Крапивник - Екатерина Концова

class="p1">— Можем на ходу.

Шарик с кремовой начинкой, присыпанный крупным сахаром захрустел у меня на зубах. Наверное, здесь больше подошла бы сахарная пудра, но что-то особенное было в этих хрустящих комках, которые приходилось рассасывать. Из-за них труднее было проглотить десерт быстро и приходилось растягивать удовольствие.

Мы пресекли двор. За ним потянулись такие же, но более тихие и пустые, где только иногда попадали группы играющих детей или занятых своими делами взрослых.

— У вас возле дома есть где-то цветы? — последним шариком у Эда оказался грибной.

— В смысле лавка или клумба? — я сняла с палочки предпоследний — с грушей. — Хочешь маме взять букет?

— Ага.

Палочка от тафов отправилась в мешок с продуктами. Такими тонкими щепками было удобно растапливать камин. Я передала свою Эду, чтоб она оказалась там же.

— Так что насчёт лавки? Клумба меня не устраивает — во взрослом возрасте, когда есть время, деньги и возможности, а дама любит розы — драть ромашки посреди улицы не солидно.

Я хмыкнула:

— Есть.

Главы 108–113. Пацифика, Луна, Пацифика, Луна

…

108. Пацифика.

…

В двери повернулся ключ. Луна и Эдмунд пришли. Я не оторвалась от нарезки салата.

— Мы пришли, — Луна мелькнула в коридоре и убежала на второй этаж, в свою комнату. Эд какое-то время возился возле двери, чем-то шуршал.

Хм… Что это за странное пятно на яблоке? Лучше срезать.

Босые ноги зашлёпали по паркето. Краем глаза я видела со стороны входа на кухню какое-то шевеление.

Какое глубоко повреждение на этом яблоке — надо много срезать.

Я сосредоточенно строгала испорченный фрукт, всё ещё надеясь, что из него можно будет добыть в салат сколько-то хорошей мякоти.

Эдмунд стоял ровно за мной.

— Не виси, пожалуйста, над душой, — пробормотала я. Откладывая яблоко, из которого, наконец, удалось выделить часть лишённую подозрительных пятен.

— Надеялся, ты обернёшься, — Эд опустился на ближайший стул. В руках у него был пышный букет.

Розы нежного розово-пурпурного цвета. Одиннадцать крупных цветов.

Это мне?! Горло перехватило от странной эмоции.

Восторг? Отчасти. Букет, как букет, самый обычный — нечему восторгаться.

Смущение? Да, но почему? Эд чуть не подписался мне в мужья, после этого цветы — не повод смущаться.

Удивление? Безусловно. Но недостаточно сильное, чтоб объяснить им неспособность нормально дышать.

Я встретилась взглядом с Эдмундом, пытаясь понять что-нибудь по его лицу.

— Это тебе, — Эд вручил букет.

— Да, это я понимаю. Но с чего вдруг? — я мягко обняла колючие стебли, разом подозрительно щурясь и очаровательно улыбаясь.

— Рыцарь пришёл извиняться, — избавившись от цветов, Эд закинул ногу на ногу и сложил руки в замок. — Мне не стоило вчера на тебя орать. То, что расчёты… пострадали — не твоя вина. Может только чуть-чуть.

— Мне кажется, ты зря просишь прощения. Я виновата. И потом, ты ведь это на эмоциях.

— На эмоциях, — кивнул Эд. — Я и не предлагаю меня казнить за плохое поведение. Речь о том, что это не давало мне права на тебя орать.

— Ты… слишком спокоен. Ты в порядке?

— В относительном, — Эд пожал плечами. — Даже не знаю, что тебе сказать по этому поводу. Отлегло? В конце концов, всё куда лучше, чем было в прошлый раз. Эту ситуацию я могу исправить. Наверное, у меня должны быть даже какие-то записи в башне. На полях книг.

— Да… эта твоя дурная привычка.

— Дурная-недурная, а полезная, — заметил Эдмунд. — Много «безвозвратно утерянного» сохраняет.

— Дурная-недурная… а нужная, — пробормотала я. — Как будто твоё описание.

— Это комплимент? — Эд не уловил сути фразы и потому не знал, как реагировать.

— Считай да, — я с улыбкой отвела взгляд.

Розы, даже не поднесённые к лицу, отчётливо пахли. Все цветы были свежими, будто только сегодня полностью раскрылись. Надо найти им вазу.

— Неужели ты даже не ворчал над огромной ценой?

Я поднялась, двигаясь к шкафу, мимоходом пригладила тёмные кудряшки.

— А какой смысл, если тебя со мной не было? — улыбнулся он. — Можно подумать, Луне было бы интересно меня слушать. А вот сейчас я начну. Они, вообще-то, стоят дороже, чем сливы в Трое-Городе. Хотя, казалось бы, куда уж больше. Чудовищное расточительство. Просто для сравнения: я продаю мазь от боли в суставах по цене в полторы розы.

Я понятия не имела, сколько стоят сливы и почему в Трое-Городе они дорогие, но вот мазь от боли в суставах дала мне пугающе чёткое представление о стоимости цветов.

— Не, ты не подумай, мне для тебя ничего не жалко, но сам факт!

Я засмеялась, наполняя большую фарфоровую вазу с перламутровой мозаикой водой:

— Верю, верю.

…

109. Луна.

…

Эд попросил дать ему пару минут для разговора с мамой. Его нежелание дарить цветы при свидетеле я могу понять.

Я села в комнате на кровать и посмотрела на часы. Не обнаружив на циферблате ничего любопытного, плюхнулась поперёк кровати, закинула ноги на стену.

Голова оказалась запрокинута и комната выглядела перевёрнутой.

С противоположной стены на меня смотрел семейный потрет.

Папа держал пятилетнюю меня на руках, я точно помнила, что пока рисовалась картина меня заставляли сидеть ровно, показывая разные забавные сценки из энергии. Они находились за спиной художника, чтоб не мешать ему.

Среди них точно было сражение двух волшебников из моей любимой сказки. Мама управляла фигуркой доброго мага, а папа — злого. От фигур на нас падали синие и лиловые блики.

Я запустила руку в карман платья. На свет показался мятый листок. Я перечитала объявление о конкурсе.

Внизу раздался смех. Интересно, что они обсуждают. Впрочем, мало ли тем?

Я потеребила листок. Нужно ли мне это? Эдмунд, вроде, не расстроен моим провалом.

Либо хорошо это скрывает…

Он не переживал из-за расчётов. Просто ходил и радовался мелочам. Это в его стиле, несомненно, но… расчёты…

Эдмунд, вообще, умет врать?

Ну… пару раз было. На серьезную тему и очень убедительно. Да и замалчивать отношения с мамой у него получалось до самого её приезда. То есть, в принципе, умеет. Значит ничто не мешает ему скрывать реальные эмоции.

Однако… если что-то случается, первая реакция, как правило, честная. Приезд мамы — периодическое выпадение из реальности при взгляде на неё. Сгорели расчёты — крик, ругань и истерика. Мой провал…

Неверие, шок и растерянность.

Нет, он всё-таки просто врёт.

Я смяла листок, встала на ноги и бросила комок под кровать.

Две минуты прошло. Я иду вниз.

…

110. Пацифика.

…

— Мы сегодня в академии видели объявление, — после пятнадцати минут, проведённых за столом, вдруг неспешно заговорила Луна. — Будет конкурс.

— Какой? —