Хозяйка Мельцер-хауса - Анне Якобс

от их внедрения колоссальный.

Мари протянула ему письмо и, пожав плечами, заметила, что не понимает, почему он так расстроился. Если господа американцы хотели купить патенты, то, к сожалению, им не повезло. За отсутствием товара сделка не может состояться. Все. Точка.

Мельцер на мгновение пристально посмотрел на ее лицо. Он был разочарован тем, что Мари осталась спокойна. Разве она не заметила коварство этих надменных типов? В Германии ситуация с экономикой была сложной… Естественно, американцы понимали, что, находясь в затруднительном положении, люди вынуждены хвататься за любую соломинку. Это была подлейшая попытка шантажа.

– Давай не будем больше об этом, папа! Забудь. У меня есть новости получше.

Она вынула из кармана жакета письмо от торговца колониальными товарами Лебена и передала его Иоганну. Алисия была права – выражение его лица сразу смягчилось, вся ярость и вся ненависть по отношению к этому злобному миру тут же исчезли. Как сильно, должно быть, он беспокоился о Пауле.

– Это письмо позволяет надеяться на лучшее, – наконец произнес он.

Больше ничего не добавив, он воткнул пробку в бутылку со сливовицей и поставил ее на место, в шкаф, – в ее помощи он больше не нуждался.

Мари направилась в бюро Пауля, где она успела устроить свое рабочее место. У нее было несколько новых идей по использованию бумажных тканей, но пока они не оформились в ее голове до конца, она держала их в секрете от свекра. А еще она получила письмо от одного изобретателя из Розенгейма, вернувшегося с войны, – тот якобы знал, как из глицерина и каких-то смол изготовить текстильное волокно. Возможно, он был просто чудаком, но папа был отчасти прав – в эти трудные времена нужно хвататься за любую соломинку. Она как раз вынула письмо из конверта, чтобы перечитать его еще раз, и тут в дверь постучала Людерс:

– Фрау Мельцер? Господин фон Клипштайн спрашивает, не найдется ли у вас для него пара минут…

Эрнст фон Клипштайн несколько месяцев занимался бухгалтерией фабрики, между тем два бухгалтера вернулись на свои должности, так что в его добровольной помощи больше не нуждались. После этого он постоянно заходил к ней в бюро со своими предложениями по улучшению положения фабрики. Почему он обращался не к ее свекру, а именно к ней, оставалось для Мари загадкой.

– Просите, фройляйн Людерс.

Как всегда, на миг он задержался в дверях, держа руку на дверной ручке, словно готов был ретироваться. Он с улыбкой посмотрел на нее, пристально изучая выражение ее лица, чтобы убедиться, что он пришел вовремя.

– У вас хорошие новости, Мари?

Ее всегда поражала та точность, с которой он улавливал ее настроение.

– Да, так оно и есть, – ответила она. – Входите и присаживайтесь.

Он закрыл дверь и подошел к креслам, расставленным специально для посетителей, но опустился на одно из них только после того, как села она. В его глазах было ожидание.

– Пришла весточка от Пауля. Он находится в лагере для военнопленных под Екатеринбургом на Урале.

Обрадовался ли Клипштайн этой новости? По крайней мере, он сказал, что искренне рад. Теперь можно ожидать, что и Пауль скоро вернется на родину. С минуту он молчал и казался подавленным. Может быть, его смутили ее сияющие глаза? Однако он знал, как сильно она любила своего мужа. Кроме того, она была уверена, что он считал Пауля своим лучшим другом. И все же…

– За последние недели я много размышлял, – сказал он тогда. – Я хотел бы сделать вам одно предложение, Мари.

«Опять, – подумала она. – Что он выдаст на сей раз, этот неутомимый помощник?» Она смотрела на него, на то, как он, скрестив ноги, сидел в кресле, прислонившись к спинке, и выжидающе глядел на нее. Он был совершенно не похож на того несчастного раненого, которого два года назад привезли в лазарет на виллу. Тогда он признался ей, что у него нет никакой надежды и он просто хочет умереть. Однако теперь, когда рана зажила и почти не ограничивала его подвижность, когда он хорошо перенес развод, Клипштайн, казалось, был полон сил и с готовностью строил планы на будущее.

– Ну говорите же…

Мари не сводила с него глаз, пока он излагал свою идею. Она поняла, что для него это было не только важно, но и очень серьезно.

– Как вы знаете, дорогая Мари, я оставил своей жене поместье со всеми землями, строениями, а также коневодческим заводом…

Он сделал небольшую паузу, и Мари тихо заметила, что это было чрезвычайно великодушно с его стороны.

– Разве поместье не было старым семейным владением?

– Так оно и есть, – подтвердил он. – Вот почему я определил моего сына единственным наследником. До тех пор одна половина усадьбы принадлежит моей бывшей жене и ее второму мужу в полном объеме. Однако и я не остался обделенным – мне удалось обналичить крупную сумму, которая находится на депозите в банке.

«Вы посмотрите, – подумала Мари. – Таким уж благородным и добрым, каким Эрнст казался на первый взгляд, он все-таки не был». Ну что ж, он был прав. Это было единственно разумное решение».

Он выпрямил спину, положил руки на мягкие подлокотники и с жаром продолжил:

– Экономическая ситуация в нашем многострадальном отечестве, как вы знаете, не такая уж радужная. Поэтому я боюсь, что мой счет в банке скоро сильно обесценится. В связи с этим я подумал о том, что имело бы смысл инвестировать его…

Мари поняла. Он хотел одолжить им денег, возможно, даже присоединиться к ним в качестве партнера и свежим капиталом оживить работу фабрики. Можно было бы закупить хлопок, хорошую шерсть, запустить производство, быстро составить калькуляцию, креативными узорами и расцветками привлечь новых клиентов и побить зарубежных конкурентов. Возможно, она даже осуществила бы свою мечту – открыть ателье по пошиву одежды, разрабатывать новые модели, наладить массовое производство и продажу своих дизайнерских творений…

– И конечно, в первую очередь я подумал о Мельцеровской ткацкой фабрике…

Он сказал это с такими интонациями в голосе, которые показались ей милыми и необыкновенно трогательными. Это прозвучало, как робкая просьба и уж ни в коем разе не как предложение, которое, по сути, было для фабрики неслыханной удачей.

– Это… это было бы, конечно, как нельзя кстати, – пробормотала она, все еще ошеломленная услышанным. – Но сначала вам надо основательно ознакомиться с ситуацией на фабрике и только потом принимать решение, пойдете ли вы на такой риск.

Он горячо заверил ее, что хорошо осведомлен о положении дел на фабрике, что знаком с бухгалтерией и что нынешняя плачевная ситуация объясняется исключительно нехваткой сырья, вызванной войной. Благодаря производству бумажных тканей – что было совершенно гениальной идеей – фабрика еще могла кое-как держаться на плаву, но сейчас им нужны новые инвестиции…

– И