Империум человечества: Омнибус - Джонатан Грин

— Кто-то открыл отсек сто сорок, но делать там нечего. Он пустой. Я послал Брока и Гуннара вниз проверить.

И как по заказу с треском ожил вокс-ком:

«Мостик, это Брок. У нас кое-какие незваные гости. Мёртвый мужчина, девочка без сознания и женщина, орущая на чём свет стоит».

На заднем плане Маттеус услышал женский пронзительный крик отчаяния. Голос Брока отдалился от микрофона: «Гуннар, заткни эту гарпию, ради Терры». Раздался звук пощёчины, наступила тишина. Брок произнёс уже в вокс-ком: «Я забираю женщину на гауптвахту, а Дрант собирается заняться девочкой в медотсеке. И что, чёрт возьми, случилось с кораблём? Я чуть не свалился по дороге с мостков».

— Передай Дранту, что я загляну к нему в медотсек. Потом к тебе на гауптвахту. Разузнай у неё всё, что сможешь, и не церемонься. Потом мы с тобой поговорим, — Маттеус виновато опустил глаза. — Дрант в порядке?

«Он был на волоске. Этот маньяк пытался проткнуть его иглой длиной с мою руку. Но он в порядке».

Маттеус выдохнул с облегчением:

— Встретимся на гауптвахте.

«Вас понял. Конец связи».

Евсоф вопросительно поднял бровь:

— Кто или что в трюме сто сорок, капитан?

— Я разберусь с этим, — ответил Маттеус, стараясь, чтобы голос звучал как можно более нейтрально. — Евсоф, мостик на тебе. Заставь нас снова двигаться.

Он бросил нервный взгляд вокруг, словно ожидая, не появятся ли из переборки демоны, затем торопливо зашагал к выходу с мостика. Евсоф глядел ему вслед, всё ещё приподняв бровь.

* * *

Брок поднял за волосы лицо женщины кверху и заглянул в вызывающие чёрные глаза. Прикованная к стене камеры гауптвахты, та уставилась непокорно в ответ, губы в том месте, куда Гуннар ударил её, жутко распухли. Лицо Брока хранило презрительное выражение, но, по правде говоря, женщина внушала ему тревогу. Она была молода, но лицо её выглядело измождённым, противореча её молодости, словно она видела вещи столь ужасные, что они состарили её преждевременно. Это заставляло Брока чувствовать себя не в своей тарелке. Она удерживала его взглядом, и глубина опыта, которую он различал там, пугала его ещё больше. Дрожь страха прокатилась у него по спине.

Женщина плюнула ему в лицо, и чары рассеялись. Брок залепил ей сильную пощёчину, злясь на себя за то, что позволил себе расслабиться. Женщина отшатнулась, с губ посыпались ругательства.

— Кто ты? — рявкнул Брок, вытирая с лица плевок. — И что, во имя Императора, вы делали с ребёнком?

Прошло несколько секунд, затем она подняла глаза, лицо её было спокойным:

— Не думаю, что ты сможешь понять.

Голос был мягким и чарующим, что совершенно не соответствовало покрытому морщинами, избитому лицу; в её словах звенел странный мелодичный акцент, происхождение которого Брок не смог бы определить. Но под ним, словно сталь под атласом, слышались ясно различимые интонации твёрдости и неумолимости.

— Я знаю лишь, что ты умрёшь.

Глава службы безопасности Брок нахмурился, на мгновение обескураженный, но быстро вернул самообладание.

— Можешь говорить или можешь хранить молчание. Это не важно, — он холодно улыбнулся. — Мы сейчас приводим бедную девочку в чувство. И она расскажет нам всё, что мы хотим знать.

Он отступил назад, чтобы увидеть реакцию женщины, и был ошеломлён её силой.

Глаза женщины панически расширились, и всё самообладание исчезло с её лица. Стройным телом овладела сила, рождённая ужасом; изо рта посыпались невнятные слова, и она принялась биться в оковах, вытянув руки и согнув пальцы в когти.

— Нет, не давайте её очнуться! — завизжала она. — Держите её спящей. Они найдут её, оно найдёт её! — последние слова она прокричала с рвущей нервы громкостью: — Вы не знаете, что она такое!

* * *

Маттеус вошёл в медотсек, моргая от немилосердно слепящего сияния ламп. Лазарет был стерильно белым, с выскобленными стенами и сверкающими хирургическими сервиторами. В углу, неуместный среди всей этой точной машинерии, громоздился Гуннар Ларсон. Форма на нём была натянута так, что едва не лопалась на мускулистом теле, и своими огромными руками он щекотал здоровенную крысу, Лемана. Гуннар ворковал и напевал что-то, а крыса в это время подозрительно нюхала воздух. У противоположной стены в ряд стояло около десятка смотровых столов, все пустые, кроме одного.

