Алая Завеса. Наследие Меркольта - Роман Александрович Покровский

вежливо отказался.

– Полиция, департамент и федералы сговорились против них, – едва ли не шёпотом произнёс Юлиан, когда официант исчез. – У меня есть подозрения, что все они куплены Якобом Рейнхардтом.

Зеннхайзер прокашлялся, после чего непонимающе посмотрел на Юлиана.

– Эти подозрения подтверждены какими-либо доказательствами?

– Только косвенными, – ответил Юлиан. – Но их достаточно для того, чтобы понять, что происходит. Сначала Рейнхард заказал убийство герра Забитцера, чтобы должность мэра освободилась. Потом оклеветал Циммермана и Ковальски. На это было две причины. Во-первых, таким образом Рейнхардт убрал двух основных конкурентов. А, во-вторых, это позволило ему выкупить за бесценок «Гроссбанк» и «Жемчужину Свайзлаутерна».

Непонимание в глазах Зеннхайзера сменилось на некоторое восхищение. Чего, впрочем, было ещё недостаточно для того, чтобы поверить Юлиану.

– Не думал, что ты осведомлён о покупках Рейнхардта. Выражаю почтение.

– Вы же тоже находите это подозрительным? – в надежде спросил Юлиан.

– Нет. Ибо абсолютно то же самое можно сказать и о других кандидатах в мэры. Мы же не будем выдвигать им обвинения, основываясь только на том, что они оказались в нужное время в нужном месте.

– Рейнхард – очевидный фаворит.

– Ты не знаешь этого наверняка. На данный момент, шансы всех четверых равнозначны.

Юлиан нервно растянулся на стуле. Его окутали невероятных размеров сомнения по поводу того, стоит ли рассказывать Зеннхайзеру о том, кто такой на самом деле Якоб Сорвенгер.

Помявшись некоторое время, он остудил пыл и решил молчать. Ибо исход его затеи был обречён на однозначный исход – Зеннхайзер покрутил бы пальцем у виска, после чего покинул ресторан, не забыв про солидные чаевые.

– Что я должен сделать, чтобы вы вдумались в мои слова? – спросил Юлиан.

Официант принёс Зеннхайзеру порцию салата «нисуаз».

– А что я должен сделать? – задал встречный вопрос Зеннхайзер. – Что ты от меня ждёшь?

– Вы хотели найти убийцу мэра. Я предоставляю вам улику…

– Это не улика.

– Если вы и впрямь желаете выяснить правду, то должны следовать именно этой дорогой.

Вилка в руке Зеннхайзера застыла в воздухе. Юлиан с самого начала понимал, что собеседник отбывает номер, не вслушиваясь в слова юноши. Но теперь он перестал пытаться это скрыть.

– Я не буду тратить своё драгоценное время на то, чтобы разбираться в твоих подозрениях. Мне нужны факты. Хотя бы один, мало-мальски значимый, но факт. Тебе есть, что сказать мне?

«Сорвенгер убил Ривальду Скуэйн».

– Вы можете устроить мне встречу с ним? – неожиданно произнёс Юлиан.

Это было опрометчиво. Если бы слово было воробьём, он поймал бы его и забрал обратно, но пословица гласила, что это невозможно.

Зеннхайзер еле сдержал смех.

– Ты считаешь, что есть малейшая вероятность того, что это возможно?

– Вы же согласились.

– Это некорректное сравнение. Я и Рейнхард – величины несоизмеримые. Кроме того, наша встреча проходит в неформальной обстановке. И я не имею столь тесной связи с ним. Нет, Рейнхардт ни за что не согласится.

Юлиан не до конца осознавал, что встреча с Сорвенгером – это самоубийство. У него не было ни рычагов давления, ни гаранта безопасности, ни должного уровня подготовки.

Это была ставка ва-банк.

– Представьте меня как бизнес-партнёра.

– Ты не представляешь, о чём говоришь.

– Я знаком с ним, – признался Юлиан. – Лично.

Зеннхайзер положил вилку на стол. Похоже, он решил оставить в покое салат.

– С этого места поподробнее, – сказал он.

– Нет у меня никаких подробностей. Я знаю его, и знаю, что это ужасный человек. Я не стал бы подозревать его, не имея на это причин.

– Если бы ты рассказал мне, всё могло бы быть иначе.

– Я не могу рассказать.

– Выходит, я должен поверить тебе не слово?

– Не должны, – сказал Юлиан и неуклюже встал из-за стола. – Похоже, я только зря потратил время.

Он не ожидал, что Зеннхайзер станет препятствовать его уходу.

– Хорошо, – сказал он вслед. – Я организую слежку. Проверю твою теорию. Если она окажется правдивой – я буду твоим должником. Если нет – будешь мне обязан.

Юлиан не боялся ни первого, ни второго варианта. Тактика неожиданного ухода впервые в его жизни сработала – Зеннхайзер дал хоть и сдержанное, но согласие.

– Я готов, – остановился Юлиан.

– Не переоценивай свои возможности. И не думай, что я тебя не слушал. Каждое из твоих слов я запечатлел в своей памяти.

Лицемерие чистой воды. Юлиан спокойно реагировал на это, потому что в Свайзлаутерне давно не было честных людей.

– Спасибо, – ответил Юлиан и, резко обернувшись, отправился к выходу.

Всю прошедшую неделю он провёл у Магдалены – они расставались, только уходя на учёбу, после чего до глубокой ночи не спали, наслаждаясь совместным времяпровождением. Несмотря на то, что Юлиан всё ещё не мог разобраться, кто ему на самом деле нужен – она или Пенелопа, с Магдаленой он ощущал себя сравнительно спокойно – всё, что тревожило его ранее, уходило на второй план.

Она рисовала, а Юлиан лежал на её кровати, наслаждаясь безупречностью этого процесса. Линии были тонкими, а цвета красочными, что в полной мере олицетворяло и саму Магдалену – женственную, нежную и яркую.

Узнав, почему Юлиан несколько дней подряд не ночует в общежитии, Гарет одобрительно похлопал его по плечу и поздравил с верным выбором. В ответ Юлиан натужно улыбнулся и сообщил Гарету, что ни о чём не жалеет.

Всякий раз, мимолётно бросая взгляд в сторону Пенелопы, он пытался казаться ей счастливым. Неизвестно, верила она в это или нет. Это было не настолько важно, ибо Юлиан всячески старался внушить самому себе, что ему давно стало всё равно.

Последний снег ушёл две недели назад. Неделю назад прошли дожди. А утром понедельника, проснувшись рядом с Магдаленой и посмотрев в окно, Юлиан обнаружил, что на деревьях наконец распустились почки. Они недвусмысленно намекали, что символизируют начало новой жизни.

И, не будь в городе Якоба Рейнхардта, весна пришла бы и в душу Юлиана. Но, вместо неё, внутри всё ещё обитала осень – подчас дождливая, иногда сухая, но пасмурная, а временами, когда Юлиан находился рядом с Магдаленой, над небосводом всходило скупое октябрьское солнце.

Она была необходима ему. Если бы не её присутствие, Юлиан полностью погряз бы в депрессии, а мрачные события, наполнившие этот город, побудили бы его совершить немало откровенно глупых поступков.

После появления Магдалены Юлиан вновь стал прохладен к учёбе. Возможно, своё слово говорила весна, но факт оставался фактом – от былого фанатизма не осталось и следа. Порой Юлиан сбегал с последнего занятия и отправлялся на Мерденштрассе, 11, потому что бесконечное сидение на одном месте начинало ему надоедать.

В