Графиня де Монсоро - Александр Дюма

“Ты слышишь, Генрих? Ты слышишь?” — сказал Шико, беря короля за руку. Рука короля, влажная от пота, дрожала.

— Да, вы правы, — сказал герцог Анжуйский голосом настолько глухим, что королю и Шико пришлось до предела напрячь слух. — Короли нашей династии рождаются под роковой звездой. Однако мой брат Генрих Третий, благодарение Господу, крепок телом. В былые времена он перенес тяготы войны и выдюжил, тем больше оснований полагать, что выстоит он и теперь, когда его жизнь — сплошные развлечения. Он переносит их так же стойко, как ранее переносил бранный труд.

— И все же, ваше высочество, не забывайте об одном, — возразил герцог де Гиз, — развлечения, которым предаются короли Франции, порой таят в себе опасность. К примеру, помните, как умер ваш отец, король Генрих Второй? Ведь ему тоже удалось счастливо избежать опасностей войны, а смерть принесла ему одно из тех развлечений, о которых вы упоминали. Железный наконечник на копье Монтгомери, несомненно, был турнирным оружием, брони он пробить не мог, но зато пробил глаз: король Генрих Второй был убит. Вот вам и несчастный случай, один из тех, о которых я говорил. Вы скажете, что пятнадцать лет спустя королева-мать приказала схватить и обезглавить Монтгомери, хотя он думал, что за давностью лет ему уже нечего бояться. Все это так, однако смерть Монтгомери не могла воскресить вашего родителя. А вспомните вашего брата, покойного короля Франциска. Подумайте, как дорого поплатился он за свое слабоумие. Этот достойный принц умер также из-за несчастного случая. Согласитесь со мной, ваше высочество: болезнь уха — самое простое дело и, казалось бы, никакая, к дьяволу, не роковая случайность. И тем не менее это была роковая случайность, и одна из самых пагубных. Правда, мне не раз и в поле, и в городе, и даже при дворе приходилось слышать, что смертельный недуг был влит в ухо короля Франциска Второго, а того, кто это сделал, вряд ли можно назвать “случайностью”. У него есть другое имя, всем известное.

— Герцог… — краснея, пробормотал Франсуа.

— Да, ваше высочество, да, — продолжал герцог, — слово “король” с некоторых пор приносит несчастье: тот, кто говорит “король”, этим самым говорит “подвергающийся опасности”. Вспомните Антуана Бурбонского: несомненно, не будь он королем, не было бы и аркебузного выстрела, угодившего в плечо, — несчастного случая, который для всякого другого, кроме короля, ни в коей мере не был бы смертелен. Однако короля этот выстрел отправил на тот свет. Глаз, ухо и плечо не раз погружали Францию в траур, и я даже вспоминаю премилые стишки, сочиненные по этому поводу вашим господином де Бюсси.

“Какие стишки?” — шепотом поинтересовался Генрих.

“Полно! — ответил Шико. — Да неужто ты их не знаешь?”

“Нет”.

“Нет, решительно, быть тебе настоящим королем, раз от тебя прячут подобные произведения. Я сейчас скажу их, слушай:

Через ухо, плечо и глазТри короля погибли у нас.Через ухо, глаз и плечоТрех королей у нас недочет.

Но тс-с! Тс-с! Думается, твой братец собирается сказать что-то еще более интересное”.

“Ну а последнее двустишие?”

“Я тебе его прочту позже, когда господин де Бюсси из своего шестистишия сделает десятистишие”.

“Что ты хочешь этим сказать?”

“Я хочу сказать, что на семейном портрете не хватает двух лиц. Но слушай, герцог де Гиз сейчас заговорит — уж он-то их не забудет”.

Действительно, беседа возобновилась.

— А ведь история ваших родственников и ваших союзников, ваше высочество, — продолжал герцог де Гиз, — далеко не полностью вошла в стихи господина де Бюсси.

— Что я тебе говорил! — сказал Шико, подталкивая Генриха локтем в бок.

— Не надо забывать Жанну д’Альбре, мать Беарнца, она умерла из-за носа, потому что надышалась запахом пары надушенных перчаток, купленных у Флорентинца, на мосту Сен-Мишель. Совершенно неожиданная роковая случайность. Она удивительно совпала с желаниями неких важных персон, кровно заинтересованных в смерти королевы Наваррской, и это странное совпадение чрезвычайно поразило весь двор. А вас, ваше высочество, разве не поразила эта смерть?

Вместо ответа герцог Анжуйский только нахмурился: насупленные брови придали взгляду его глубоко посаженных глаз еще более мрачное выражение.

— А разве вы, ваше высочество, позабыли, по какой роковой случайности умер король Карл Девятый? — продолжал герцог. — Однако не лишне будет вспомнить. На сей раз причиной несчастья был не глаз, не ухо, не плечо, не нос, а рот.

— Что вы сказали? — воскликнул Франсуа.

И Генрих услышал гулкие шаги брата, отступившего в испуге.

— Да, ваше высочество, рот, — повторил Гиз. — Особую опасность для королей таят книги об охоте, у которых страницы склеиваются одна с другой; перелистывая их, приходится то и дело подносить палец ко рту. Эти старые книги портят слюну, а человек с испорченной слюной, будь он даже король, не заживется на свете.

— Герцог! Герцог! — дважды повторил принц. — По-видимому, вам нравится измышлять преступления.

— Преступления? — удивился Гиз. — Да кто вам говорит о преступлениях, ваше высочество? Я рассказываю только о роковых случайностях, не более того. О роковых случайностях, поймите меня правильно; ни о чем другом и речи нет, кроме как о случайностях. А разве нельзя назвать случайностью то, что приключилось на охоте с королем Карлом Девятым?

“Черт возьми, — сказал Шико, — вот что-то новенькое для тебя, Генрих, ведь ты охотник; слушай, слушай же, это должно быть любопытно!”

“Я знаю об этом”, — сказал Генрих.

“Да, но я не знаю; в то время я еще не был представлен ко двору. Дай мне послушать, сын мой”.

— Вам известно, ваше высочество, какую охоту я имею в виду? — продолжал лотарингский принц. — Я имею в виду ту охоту, когда вы, побуждаемый великодушным желанием убить кабана, напавшего на вашего старшего брата, выстрелили с такой поспешностью, что попали не в зверя, в которого целились, а в коня, в которого вовсе и не метили. Этот аркебузный выстрел, ваше высочество, весьма наглядно показывает, как коварен случай. И в самом деле, ваша необычайная меткость известна всем при дворе. Ваше высочество всегда стреляли без промаха, и этот неожиданный промах, наверное, вас очень удивил, тем более что злые языки тут же принялись болтать; дескать, падение короля, придавленного лошадью, неминуемо привело бы к его гибели, не вмешайся король Наваррский и не заколи он так удачно кабана, в которого вы, ваше высочество, не попали.

— Полноте, — сказал герцог Анжуйский, пытаясь вернуть себе уверенность, в которой беспощадная ирония герцога де Гиза пробила зияющую брешь. — Какую пользу я мог извлечь из смерти короля, моего брата, если Карлу Девятому должен был наследовать Генрих Третий?