Дрант всматривался в глаза девочки, ища симптомы шока и одновременно негромко разговаривая с ней. Она восседала на краю стола, болтая ногами, и выглядела весьма довольной. Девочка с живым интересом смотрела на своё смутное отражение в натёртом полу. Гладкие чёрные волосы, как и у её матери, свисали прядями на лицо.

Услышав, как в комнату вошёл Маттеус, Дрант поднял голову. Его доброжелательное выражение лица сменилось рассерженным, и, сказав девочке пару слов напоследок, он покатил к капитану.

— Ты в порядке, мой друг? — заботливо спросил Маттеус.

— Меня чуть не убили, — Дрант сузил глаза. — Гуннар рассказал мне, по-своему, про навигатора. Что ты с нами сделал, Маттеус?

Капитан побледнел и вытер вспотевший лоб.

— Это не имеет никакого отношения к твоему… инциденту. Или безбилетникам. Совпадение, не больше, — Маттеус положил Дранту руку на плечо. — Мужчина мёртв, женщина на гауптвахте, и Евсоф скоро отправит нас в путь. Нам придётся всё просто скрыть, — он бросил взгляд на девочку и прошептал: — Она что-нибудь сказала?

Дрант вздохнул, на время успокоенный.

— Ни слова. Я дал ей стимулятор, чтобы очнулась, и она выглядит вполне здоровой, учитывая, как с ней обращались.

Маттеус посмотрел на девочку, и она напомнила ему, почему он согласился им помочь. Между этой девочкой и его дочерью было мало сходства, но она была того же возраста и телосложения, как Надя, когда её похитили, и излучала уязвимость, на которую сразу же отреагировал Маттеус. Он чувствовал глубокую симпатию к потерянному ребенку, который сидел один, всё ещё глядя на своё отражение и болтая в воздухе ногами. Он подошёл к девочке, дав знак Дранту оставаться на месте. Маттеус присел и посмотрел в её маленькое белое личико.

— Как тебя зовут, дитя?

Ярко-голубые глаза спокойно посмотрели на него. Когда девочка заговорила, её голос оказался лёгким и чистым, словно весенний рассвет.

— Моих родителей больше нет?

— Твой отец мёртв, — сказал он мягко. — Но твоя мать в другой комнате помогает нам.

Девочка уронила взгляд и прикусила нижнюю губу.

— Дитя, как твоё имя? — та проигнорировала вопрос и отвернулась, царапая розовую отметину от иглы на тонкой руке.

— Мой друг идёт, — сказала она, внезапно светлея.

— Какой друг?

— Мой друг. Тот, которого я иногда кормлю, — она постучала по голове сбоку. — Я вырастила его здесь.

— Я не понимаю, — сказал Маттеус. — Кого ты вырастила?

Лёгкая нахмуренность омрачила недавно безмятежное лицо девочки.

— Моего друга, — сказала она.

Видя, что Маттеус всё ещё не понимает, она подалась ближе и постучала указательными пальцами по вискам:

— Вот здесь, — с силой повторила она.

Маттеус, сбитый с толку и поражённый напористостью ребёнка, встал, подчиняясь подсознательному желанию стать выше и таким образом вернуть себе некоторую инициативу.

Девочка посмотрела на него снизу вверх, довольно улыбаясь, её ноги болтались как два неустанных маятника.

— Скоро увидишь кого, — весело сказала она.

Маттеус в недоумении помотал головой:

— Дрант, у тебя есть какая-нибудь «сыворотка правды»?

Резкий крик донесся из решётки вентиляции, вделанной в пол, поднялся до визга, затем внезапно оборвался. На краткий миг наступила тишина, затем раздался другой крик, повыше и наполненный таким страхом и ужасом, что Маттеус ощутил, как слабеют колени.

В первый раз за день он предпринял конструктивные и быстрые действия.

— На гауптвахту, — приказал он. — Гуннар, за мной! — и бросился из лазарета. Гигант тяжело затопал следом.

Дрант, содрогаясь от воплей, эхом отдававшихся в лазарете, осторожно приблизился к девочке. Она подпрыгивала верх и вниз, хихикая и хлопая в ладоши.

— Он здесь! — радостно возвестила она. — Наконец-то, он здесь!

Дрант сгрёб её, усадил на колено и поехал вслед за капитаном.

* * *

На то, чтобы взломать камеру навигатора, ушло полчаса. Он был запечатан там десятки лет назад, и с тех пор никогда не покидал то, что в конце концов стало его могилой. Евсоф закашлялся в спёртом воздухе, прижимая ко рту платок.

— Включите вентиляцию. Я тут еле дышу, — он окинул оценивающим взглядом камеру. — Следов насильственного проникновения нет, корпус цел, — он фыркнул. — Иначе нас бы тут уже не было.