Дорога Короля - Мартин Гринберг

И внутренним взором она видела серебристо-зеленые дубовые листья, а на морщинистой черной коре сверкали в лунном свете капельки росы, и луна точно повисла на конце одной из ветвей, удобно устроившись в листве, как в колыбели.

То была нарождающаяся юная луна, только что вырвавшаяся на волю из тьмы, окутывавшей небеса. И этот тонкий серпик давал достаточно света, чтобы Юная Луна могла продолжать свой путь.

Ухабистая, как горная тропа, дорога, ведущая ее по грубой коре дерева, стала шире: Юная Луна спускалась с ветки на ствол. Она представляла себе сонных птиц, встревоженно завозившихся в своих гнездах, и сердитый трескучий крик разбуженной белки.

Дыхание ветра, свободно проникавшего под купол кроны, заставляло серебристые листья дрожать и переливаться. Юная Луна слышала шорох собственных шагов по коре дерева, размеренных и ровных. И голос барабана.

Вниз по стволу, к сплетению корней, к узловатому зеркальному отражению мира ветвей… Всюду вокруг она видела стволы других таких же деревьев; их мощный переплетающиеся ветви порой заслоняли от нее лунный свет. Идти вниз оказалось труднее — она словно плыла против течения, преодолевая напор жизненных соков, которые у деревьев всегда движутся вверх. Биение сердца тихим эхом отдавалось у нее в ушах.

Вокруг было слишком темно, чтобы она могла с уверенностью сказать, правильно ли она идет. Да и вообще — вниз ли? Юная Луна не знала, близко ли земля и корни этого дерева или нет.

Ей хотелось крикнуть, позвать на помощь Прародительницу, но тело ее осталось далеко позади, а вместе с ним и язык.

Впереди вдруг забрезжил свет. Он постепенно становился все ярче, и в этом свете ей стали видны различные формы и цвета, затем она смогла различить калитку в глубине сада, тропку, ведущую в лес… И у тропы… Уж не знакомая ли это тропа?..

Да, теперь она отчетливо видела, что по краям тропы растет шалфей! А по тропе уходит от нее женщина в старом черном платье с неприбранными длинными прядями седых волос на плечах, и эта женская фигура создана как бы дрожанием воздуха, странным маревом, висящим над тропой.

Женщина показалась ей незнакомой. Юная Луна попыталась догнать ее, но это у нее никак не получалось, и расстояние между ними оставалось неизменным. Достигнув опушки леса, женщина обернулась, подняла руку, поманила Юную Луну за собой и тут же исчезла в чаще.

Душа Юной Луны птицей метнулась за ней вдогонку. Вверх. И открыла глаза. Она стояла на овечьей шкуре посреди гостиной у себя дома и неуверенно покачивалась. Барабан Странствий молча лежал у ее ног. Зато сердце грохотало под ребрами так, словно она палкой вела по колышкам ограды. И все тело было болезненно усталым, разбитым, потным. По спине пробежал озноб. Она пошатнулась, потеряла равновесие и села на пол.

— Ну что ж… — сказала она негромко и вздрогнула от звука собственного голоса. Потом, облизнув пересохшие губы, прибавила: — Только все получилось совсем не так, как надо.

Вся дрожа, она собрала священные предметы, убрала их на место, вымыла деревянную чашу, подняла с пола овечью шкуру и уже собралась снова повесить ее на стену, когда собственный голос вновь заставил ее вздрогнуть.

— Но ведь сработало же! — воскликнула она невольно. И застыла, прижимая шкуру к себе. — Ведь сработало, правда? Она совершила путешествие, задала свой вопрос и получила ответ, и хотя ни вопрос, ни ответ не имели привычной и понятной формы, тем не менее это были именно вопрос и ответ. Юная Луна поспешно убрала шкуру. Ей вдруг стало ясно, что нужно еще очень многое сделать.

На следующее утро она положила в дорожный мешок провизию и одежду, трутницу и кое-какие лекарства, а поверх всего еще и маленький барабан Старой Совы, сделанный из древесины ясеня. Она надела самые прочные свои башмаки и теплый плащ из валяной шерсти, загасила огонь в очаге, заперла ставни на всех окнах и оставила записку Тэнси Бродуотер с просьбой присмотреть за домом.

Потом вскинула на спину дорожный мешок и решительно пошла через сад к калитке и вниз по склону холма — к лесу.

Юной Луне и раньше приходилось путешествовать — вместе со Старой Совой. Она знала, как отыскать дорогу в лесу, как развести костер и как приготовить на нем еду; ей не раз приходилось ночевать и под открытым небом, и в гостинице, а то и просто в крестьянском доме. Так что теперь ничто из этого ее не смущало: и в одиночку пока что у нее получалось неплохо.

У нее не было ни малейших причин чувствовать странность собственного теперешнего положения, однако же она ее чувствовала постоянно. Она казалась себе обманщицей, самозванкой; она все время ожидала, что любой встречный может спросить, а достаточно ли она уже взрослая, чтобы одной скитаться по дорогам.

Она-то думала, что уже в полной мере познала одиночество дома. Но оказалось, что она успела лишь поверхностно познать его, увидеть лишь самый его краешек.

При ходьбе очень хорошо думалось, и она думала, поглядывая по сторонам, и видела, как из влажной земли вылезают скрученные в кольца побеги папоротника, как солнце играет в желтых чашечках диких крокусов, как ворон ухаживает за самочкой…

Вот только не имело смысла показывать на это пальцем и кричать: «Ой, смотри!» — потому что глаза уже увидели все это сами.

Полное одиночество заставляло Юную Луну воспринимать окружающее как нечто не совсем реальное. И с каждой ночью ей становилось все труднее заставить себя разжечь костер, и почти совсем не хотелось есть…

Но каждый вечер на закате она непременно ударяла в барабан Старой Совы. И каждый раз он отвечал ей молчанием, и каждый раз она снова бывала до глубины души потрясена этим молчанием и своей тяжкой утратой.

Целых шесть дней она шла лесом, минуя деревни и отдельные крестьянские дома. Погода стояла ясная и сухая, и было совсем не похоже на раннюю весну, а на шестой день, стоило ей выйти в путь, как поднялся пронизывающий ветер и по небу поплыли низкие свинцовые тучи. Дорога, правда, стала ровнее и шире, да и люди попадались чаще — на телегах и в крытых повозках, верхом и пешком. В полдень Юная Луна остановилась, чтобы перекусить, в какой-то гостинице, довольно большой и полной посетителей.

Парнишка, принесший ей чай, был обладателем целой копны белокурых волос и веселой беспокойной мордашки.

— У нас еще пирог очень вкусный, хоть уже и холодный, — сказал он, прежде чем она успела его спросить. — С крольчатиной и грибами! И суп-пюре из кабачков тоже хороший. Ты только ветчину не заказывай… По-моему, этого кабана неправильно зарезали. Ветчина просто ужасная!

Юная Луна не знала, рассмеяться ей или удивиться.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});