Скриптер - Сергей Соболев

– А фамилия… ты не поверишь, Петр… Фамилия этого молодого человека, нашего нового коллеги – Сотник.

– Даже так?! А как далеко прослежена генеалогия? И когда появилась – по подтвержденным документам – эта фамилия… или родовое прозвище?

– Прослежена до седьмого колена, как водится. Все были военными, служивыми.

– Замечательно.

– Прапрапрадедушка – звали его Волк, а также сотенный голова Волк и просто Сотник Волк – упоминается в грамотах Стрелецкого приказа… Наиболее раннее упоминание в сохранившемся перечне жалований от тысяча пятьсот семьдесят первого года. Предок нашего коллеги упоминается также в списке сорока сотенных стрелецкого войска, датируемого семьдесят пятым годом того же шестнадцатого века.

– Вот как? Значит, ваши предки, Валерий, служили еще при Иоанне Четвертом, прозванном Грозным? – Петр Иммануилович протянул руку молодому сотруднику. – Славно… замечательная у вас родословная.

Сотник осторожно пожал его ладонь.

– Не знаю, что и сказать, – негромко произнес он. – О том, что у меня столь древнее родовое древо, равно как и о том, что мои предки служили еще при Иване Грозном, я сам узнал вот только что… Извините, а вы…

– Петр Иммануилович – часовых дел мастер, – пояснил Авакумов. – Больше, чем наш уважаемый Часовщик, о времени, о его природе и его тайнах из ныне живущих людей не знает никто.

Сотник взял у водителя довольно увесистую сумку, которую тот извлек из багажника. Затем втроем – он, Авакумов и прибывший на Ближнюю дачу Часовщик – прошли внутрь дома.

– Вкусно пахнет… – сказал Петр Иммануилович. – Я так понимаю, в столовой накрыт стол?

– Накрыт.

– Дань традиции, Михаил?

– Можешь считать меня суеверным, – Авакумов усмехнулся, – но я склонен придерживаться известного тебе ритуала… Вот когда уйдем на покой, когда передадим общее дело в надежные руки, вот тогда молодежь пусть и заводит свои новые порядки.

Они прошли через вестибюль в кабинет, интерьер которого уже был знаком Сотнику. Но Валерий даже не подозревал о том, что здесь, оказывается, есть еще одна – третья – дверь.

И немудрено: обнаружить эту дверь, не говоря уже о том, чтобы открыть ее, может лишь тот, кто знаком с секретами объекта в Волынском, известном публике как ближняя дача Сталина.

Авакумов, подойдя к книжному шкафу, нажал на незаметный глазу выступ; фрагмент стены весь целиком плавно сместился вправо, открыв проем и лежащий за ним освещенный зеленоватым светом тоннель.

Хранитель пропустил вперед Часовщика. Петру Иммануиловичу, судя по тому, как он уверенно шагнул в эту открывшуюся дверь, доводилось бывать здесь и прежде. А вот Сотник замер на границе двух миров, двух пространств…

Из проема повеяло холодком; он также ощутил уже знакомый ему запах луговых трав, среди которых более всего угадывался аромат мяты.

– Перед вами вход в комплекс «Ближняя зона», – сказал Хранитель. – Проходите, товарищ Сотник… отныне вы включены в список тех, кто посвящен в наши тайны.

Миновав короткий тоннель, Сотник прошел вслед за пожилым мужчиной, несущим в руке небольшой саквояж, в одну из трех дверей. За нею оказалась лестница с каменными ступенями, ведущая куда-то вниз – в сводчатое подземелье. На нижней площадке обнаружились металлические ворота; их створки были открыты, проход – свободен…

Пройдя через этот проем вслед за Часовщиком, Сотник обнаружил впереди подсвеченный зеленоватым – чуточку фосфоресцирующим – светом тоннель. Он был довольно узким, не шире двух метров; по обе стороны его на разном расстоянии видны дверные проемы… Двери здесь металлические, с рукоятями; они походят более всего на люковые закрытия в рубках боевых кораблей.

У одной из таких дверей, пройдя шагов тридцать или сорок от «ворот», и остановился Часовщик. Сотник хотел было крутануть рукоять, чтобы открыть эту массивную дверь, – пожилому мужчине это явно было не под силу – но его опередил кто-то из тех, кто находился внутри.

