И если ты беспокоишься за свою честь и безопасность, то по обе стороны от кровати лежат пистолеты. Но не стоит волноваться. Ты уйдёшь отсюда на закате в целости и сохранности.

Он не стал клясться честью, как требовала формальность, так как этой самой чести у него не было. Поднимаясь по лестнице, он даже не обернулся.

— Как тебя зовут? — спросила она.

— Разве ты не знаешь этого, Избранная?

— Не все знания подвластны мне.

— Да. — Он положил руку на грубые перила. — И мне тоже. Доброго тебе дня, Избранная.

Поднявшись по лестнице, Кор почувствовал себя так, словно постарел на несколько веков, с тех пор как притащил сюда, в подвал обездвиженное, тёплое тело этой женщины.

Открывая толстую деревянную дверь, он понятия не имел, что его за ней ждёт. После объявления его настоящего статуса, вполне возможно, что его парни уже посовещались и решили объявить ему бойкот…

Они все были там, стояли полукругом, Тро и Зайфер замыкали группу. В руках они держали оружие, а на их лицах царило мрачное похоронное выражение… и они ждали, когда он хоть что-нибудь скажет.

Кор закрыл дверь и прислонился к ней спиной. Он не был трусом, чтобы бежать от них или того, что произошло с ним внизу, и не видел смысла отрицать то, что открылось всем, осторожными словами или молчанием.

— Женщина сказала правду. Я не имею кровного отношения к тому, кого считал своим отцом. И хочу, чтобы вы это знали.

Они не сказали ни слова. И не смотрели друг на друга. Колебаний тоже не было.

Все, как один, они пали на колени на деревянный пол и склонили головы. Тро заговорил:

— Мы подчиняемся тебе, и так будет всегда.

После такого заявления, Кор откашлялся. Затем ещё раз. И ещё раз. На Древнем Языке он произнёс:

— Ни у кого из лидеров нет воинов сильнее и преданнее, чем те, что стоят сейчас передо мной.

Тро поднял на него глаза.

— Не памяти твоего отца служили мы все эти годы.

Послышался утвердительный возглас, который стал лучше любого обета, произнесённого красноречивыми словами. Затем кинжалы вонзились в деревянный пол у его ног, а их рукоятки обхватили кулаки солдат, которые были и оставались его воинами.

И он оставил бы всё, как есть, но его долгосрочные планы требовали прояснения и дальнейшего подтверждения.

— У меня есть более серьёзные цели, чем сражения наряду с Братством, — сказал он спокойным тоном, так, что женщина внизу не могла ничего услышать. — Мои амбиции — мой смертный приговор, если о них прознают чужие. Вы понимаете, о чём я.

— Король, — прошептал кто-то.

— Да, — Кор посмотрел каждому из них в глаза. — Король.

Ни один из них не отвёл взгляда и не встал с колен. Они были одним нерушимым целым, состоящим из мышц, мощи и смертельной решимости.

— Если это что-либо меняет для кого-то из вас, — произнёс он требовательно, — вы должны сказать мне об этом сейчас, и покинуть это место с заходом солнца, чтобы никогда не возвращаться, не опасаясь наказания или смерти.

Тро нарушил строй, опустив голову. Но это всё, что он сделал. Он не встал и не ушёл, как и все остальные.

— Хорошо, — сказал Кор.

— Что насчёт женщины, — осведомился Зайфер с мрачной улыбкой.

Кор покачал головой:

— Ни в коем случае. Она не заслужила наказания.

Брови мужчины поползли вверх:

— Отлично. Тогда я сделаю так, чтобы ей было приятно.

О господи, он был вылитый чёртов ленихан[96]. — Нет. Вы не прикоснётесь к ней. Она Избранная. — Это привлекло их внимание, но Кор не собирался больше откровенничать. Он и так уже достаточно сказал. — И мы спим здесь.

— Что за чёрт? — Зайфер поднялся с колен, за ним последовали и остальные. — Если ты утверждаешь, что к ней прикасаться нельзя, я оставлю её в покое, как и остальные. Но почему…

— Потому что таков мой приказ.

Чтобы поставить точку в этом разговоре, Кор сел у подножия двери, подперев её спиной. Он мог доверить этим солдатам свою жизнь на поле боя, но здесь была красивая, сильная женщина, а парни вели себя как озабоченные сукины дети.

Они переступят через его труп, чтобы добраться до неё.

В конце концов, он был ублюдком, но у него имелось понятие о кодексе чести, а девушка за то добро, что сделала ему, заслужила защиту, в которой, вероятно, не совсем нуждалась.