Обширней и медлительней империй (сборник) - Урсула Ле Гуин

– Нет, вы правы. И они, конечно, постараются всеми силами меня защитить. Но я ведь и сам нарушитель порядка, Кетхо! Я настоящий диссидент, и, в конце концов, это мое право – идти на риск. Право одонийца. – Он улыбнулся.

Но Кетхо на его улыбку не ответил, лицо его с резкими и красивыми чертами было серьезно. Это был привлекательный мужчина лет тридцати, высокий, со светлой, но практически лишенной растительности кожей – как у землян.

– Я рад, что имею возможность разделить с вами этот благородный риск, – сказал он почти торжественно, но спокойно. – Именно мне поручено осуществить посадку на планету нашего «челнока».

– Приятно слышать, – сказал Шевек, – что кому-то захотелось разделить со мной подобную «привилегию»!

– Разделить ее с вами хотелось бы гораздо большему числу людей, чем вы можете себе это представить, – серьезно возразил Кетхо. – Если бы, разумеется, вы могли нам это позволить.

Шевек, который успел уже снова начать думать о чем-то своем, собираясь уходить, вдруг остановился: до него дошел смысл последних слов Кетхо, и он, изумленно взглянув на него, спросил:

– Вы что же, хотите сказать, что кому-то из вас хотелось бы высадиться на Анаррес вместе со мной?

Кетхо ответил честно:

– Да. Мне, например, очень хотелось бы.

– И командир корабля даст вам на это разрешение?

– Да. Как офицеру, осуществляющему миротворческую миссию. А кроме того, моя непосредственная работа как раз и заключается в том, чтобы, по возможности, исследовать и описать каждую новую планету. Мы обсуждали этот вопрос в нашем посольстве на Уррасе – перед вашим отлетом на родину. Было решено не делать никакого официального запроса, поскольку, согласно политике вашего народа, инопланетянам приземляться на Анарресе запрещено.

– Хм, – задумался Шевек. Он отошел к дальней стене и некоторое время стоял там, изучая некий хайнский пейзаж, изображенный очень просто и искусно: темная река, текущая меж тростников, тяжелые, полные влаги тучи… – Видите ли, наши правила, отраженные в «Условиях заселения Анарреса», не разрешают жителям Урраса покидать пределы космопорта, даже если они оказались на нашей планете. Эти правила все еще соблюдаются свято. Но, с другой стороны, вы ведь не уррасти.

– Во времена заселения Анарреса вам не были еще известны другие представители человеческой расы, так что, видимо, этот документ включает всех иноземцев?

– Да, так решил и наш Координационный совет, когда вы шестьдесят лет назад впервые прилетели в нашу солнечную систему и попытались наладить с нами контакт. По-моему, они были совершенно не правы, ибо снова принялись возводить стены… – Шевек обернулся и внимательно посмотрел на своего собеседника. – Почему вы так хотите попасть на землю Анарреса, Кетхо?

– Я хочу увидеть эту планету собственными глазами, – честно ответил тот. – Еще до того, как вы прилетели на Уррас, мне безумно хотелось побывать там. Все началось с книг Одо… Я ужасно тогда заинтересовался ее теорией. Вы знаете, я тогда… – Он поколебался, словно сам себе удивляясь, и смущенно договорил: – Я даже начал учить язык правик. Правда, совсем немного успел пока.

– Так, значит, это ваше личное желание? Ваша собственная инициатива?

– Абсолютно.

– Но вы понимаете, что это может быть очень опасно?

– Да.

– Дело в том… Честно говоря, на Анарресе сейчас не слишком спокойно. Именно об этом мои друзья мне только что и рассказывали. Хотя в принципе именно это и было нашей целью – целью нашего синдиката, моего путешествия на Уррас и моего возвращения: мы хотели несколько встряхнуть наше общество, сломать кое-какие отжившие обычаи и традиции, заставить людей задавать вопросы, наконец! Анархисты и должны вести себя как анархисты! В общем, события за время моего отсутствия развивались довольно бурно. А потому, как видите, трудно быть уверенным в том, что случится в следующую минуту. Особенно после моего там появления. И если вы прилетите вместе со мной, все может еще больше осложниться. Я не могу слишком давить на Совет. И не могу взять вас с собой как официального представителя иной планеты. Дипломатический протокол – не для Анарреса.

– Это я понимаю.

– Как только вы со мною вместе окажетесь по ту сторону стены, вы тем самым уже превратитесь в одного из нас. И мы будем полностью за вас ответственны, как и вы – за нас, вы станете анаррести со всеми их возможностями и «привилегиями», понимаете? Вот только безопасности это отнюдь не сулит. Свобода вообще никогда не бывает абсолютно безопасной. – Он огляделся: в радиорубке было тихо, чисто, спокойно, все было простым, разумно устроенным, удобным для работы. Взгляд его снова остановился на Кетхо. – И еще вам покажется, что там, на Анарресе, вы бесконечно одиноки, – сказал он.

– Моя раса очень стара. – Кетхо говорил спокойно и уверенно. – Нашей цивилизации миллион лет. Мы испробовали все. В том числе и анархизм. Но лично я многого не пробовал. Говорят, что ни под одним солнцем нет ничего абсолютно нового. Но если каждая жизнь не является чем-то новым – жизнь любого представителя человечества, – то зачем мы вообще рождаемся на свет?

– Мы дети Времени, – сказал Шевек на своем родном языке.

Его молодой собеседник некоторое время молча смотрел на него, потом повторил эти слова на йотик:

– Да, мы дети Времени.

– Верно, – сказал Шевек и рассмеялся. – Хорошо, брат! Тогда давайте снова свяжемся по радио с нашим синдикатом… для начала… Я сказал Кенг – вы ее знаете, она посол Земли, – что мне нечем отплатить представителям Земли и Хайна за то, что они сделали для меня; ну что ж, может быть, я хоть вам, Кетхо, смогу чем-то отплатить за добро. Какой-нибудь идеей, обещанием, хотя бы риском…

– Я немедленно переговорю с нашим командиром, – сказал Кетхо. Вид у него, как всегда, был довольно суровый, однако голос едва заметно дрожал – то ли от волнения, то ли от ощущения сбывшейся надежды.

Ночью Шевек не мог уснуть и сидел в «зимнем саду». Свет был погашен, в иллюминаторах ярко светились звезды. Воздух был прохладен и чист. Какое-то растение из неведомого Шевеку мира благоухало, раскрыв на ночь свои цветы среди темной листвы, словно желало привлечь необходимых ему насекомых за триллионы миль, через космическое пространство, в этот крошечный искусственный мирок, созданный руками человека и находящийся в иной галактике. Солнца в разных галактиках светят по-разному, но вот тьма всюду одна. Шевек стоял перед широким прозрачным иллюминатором, глядя на ночную сторону Анарреса, черную полусферу, закрывавшую уже значительную часть звездного небосклона. Он думал, будет ли его встречать Таквер. Пока что она еще не приехала в Аббенай из Города Благоденствия; во всяком случае, он во время последнего сеанса радиосвязи попросил Бедапа подумать, разумно ли Таквер приезжать в космопорт. «Неужели ты думаешь, что я смогу остановить ее, даже если это будет совершенно неразумно?» – засмеялся в ответ Бедап. Шевек надеялся, что Таквер будет добираться с побережья Соррубы на дирижабле, тем более если возьмет, как он надеялся, девочек с собой. Поездка на поезде слишком утомительна, особенно с детьми. Он еще не забыл то кошмарное путешествие из Чакара в Аббенай, когда Садик настолько плохо переносила дорогу – они ехали более трех суток, – что чуть не умерла.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});