Жизнь мага. Алистер Кроули - Мартин Бут

Однажды зимой 1917–1918 годов Кроули читал публичную лекцию по магии, во время которой его познакомили с женщиной швейцарско-германского происхождения из Берна по имени Альма Хирсиг. Впоследствии она стала участницей любовного культа, основанного Пьером Бернардом. Через несколько недель она привела в студию Кроули свою младшую сестру Лию. И в очередной раз Кроули был сражён в одно мгновение. Она была «высокой и странно тонкой, со светящимися глазами и острым подбородком, в ней была какая-то щемящая грусть и возвышенная простота», она «источала необъяснимую сладость». Она показалась ему настолько изумительной, что «не теряя времени на слова, я начал целовать её. Это был чистой воды инстинкт. Она ответила на поцелуи с не меньшей страстью. Мы продолжали целоваться с интервалами, которых требовала вежливость, чтобы отвечать её сестре, и в тех редких случаях, когда Лия начинала задыхаться». Тридцати пяти лет от роду, Лия происходила из семьи, где было восемь детей и отец-алкоголик, чья жена со всем потомством отправилась в Америку, чтобы спастись от него.

Отношения между Лией Хирсиг и Кроули начались не сразу после случая с безумными поцелуями. Прошёл год, прежде чем они встретились снова. В начале 1919 года Лия записалась на вечерние юридические курсы в Нью-Йоркский университет, располагавшийся на Вашингтон-сквер. Она хотела повысить квалификацию, чтобы иметь возможность оставить свою работу школьной учительницы в средней школе № 40 в Бронксе. Сестры снова обратились к Кроули, потому что Лия хотела поселиться поблизости от университета, отчасти для того, чтобы жить ближе к месту учёбы, отчасти же, чтобы быть подальше от школы, поскольку Лия родила внебрачного сына Ханси, чей отец покинул её. Рождение незаконного ребёнка могло стоить ей учительской должности, вот почему это событие следовало держать в тайне.

Существует слух, пущенный много лет назад приверженцами Кроули, что Ханси был его сыном, хотя и Лия, и Кроули называют в качестве отца ребёнка человека по имени Эдвард Картер. Однако время от времени Лия упоминала о ребёнке как о Ханси Кроули, подразумевая тем самым, что Кроули был его отцом. В ноябре 1919 года она написала в письме к Кроули: «Я ничего не прошу — я ничего не жду от тебя, важно только то, что будет помогать тебе в твоей работе. Твой ребёнок постоянно напоминает мне о Звере, и я буду как следует заботиться о нём…» Однако правда заключается в следующем. Это письмо, которое некоторые неверно истолковывали как относящееся к Ханси, на самом деле относится к ещё не родившемуся ребёнку Кроули, которым Лия была беременна в тот момент. Разумеется, они надеялись, что это будет мальчик.

Разговаривая с сестрами в своей квартире на Юни-вёрсити-Плейс, Кроули постепенно раздевал Лию. Альма, которая при этом присутствовала, не возражала. Обе сестры отличались несколько богемным поведением и считали себя людьми передовых взглядов. Когда Лия оказалась полностью раздетой, Кроули осмотрел её с ног до головы и спросил, не откажется ли она позировать ему, сказав, что он — художник. Лия согласилась. 11 января она пришла в его студию, и Кроули начал делать с неё наброски, однако обнаружил, что у него ничего не получается. Не имея достаточной практики в рисовании, он почувствовал элементарный недостаток технических умений. Но вдруг его озарило. Если он пытался изобразить женскую фигуру вертикально, а не горизонтально, ему удавалось это сделать. Вдохновлённый своим открытием, Кроули на следующий же день принялся за работу, причём его творческая активность умножилась благодаря сексу, которым они с Лией, без сомнения, занимались предыдущей ночью. Когда подготовительные наброски были сделаны, Кроули решил написать маслом триптих с изображением Лии. Картина называлась «Мёртвые души». На ней Лия

была изображена в центре, причём голова её служила краеугольным камнем нагромождения чудовищ. У неё было мертвенно-зелёное лицо, матово-белое, почти бесплотное тело с серо-голубыми тенями рёбер. В левой части триптиха Кроули изобразил коленопреклонённую негритянку, чудовищно большую, чей обожающий взгляд был прикован к Королеве Мёртвых Душ. Попугай с невероятным оперением, сидящий на её плече, взирал на всю эту сцену с высокомерным равнодушием. На правом холсте была также изображена коленопреклонённая женщина, как будто мечущаяся в предсмертной агонии, с каскадом тусклых волос, в беспорядке разметавшихся по губам. Всю нижнюю часть триптиха заполняли ряды бесформенных голов; само страдание, сама порочность, изгнанные из мира разумных вещей, были запечатлены здесь в самых разнообразных видах. Это был гротескный холст, однако он, без сомнения, являлся работой гения. В нём была цельность. Сочетание мёртвых душ порождало живую душу.

Роберт Уинтроп Ченлер, американский художник, хорошо известный в обществе, которому Кроули заказал свой портрет, отнёсся к триптиху с восхищением и привёл множество людей посмотреть на работу. В февральском номере New York Evening World Кроули как художнику была даже посвящена основная статья, в которой, в числе прочего, описывалась его мастерская. К этому времени он уже переехал на Вашингтон-сквер, 63, в большую студию, окна которой выходили на парк напротив Пятой авеню. Студия была богато обставлена, отчасти благодаря Лии Хирсиг, которая наконец решила свои жилищные проблемы, переехав жить к Кроули, а отчасти — ученикам Кроули и членам ОТО, которые, основав небольшие отделения этой организации по всей Америке, присылали Кроули деньги.

Чтобы несколько приукрасить статью, Кроули сказал журналисту, что во время войны тайно работал на британское правительство, был ранен выстрелом в ногу (если. помните, его лёгкая хромота была вызвана флебитом, а никак не огнестрельным ранением) и послан в США со специальной миссией. Когда его просили высказаться о собственном искусстве, Кроули отвечал: «Я не знаю, как вы назвали бы моё искусство. Но пожалуйста, не называйте меня кубистом или футуристом или ещё каким-нибудь странным словом вроде этого. Я полагаю, меня можно назвать подсознательным импрессионистом или кем-то подобным. Моё искусство действительно подсознательно и непроизвольно». Он признавался, что никогда не обучался искусству, и предполагал, что относится к старым мастерам, поскольку изображает мёртвые души.

Завоевав себе репутацию многообещающего члена нью-йоркского художественного сообщества, Кроули принялся искать натурщиков. В искусстве он вёл себя также, как и в жизни, где его привлекали всевозможные странности. Для позирования Кроули нужны были карлики, горбуны, татуированные женщины и вообще любые уродцы, каких он мог найти: чем более странной была их форма, тем лучше. Под стать изображаемым объектам были и картины Кроули, грубые, веские, написанные с использованием преимущественно ярких цветов (зачастую под воздействием наркотиков) и без всякого намёка на какие-либо художнические навыки. Сюжеты его картин часто были магическими или символическими, стилистически же это было наивное, даже примитивное искусство. Это всегда были в высшей степени фантастические полотна, наполненные искажёнными лицами и страшными пейзажами. Создавалось впечатление, что Кроули, почувствовав, как ослабевают его литературные способности, нашёл новое место приложения творческой энергии.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});