Красавица и ее чудовище - Ева Никольская

— Ах, какая пылающая страсть. Загляденье просто.

— Угу, загляденье, — перенял эстафету второй голос. — Только бы такая пылающая страсть не спалила мне церковь.

Я бы, наверное, не придала значения этим фразам, не раздайся следом за ними грохот хлопнувшей двери. Слишком громкий, возможно, даже усиленный каким-то магическим способом. И после него синхронно-укоризненное: "Рааааайс".

Ну, что сказать… кайф эта дружная компания, нарисовавшаяся на крыльце, нам все-таки обломала. Может, оно и к лучшему? А то неизвестно, когда бы мы остановились, если б смогли это сделать вообще. И лежала бы я помятая и в синяках, но пьяная от шальных ласк и совершенно новых для меня эмоций, после самой сумасшедшей брачной ночи… на снежном ковре возле святого Храма. Брррр… грех-то какой! Пожалуй, следует благодарность этим господам высказать. Хотя нет… перебьются. Особенно тот одноглазый, который сейчас испепелит нас своим единственным органом зрения, не иначе. Через сильно утончившуюся огненную стену его мрачную физиономию, освещенную фонарем, ой как хорошо видно. И умильную моську Смерти, кстати, тоже…

— Ну, что же, эйри, — змеи бы на хвостах повесились от зависти, услышав, сколько яда в обманчиво-спокойном голосе мужа Лу. — Ты удовлетворил свое самолюбие? Теперь мы можем возвращаться в Карнаэл?

— Самолюбие? — я удивленно взглянула на говорившего, стоя спиной к супругу и продолжая греться в его объятиях.

— Не слушшшай ты его, Катенок, — прошептал мне на ухо Арацельс, а Райс, криво усмехнувшись, сказал:

— А ты не знала, кареглазая? Мужчины нашей расы собственники по природе своей. И, поверь, это не лечится. Нам проще убить женщину, чем отпустить ее, а уж тем более отдать другому.

— О! — я неуверенно поерзала в руках блондина, которые стали напоминать застывший капкан, а не нежные объятия. — Какая интересссная информация. А, главное, своевременная.

— Ну, ты же не хотела меня слушать до венчания, — равнодушно пожал плечами собеседник и совсем-совсем не равнодушно добавил: — Думаешь, он тебя домой за ручку отведет? К маме и папе? После того, чем вы тут только что занимались? — короткий смешок его был хриплым и недобрым. — Не будь наивной, девочка.

— Заткнулся бы ты, Ррррайссс, — то ли прошипел, то ли прорычал первый Хранитель, а потом обратился ко мне совсем другим тоном: — Я обещал тебе, Арэ, что верну на Землю… Значит, так и будет!

— И как? Как оно будет? — спросила я, повернув голову, чтобы видеть лицо мужа.

— Действительно, как? — поддержал меня белокрылый. — А то нагнал ты тумана, Цель, просветов не видать. Пора бы уже и открыть карты. Вы с Катей женаты, сейчас заберем оставшихся, и прямым ходом домой. А ты все темнишь и темнишь. Обойти закон Заветного Дара невозможно…

— Ошибаешься, — Арацельс вздохнул и крепче прижал меня к себе. Вот только было в его действиях что-то… печальное? Так-так. Плохое начало.

— Поясни?

— Не при свидетелях.

— Да ладно… здесь все свои. Твой крестный отец, который, между прочим, даже не понимает нашу речь, — Смерть покосился на Мефодия, тот с задумчивым видом кутался в свою теплую дубленку и тактично молчал, не требуя перевести ему завязавшуюся дискуссию с единого, на котором начал говорить Райс, на русский. — И мой старый друг. Давай уже… говори! — Четвертый Хранитель выразительно посмотрел на блондина, все остальные, включая меня, тоже.

Уж не знаю, что повлияло на его решение: слова четэри или наша недавняя ссора, но мой милый, нежный… вернее, снежный мужчина изволил расколоться. О чудо! Свершилось! Ыыыы… лучше бы он молчал и дальше.

Бросив колючий взгляд на своего предшественника, Арацельс злорадно усмехнулся и высказался… на моем родном языке, тем самым исключив из свидетелей не священника, а одноглазого. Что ж… по моему скромному разумению, очень мудро. Слишком уж темная лошадка наш таинственный провожатый, в прошлом которого сплошные белые пятна. Да и намерения его лично для меня до сих пор остаются загадкой. Как и намерения Лу. А они, как ни крути, все-таки в одной упряжке. Зато святой отец и человек уже вроде как свой, и опасности он особой не представляет. Ни Эре, ни перевертышу доносить не пойдет, однозначно. Хотя бы потому, что вряд ли когда-нибудь с ними встретится. И, слава богу! От таких встреч одни неприятности. Проверенно опытным путем, угу.

А вот то, что мой дорогой супруг нам озвучил, вообще ни в какие рамки не лезло. Все из-за этих демонов, мать их за ногу… Высшие, ага, от них-то все проблемы и есть. Даже для Его Беловолосого Величества единение с такой деградировавшей тварью не прошло бесследно. Подобные варианты нормальный человек точно не стал бы предлагать. А этот… настаивает. Смех сквозь слезы, и только. Желая обойти закон Заветного Дара и сделать так, чтобы я не могла быть его Арэ, он собрался тайно проводить меня в Хранилище корагов и провести ритуал, подселив ко мне одного из них. То есть сделать из меня женскую версию Хранителя. Шикарно, да? Дескать, мол, интимные отношения между слугами Равновесия запрещены (видать, процветающий гомосексуализм Эре не на руку), да и сами демонические сущности, в моменты ночного бодрствования, особого расположения друг к другу не испытывают. Им все больше "человечинку" подавай… и желательно прекрасного пола. Так чтоб одним махом все потребности утолить. И вот в ЭТО меня хотят превратить для моего же блага? Эм… что-то путешествие в Преисподнюю уже не кажется самым паршивым фактом моей биографии.

— У тебя не получится, Эра все равно вычислит твой план и не позволит его осуществить, — первым заговорил Смерть, очнувшись от раздумий.

Ох, ну надо же! Их интересует процесс, а не результат. Гады!

— Я все продумал…

— Подожди, — я попробовала убрать его руки, обнимавшие мои плечи, но он воспротивился. Ладно. Пусть так, общению это не мешает. — Ты хочешь сказать, что я стану такой же, как все вы? То есть буду ночами бегать в образе какого-нибудь чудика и искать, где бы полакомиться чужими эмоциями да с кем бы покувыркаться на травке, утоляя свои похотливые замашки?

Крылатый потупил взор при моих словах, Мефодий художественной волной изогнул свои мохнатые брови, а Райс привалился спиной к косяку и, скрестив на груди руки, с непроницаемой физиономией рассматривал нас. Весь его вид выражал полное безразличие к беседе, в которой он не участвует. Я же подобным равнодушием похвастаться не могла. Все-таки моя судьба на кону, мне и защищаться.

— Нет, конечно, — вздохнув, сказал Арацельс. — Ты же вернешься в свой мир, а здесь ночная ипостась не проявляется так ярко, как в Карнаэле. Просто в позднее время суток будешь более агрессивна, но это легко контролировать. А в полнолунье тебе придется запираться в доме, чтоб не натворить дел в округе… и все.