Люди не ангелы - Иван Стаднюк

- У меня же стол на этой трубе держится. А ну, посвети вверх!

В потолке увидели нишу, сквозь которую обвалились черные от гниения доски. Верхние концы досок были прижаты к закраинам ниши книгами темными, заплесневевшими, сросшимися. Стало ясно, что книги, которые лежали в углу пещеры, упали оттуда... И Кузьма вспомнил тот далекий день сорок первого года, когда он с учителем Прошу втаскивал в погреб скрыню с книгами.

- То ж учительский льох!* - с удивлением воскликнул старик. - Его немцы гранатами обвалили!

_______________

* Л ь о х - так зовут на Подолии погреб.

Луч фонаря снова опустился вниз. Трудно было оторвать глаза от человеческих костей. Скелет, лежавший на соломе, был длинным и узким. Белый, как большой булыжник, череп покоился на сбившихся, не тронутых тленом светло-желтых женских волосах. На шейных позвонках тускло краснели бусины мониста. А на длинные кости ног были надеты черные ветхие валенки.

На кровати среди истлевших лохмотьев лежал скрюченный скелет подростка.

- А может, это... Христя и Иваньо? - с дрожью в голосе пролепетал Кузьма Лунатик.

45

Давно уже Степан не чувствовал себя таким молодым и сильным. Стоит ему только взмахнуть руками, и он легко поднимется над этой колчевато-скалистой землей. И вот он уже машет и летит. Бесстрашно, с упоительным восторгом, неторопливо проплывает над зияющим таинственной чернотой ущельем, над приземистыми окаменевшими деревьями. Нет, они совсем не похожи на деревья, но Степан откуда-то знает, что это именно деревья, как знает, что вон за тем глыбистым мрачным холмом сейчас откроется зеленое море равнины. Откуда он все это знает?.. За холмом действительно раскинулась памятная равнина - пустынно-дикая, безбрежная, но почему-то не зеленая. Степан летит над ней и удивляется: мертвенно-серая земля покрыта трещинами, которые чем-то напоминают морщины на лице давным-давно умершей матери... А вот и мать улыбается жалостливой улыбкой; она одиноко стоит среди равнины и зовуще тянет к нему руки. Степан плавно опускается на землю возле матери... Но это же не мать! Это первая жена его, Христя, сгинувшая куда-то в войну! Она стоит босая в росной траве (откуда же взялась трава?!) и заплетает длинную тугую косу - желто-светлую, как жаркое цветение подсолнуха.

- Христя, куда ты увела нашего Иваньо? - с робкой надеждой спрашивает у нее Степан, но голоса своего не слышит и чувствует, как холодеет в груди оттого, что Христя смотрит на него с испугом; она пятится, встряхивает головой, отчего коса ее распускается, закрывает лицо, а затем и всю Христю. И вот уже перед Степаном не волосы Христи, а желтое облако. Поглотив Христю, оно медленно уплывает в хмурую и холодную высь...

Степан начинает понимать: все это ему снится. И чтобы удостовериться в этом, кусает губу, как делал в детстве. Но вот только не может он вспомнить, должна ли губа во сне болеть, когда прикусишь ее, или не должна. Сейчас губа не болит. "Сон ли это?" - напряженно думает Степан, видя, как тает над ним желтое облако, в котором скрылась Христя.

И, ощущая гнетущую тоску, он одиноко стоит среди знакомой, удивительно знакомой равнины. Догадывается, что эту равнину уже видел в других своих снах. А может, не в снах? Может, давний предок его жил на этой земле, видел ее вот такой, и память предка каким-то чудом воскресла в его памяти?..

Степану кажется, что он сейчас еще подумает, приглядится к равнине и вспомнит что-то важное и очень нужное. Он пытливо оглядывается по сторонам и вдруг видит высокий курган, поросший белесым, метельчатым ковылем. Сердце Степана вздрагивает: он узнает курган, узнает черную от угасшего костра плешину на нем. Да ведь это он, Степан, жег там когда-то костер!..

И вот он у знакомых головешек. Но что это? Ему слышится, как гудит земля, и от этого стона земли сердце его немеет в страхе. Степан знает: гудит земля под копытами несметной конницы!.. Он взбегает на самую вершину кургана, мятущимся взглядом всматривается в безбрежную степь, но видит только ленивые волны на сизом вызревающем ковыле. А топот конницы все ближе. Уже не топот, а грохот, леденящий кровь... Однако страх вдруг исчезает: это не конница ворога, а гром! И сердце заколотилось с такой радостью, что грудь заныла от боли: будет дождь! Ой, как нужен дождь! А грохот все надвигается, и... Степан проснулся.

Мимо дома по булыжной мостовой проезжал грузовик, и от его надсадного рева дрожали стены.

Степан повернулся со спины на бок, прислушался, как гулко бьется сердце в груди, и подумал: "Вот так, в сновидениях, разорвется от радости или кошмаров, а люди будут говорить: он даже не знает, что его уже нет во сне умер..."

Сердце постепенно притихло, и Степан попытался снова уснуть. Перед глазами будто опять заколыхались волны ковыля на равнине... Чудно устроен человек. И прост он, и таинственного еще много в нем, как и во всей природе, во всем мироздании...

Бесконечность вселенной... Как постичь ее человеческим разумом? Как представить себе тайную безмерность пространства?.. Многое узнал человек. Многие двери природы отомкнул. Овладел сказочными силами, которые вынесли его за пределы земли. Но и сам человек в плену у этих сил оказался...

Текут и текут в сонном полузабытьи мысли Степана. Он будто не ощущает себя и будто видит свои мысли-грезы со стороны, как нечто реальное... Вот, кажется, он видит в безбрежной пустыне вселенной песчинку-землю. Эта песчинка заселена миллиардами живых, умных существ - мыслящих, любящих, страдающих, борющихся. Песчинка-земля заполонена страстями людскими. И горькое удивление вызывает мысль о том, что на этой песчинке бывают войны. Еще более удивительно, что многие люди на ней трепещут сейчас перед той силой, которую сами открыли и покорили. Разумные же существа!

И Степан, будто впервые прозревший, несется мыслью своей куда-то за моря-океаны, чтобы воскликнуть там:

"Эй, разумные существа! Посмотрите на себя, на свою земную обитель с высоты вселенной! Вдумайтесь в то, что такое вечность. Вдумайтесь!.. Вы жалкие пигмеи перед вечностью, хотя бы потому, что вечность как протяженность времени пока не подвластна вашему разуму. Ваша жизнь - это мгновение, мизерность которого даже не поддается измерению в категориях вечности. Цените же это мгновение и не употребляйте открывшиеся вам силы против подобных себе..."

Да, земные измерения времени перед вечностью действительно кажутся жалкими. Кто знает, не вскипала ли уже в титаническом буйстве атомов наша земля-планета, может быть вместе с живыми существами, которые, как и нынешние люди, сумели открыть дверь природы, но затем не сумели разумно распорядиться ее дремлющими в первозданной гармоничности силами. Да и кто знает, была ли это действительно первозданность или тоже очередная успокоенность, наступившая через многие миллиарды земных лет или спустя еще более продолжительные времена, которые в неочерченных рамках вечности тоже ничто.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});