Алая Завеса. Наследие Меркольта - Роман Александрович Покровский

Рейнхардт и убийца Ривальды Скуэйн Сорвенгер – одно и то же лицо. Больная фантазия юноши, на долю которого выпало много несчастья, могла придумать и не такую историю.

Но, если оставить на виду голые факты, можно было связать многие события в единую цепочку.

Якоб Сорвенгер был адептом всё ещё существующей Церкви Меркольта – тем, кто в той же степени желал второго пришествия ложного спасителя. Возможно, на этом поприще он был преемником самого Молтембера, но Юлиан не брался клясться в этом.

Сорвенгер пришёл в Свайзлаутерн для того, чтобы захватить его в свои руки и сделать оплотом своего культа. Вдохновлённый идеями Меркольта и поддерживаемый некой могущественной силой, он с лёгкостью добился сначала полного своего забвения, а затем и общественного признания.

Сорвенгер прошёл кровавым путём, не брезгуя никакими методами. По меньшей мере, три человека стали жертвами его амбиций.

Но он допустил одну ошибку. И эта ошибка только на первый взгляд казалась несерьёзной и малозначительной. Юлиан Мерлин знал о том, кто такой Якоб Рейнхардт на самом деле. А значит, план Сорвенгера оказался отнюдь не безупречным и дал сбой.

Юлиан долго думал над тем, как связаны между собой преступления Рейнхардта и появление доппельгангера, которому для чего-то понадобилась Проксима Йохана и Хелен. С одной стороны, события выглядели бессвязными, а обстоятельства покушения на Йохана и убийства Забитцера – надуманными.

Но в Свайзлаутерне исключены совпадения. Всё, что происходит в этом городе, переплетено друг с другом хитроумными узлами из тонкой красной нити. Юлиан был уверен в этом

Он должен кричать сотней голосов для того, чтобы его услышали. Молтембера слушали тогда, когда он призывал устраивать теракты и свергать власть. До этого Меркольт красными речами убеждал людей идти на священную войну. А ещё раньше пришедший из Мафусаила Халари донёс до человечества, что грех и кровь – понятия отнюдь не родственные.

К великому сожалению, на их фоне Юлиан являлся всего лишь жалкой букашкой, которой достаёт сил лишь для того, чтобы жужжать.

В то же время, сказанное в «Откровениях Меркольта» не обязано быть правдой. С момента тех событий минула не одна сотня лет. Некоторые факты были изменены до неузнаваемости, некоторые появились из ниоткуда, а некоторые попросту стёрлись из истории.

Юлиан с горечью выдохнул. Несколько дней назад он принял твёрдое решение отречься от бессмысленной борьбы. И, казалось бы, смог. Подле него находилась одна из самых красивых девушек города, и любой другой на его месте спросил бы сам у себя «Чего тебе не хватало?».

Но внутренний голос Юлиана не вторил прочим. Он призывал двигаться вперёд – до самого конца. И, эта концовка не обещала быть счастливой. Что победа, что фиаско могут оказаться правильным исходом.

Юлиан был готов принять всё, что угодно. Лишь бы странные события, происходившие вокруг, прекратились.

Раз и навсегда.

10 глава. (Не) истинный лик врага

Находясь в ресторане «L’Assiette», Юлиан ощущал себя не просто инородным телом, а самой настоящей ошибкой, которую допустил архитектор, разрабатывая планы этого потрясающего места. Внутри помещения было столько золота, что у Юлиана едва не начали слезиться глаза, уже отвыкшие от подобного изыска.

Много лет назад Джампаоло Раньери брал с собой внука на всевозможные светские рауты, проходившие в подобных заведениях. Уважаемый сеньор не мог уберечь себя от соблазна показать всему своему окружению будущего наследника, в котором ещё не успел разочароваться.

Юлиан же не находил ничего скучнее. Будучи совсем ребёнком, он не понимал, о чём говорят взрослые. Недоумевал, почему все подолгу рассматривают его, лестно улыбаясь в лицо. Считал секунды в надежде на то, что раут наконец-то закончится, и он сможет отправиться в постель.

«L’Assiette», несмотря на то, что был французским, а не итальянским рестораном, невольно навевал воспоминания о тех днях. Эти события практически вслух упрекали Юлиана в том, что он не только разочаровал деда и мать, но и спустил свою жизнь в унитаз.

Он попытался отбросить негативные мысли прочь. Но яркая обстановка заведения не давала отвлечься, а ставшее неприличным опоздание собеседника в целый час давало много времени на размышления.

Собираясь в ресторан, Юлиан догадывался, где ему предстоит оказаться, поэтому приложил все усилия для того, чтобы хотя бы отдалённо соответствовать окружению. Он отгладил свои единственные чёрные брюки, нанёс тройной слой глянцевого крема на старые туфли и выпросил белую рубашку у Гарета, которая, несмотря на все ухищрения, всё ещё была велика.

Это не позволило Юлиану увидеть в себе кого-то иного, а не простого паренька с улицы, который примерил на себя парадную одежду только для того, чтобы потешиться. Ему казалось, что ресторатор вот-вот раскроет его конспирацию и, схватив за воротник, выкинет за двери.

Моритц Зенхайзер появился ровно на шестьдесят минут позже обговорённого часа. Не тратя времени на раскачку, он произнёс, грациозно присев напротив:

– Надеюсь, твоя информация стоит того, чтобы я бросил все дела и явился сюда?

Юлиану было не до конца приятно, когда разговор начинали не с приветствия. Но, увы, сегодня не он диктовал правила.

– Вы сами просили, чтобы я держал вас в курсе всех событий.

Юлиан вполне мог передать информацию и по телефону, не отнимая времени ни у себя, ни у собеседника, но Зенхайзер настоял на личной встрече. Такие представительные люди, как племянник вдовы экс-мэра, не приемлют телефонных разговоров – это Юлиан уяснил ещё из кинематографа.

– Я весь внимание, герр Мерлин, – произнёс Зеннхайзер.

Юлиан понимал, что собеседник не воспринимает его всерьёз. Стеклянные глаза равнодушно рассматривали его с головы до пояса, а мышцы лица еле сдерживались, прежде чем поморщить нос от увиденного.

Юлиан чувствовал запах дорогого парфюма. Ему не требовался ценник для того, чтобы приблизительно понять, сколько стоит костюм Зеннхайзера. Не было необходимости знать, из какой коллекции часы визави, висящие на его руке.

Зеннхайзер выглядел очень дорого, что, однако, не давало никакого гаранта того, что внутренняя сущность соответствует наружней.

– Я знаю, кто виноват в смерти Густава Забитцера, – выпалил Юлиан.

Он не видел смысла подходить к теме издалека.

– Я тоже знаю, – кивнул Зеннхайхер. – Да упокоятся души Ковальски и Циммермана.

Юлиан догадывался, что услышит именно это.

– Им предъявили ложные обвинения.

К столику подошёл официант, вежливо спросив у гостей, что они желают. Зеннхайзер, не попытавшись дослушать Юлиана, отвлёкся и принялся делать заказ.

– Желаешь что-нибудь? – спросил он у Юлиана.

Даже если бы он и впрямь что-то желал, то не опустился бы до того, чтобы употреблять это за счёт этого человека. Поэтому, выразив благодарность,