Дневник из преисподней - Ирина Гордеева

выспалась, но и ничуть не отдохнула, а тело болит, словно я проспала всю ночь на холодных камнях.

Прежде, чем я сообразила, что ответ «да» абсолютно преждевременен, я уже произнесла его, и тут же пожалела, что не прикусила себе язык, ибо по лицу милорда при виде меня промелькнуло нечто среднее между удивлением и насмешкой.

В чем-то он был прав, потому что я прекрасно знала, как выгляжу по утрам — сонной, взлохмаченной и с глупой физиономией человека, раздумывающего, не вернуться ли снова в кровать?

— Вы выглядите уставшей, миледи. — С этими словами он подошел ко мне и взял мои руки в свои ладони, словно собирался согреть их своим дыханием.

— Кажется, я плохо спала, милорд.

— Плохо спали или не ложились вообще? — Он коснулся губами кончиков моих пальцев, что заставило меня осторожно освободиться из его некрепких объятий.

Я представила себе, как беспомощно бормочу нечто среднее между «я случайно задремала на полу» и «по-моему, сэр Гаа Рон собирается меня убить» и решила не отвечать на вопрос милорда вообще, ограничившись неопределенным пожатием плеч. К тому же утро было самым подходящим временем, чтобы спросить его, когда мы покидаем Город Теней, и услышать приятный для слуха ответ, что незамедлительно.

У меня на сборы ушло несколько минут, достаточных для того, чтобы добраться до конюшни и окунуть голову в поилку для лошадей, заполненной прохладной и кристально чистой водой. Ни к одной из ванной комнат в доме сэра Гаа Рона меня не тянуло. Меня вообще пугал этот дом, и я отказалась от завтрака, хотя и поняла, что сделала это слишком резко. Поджав губы, я тут же принесла извинения хозяину дома, постаравшись овладеть своими эмоциями и смягчить голос насколько возможно.

Милорд почти не обратил на это внимания, но Анжей взглянул удивленно. Я плюнула про себя на все формальности и попросту сбежала от них, рассудив, что лучше держаться подальше от сэра Гаа Рона, пока я не пришла в себя после этой практически бессонной ночи. Уже во дворе конюшни в мою мокрую голову пришла блестящая, на мой взгляд, идея, которую я тут же реализовала со всей своей детской непосредственностью и желанием отомстить обидчику.

Воспользовавшись отсутствием всех троих и невмешательством воинов сэра Гаа Рона и моих гвардейцев в наши с ним отношения, я расстегнула цепи обоих арусов, один из которых просто ошалел от радости при виде меня, словно знал для чего я здесь. Старый знакомый вел себя, как огромный котенок, но длилось это недолго. Арусы были опасны, и я понимала, что они — живая угроза всем жителям города. Как и вчера, я постаралась достучаться до разума арусов, хотя и не встретила понимания второго.

И все же мой старый знакомый меня понимал. Он, действительно, понимал меня, и я видела, как легко он усваивает образы, которые я пыталась внушить ему. Люди — не добыча и цена его свободы — безопасность и жизнь для тех, кого я тоже считаю своими братьями. Люди — не добыча…

Мой арус обещал мне это и даже второй арус, настороженно смотревший на нас со стороны, наконец-то подошел и тихо фыркнул, уткнувшись мокрым и холодным носом в мои ладони. Они попрощались со мною и черными тенями незаметно и бесшумно выскользнули за ворота. Только железные цепи сиротливо остались лежать на земле.

Такими их увидел сэр Гаа Рон, явно плотно позавтракавший, и оттого весьма довольный жизнью. Он вышел из дома, спустился по ступенькам и застыл с выражением лица, окупившего все мои последние мучения. Ему стоило невероятных усилий вернуть себе обычное лицо и не сказать в мой адрес ничего из того, что напрашивалось на язык. Думаю, моя улыбка, больше похожая на злобную усмешку, довела его до белого каления, но последняя капля еще не упала и не взорвала бушующий страстью котел.

Это было именно так, ибо ночная тень, которая только что неспешно и сыто тащилась за ним, вдруг взлетела к небесам огромными рваными краями и застыла, трепеща и выискивая новую жертву. Это длилось недолго, но было впечатляющим, а потом черная тень рухнула к ногам сэра Гаа Рона, и свернувшись змеей, утекла по его ногам куда-то вглубь тела.

Сэр Гаа Рон так и ничего мне не сказал, хотя наблюдать наше скрытое противостояние явно понравилось воинам сэра Каас Ли, один из которых проиграл вчера учебный бой. Я также уловила краем глаза смешки, которые моя личная гвардия тут же постаралась скрыть. У меня было ощущение, что благодаря мне, сэр Гаа Рон проиграл очень большое и очень важное сражение, и это принесло мне огромное удовлетворение. К тому же какая разница сколько у меня врагов? Как говаривал один незабвенный «порядочный» человек — одним больше, одним меньше… Ни я не замечу, ни Господь!

Ни милорд, ни Анжей, похоже, совершенно не обратили внимания на то, что арусов не было. К тому же милорд был явно озабочен чем-то другим. Я давно не видела его таким — с глубокой задумчивой складкой на лбу и выражением лица, не видящего, что происходит вокруг. Его взгляд скользнул по мне и остановился на мгновение с выражением то ли недоверия ко мне, то ли к собственным мыслям. Это длилось лишь несколько секунд, и мой ответный вопросительный взгляд был попросту отброшен, а потом забыт быстро вернувшимся выражением спокойной сосредоточенности. Лицо милорда вновь стало непроницаемым и все пошло своей обычной чередой.

Мы покидали Город Теней, и Огонек уносил меня из него, чувствуя, как и я, огромное облегчение. Мне казалось, что основная опасность осталась позади и даже солнце за пределами города светило ярче, а небо улыбалось более дружелюбно. Еще несколько километров пути и все черные тучи, еще недавно сгущавшиеся надо мною, окончательно развеялись.

Во время нашего возвращения милорд покинул свое место в группе, изначально занятое во главе рядом с сэром Гаа Роном, и присоединился ко мне и моим гвардейцам, замыкающим колонну. Его что-то беспокоило, но он непринужденно болтал со мною, игнорируя мои и свои ощущения. И тогда забеспокоилась я.

В какой-то момент мне стало понятно, что за всей мишурой нашего разговора о «погоде и природе» скрывается определенный интерес, который больше невозможно сдержать или контролировать. И я дала понять милорду, что чувствую его тревогу и озабоченность, однако мне не ясна их причина. После долгой и довольно многозначительной паузы, последовавшей за моим прямым вопросом, милорд наконец произнес то, о чем столь безуспешно пытался умолчать:

— Мой Хранитель