Великий океан - Иван Фёдорович Кратт

выражение.

Пока Петрович лавировал поврежденным «Вихрем», направляя его в неглубокую бухточку, Алексей зарисовывал приближавшийся берег. Отрубистые серые скалы, дальние горы — он видел уже их, когда впервые плыл из Ново-Архангельска. Но тогда судно шло мористее и рассмотреть землю как следует было трудно. А теперь, раз уж пришлось попасть сюда, нужно занести новые места на бумагу. Кусков давно мечтал о карте близлежащего к Россу берега, тщательно собирал и хранил всякие о нем сведения.

Алексей был неважный рисовальщик. Высокая послештормовая волна вздымала осевшую шхуну, но все же ему удалось сделать контур бухты и береговой полосы и определить направление по компасу. Он отнес бумагу в каюту, а потом заторопился наверх помогать матросам. Теперь уже досада, что не дотянули до форта, прошла, хотелось поскорее выбраться на берег, ощутить под ногами твердую, надежную землю. Почувствовать, что ты почти дома.

— Ну, Петрович, в случае чего до заселения рукой подать! — сказал он оживленно. — Дома!

— Дома, да не на печи! — буркнул шкипер. Его угнетала авария судна, а главное, вынужденная остановка всего в каких-нибудь семидесяти милях от своего залива! И это после того, как дважды пересекли океан!..

Шхуну закрепили на якорях возле самого берега на неглубоком месте. Дно было песчаное, ровное, без водорослей и камней. Во время отлива корабль станет на мель, можно будет сразу заняться подводкой пластыря.

Однако когда наступил отлив и Петрович внимательно оглядел судно, выяснилось, что самая несложная починка займет добрых недели две. Без разгрузки трюма нечего было и думать об исправлении повреждений. Чудо, что «Вихрь» дополз сюда.

— А ежели найти людей?

Алексей спросил неспроста. Тогда еще, когда они шли сюда из Ново-Архангельска, Кусков говорил, что примерно в этих местах кочует большое племя индейцев. Они родственны народу, уступившему землю русским.

— Найди тут! — ответил Петрович, расстроенный.

В бухту впадала маленькая речка. Песчаный бар преграждал ей свободный выход в море, она распадалась на ручейки, но дальше была глубокой и быстрой. Алексей решил поискать на ней следов кочевья. И почти сейчас же за баром набрел на остатки шалашей, золу от костров, на рога и кости. Судя по всему, индейцы стояли тут недавно и, наверное, находились поблизости.

— Кости еще не высохли, — сказал он Петровичу. — Пойду догоню. Далеко они не ушли.

Шкипер, ворча, согласился. Строптивый и занозистый, он незаметно для самого себя во всем подчинялся Алексею и не мог остаться без него ни одного дня. Молодой помощник Кускова за эти полгода совсем покорил Петровича.

— Гляди, недалече только, — сказал он, сдвигая зюйдвестку и сердито щурясь. — Дикие — они всегда дикие. Оберегайся гляди!

Алексей пошел вверх по берегу реки. Идти было нетрудно, русло пролегало среди невысоких скал, крупная галька устилала берег. Лишь мили через две каньон начал постепенно углубляться, стал обрывистей и `уже. Зато снова встретились следы костров. Зола в них была еще теплой.

Не думая о времени и о передышке, Алексей с новым усердием двинулся дальше. Может быть, еще до вечера набредет на стоянку индейцев. Несколько раз он выбирался из ущелья на плоскогорье, внимательно оглядывал местность. Моря уже давно не было видно, кругом простиралась прерия, влево за каньоном начиналась горная гряда. Жара, безлюдье, выгоревшая на солнце высоченная трава... Он снова спускался к реке и неутомимо шагал по камням.

Так он прошел еще не одну милю, но больше никаких признаков близости индейской стоянки не обнаружил. Тогда он опять взобрался на край каньона глянуть на равнину. Поднявшись до половины откоса, он остановился, чтобы передохнуть, и в этот момент увидел высоко в небе быстро летевших птиц.

Сперва Алексей не обратил на них никакого внимания, но потом насторожился. Птицы летели разрозненной стаей. Стая кружилась на месте, неслась к морю. Будто кто гнал ее из глубины прерии. А спустя некоторое время начала оживать степь. Неожиданно среди дня завыл койот, на краю ущелья вылезли из нор полевые мыши, проскакала лань.

Чувство тревоги побудило Алексея выбраться на плоскогорье. Минуя последний выступ, он услышал запах гари, а когда очутился наверху, невольно застыл на месте. Весь горизонт был застлан дымом, выраставшим в гигантскую сизо-рыжую тучу. Огненный гребень пронизывал ее с земли, черные хлопья летели в небо. Чудовищная сила огня пожирала равнину, плавился песок, лопались камни, от невыносимой жары падали с вышины птицы. Не выбирая пути, обезумев от страха, по прерии неслось все живое, пытаясь опередить огонь.

Бежали кони и скот, волки и олени, полчища полевых мышей. Звери давили друг друга, падали. Стая койотов, обгоняя сбившихся в груду быков, вскачь неслась по их спинам, чтобы потом быть раздавленными под копытами диких мустангов. Гуденье огня, треск и жара становились все ближе и ощутимей...

На какое-то время пространство между огнем и убегавшими животными оставалось пустым, а потом на нем показался всадник. Белая лошадь делала отчаянные усилия уйти от надвигавшегося пожара. Но ни конь, ни всадник, ослепленные дымом, не видели спасительного каньона и продолжали скакать по степи. Они были недалеко от Алексея, а затем лошадь споткнулась и, упав, придавила всадника.

Алексей находился в безопасности. В любой момент он мог спуститься на дно ущелья, где огонь был бессилен. Сейчас уже наступила пора покинуть плоскогорье, пламя подходило к краю каньона. Но он даже не подумал об этом. Он видел человека, которому угрожала гибель и которому он должен помочь...

Сорвав одеяло, захваченное с собою в дорогу, он побежал к упавшему. Жара и дым мешали видеть, но все же он успел накинуть одеяло на голову всадника и вырвать его из-под коня.

— Держитесь! — крикнул он.

Затем подхватил его под руки и потащил к ущелью.

Последнее, что он услышал, спускаясь вниз, было ржанье — крик умирающего коня, заглушенный треском и гулом пожара.

Спасенный пошевелился, повернул голову, хотел подняться, но не смог. Дым, наполнявший ущелье, рассеивался, пепел и черные хлопья сгоревшей травы уносило течением речки. Алексей снова зачерпнул шляпой воды, поднес ее незнакомцу.

Когда тот наконец напился и, тяжело дыша, приподнялся и сел, Алексей с удивлением его узнал. Человек, которого он спас, был дон Петронио, укрывший когда-то его с отрядом в пещере на Славянке. Инсургент, преследуемый мексиканским правительством, и, может быть, единственный испанец — друг индейцев. Это он присылал Кускову коней, от которых пришлось отказаться, он первый рассказал про Кончу и просил не упоминать его имени...

Когда-то Петронио служил в сан-францисской президии капралом, взбунтовал солдат,