В тоннель из проема легла полоска света. Часовщик, перешагнув через низкий порожек, прошел в помещение. Сотник собирался последовать за ним, но послышался голос Авакумова:

– Валерий, отдайте сумку, а сами останьтесь здесь.

Сотник передал сумку стоящему в проеме мужчине – это был Щербаков. Дверь в рубку тот час же заперли изнутри.

– Помнится, я обещал познакомить вас кое с кем…

Сотник молча смотрел на Хранителя, ожидая продолжения. Так они, в полной тишине, простояли в этом узком, подсвеченном странным зеленоватым светом, – светится, кажется, само пространство, поскольку никаких ламп или других источников не видно – около минуты.

Затем вдруг послышался тихий, на грани слышимого, звук… Сотник, повернув голову, увидел, как провернулся «руль» запирающего устройства одной из расположенных неподалеку дверей.

Из шлюзового перехода показался рослый – под два метра – парень примерно его возраста, или чуть старше. Он одет в штатское, но из-под полы расстегнутой плащевой куртки выглядывает рукоять пистолета, носимого в подмышечной кобуре.

– Здравия желаю, – сказал тот, безошибочно выделив среди двух стоящих в тоннеле мужчин Хранителя. – Разрешите?

Не дожидаясь ответного приветствия или какой либо иной реакции, он подошел к другой двери, расположенной по соседству с той, из которой только что вышел сам. И принялся крутить «штурвал»…

Спустя короткое время из этого открытого им дверного проема в тоннель вышел второй мужчина. Этому лет сорок или около того. Светлые – или седые? – волосы, собранные в пучок на затылке, контрастируют с одеждой (он одет во все черное). На переносице очки с круглыми черными линзами; в руке у него палка с костяным набалдашником.

«Судя по очкам и палке, этот, что постарше – слепой…» – подумал про себя Сотник.

И тут же сам себе мысленно возразил:

«Если он незрячий, или имеет серьезные проблемы со зрением, то как, интересно знать, он ходит один по этим тоннелям, как передвигается, как ориентируется?.. Нет, здесь что-то другое, тут кроется какая-то тайна».

– Доброй ночи, Михаил Андреевич, – сказал Редактор. – Надеюсь, мы не слишком задержали вас?

– Вы точны в той же степени, что и наш уважаемый Часовщик, – сказал Авакумов. – К сожалению, у нас действительно мало времени… Вы виделись с ним?

– Да.

– Успели сказать все, что хотели сказать?

– Успел. Хотя хотелось бы, конечно, иметь несколько больший запас времени.

– Я вас понимаю, – сказал Хранитель. – Но будем исходить из условий, в которых мы сейчас находимся.

Он коснулся рукой локтя стоящего рядом с ним молодого человека.

– Валерий Викторович, именно эти двое людей находились внутри того транспорта, за которым вы следили на протяжении нескольких суток.

Рослый плечистый мужчина широко улыбнулся.

– Привет, дружище! А ты неплохо держался за нами… особенно, в грозовую ночь! Меня зовут Николай.

– Валерий, – Сотник пожал широкую сильную ладонь. – Именно, что «неплохо»… Если бы не «бегущая дорожка», брошенная мне как спасательный круг, то я бы отпал на первом повороте.

Редактор, переложив палку в левую руку, правую протянул для рукопожатия.

– Павел, – представился он. – Редактор Третьего канала Московской редакции.

– Валерий.

– Павел Алексеевич, не стоит скромничать, – сказал Авакумов. – Вы назвали свою прежнюю должность… В настоящее время, – обращаясь уже к Сотнику, уточнил Хранитель, – Павел Алексеевич занимает должность Национального Скриптера. Выше которой, как говорит нынешняя молодежь – только звезды.

– Так еще неизвестно, утвердят ли меня… – Редактор криво усмехнулся.

– Уже через несколько минут мы будем знать это наверняка.

Они подошли к той двери, в которую незадолго до этого прошел Часовщик. И вновь не пришлось выкручивать «штурвал» – им открыли изнутри.

Пройдя в помещение, – он вошел в рубку последним из всей их небольшой компании – Сотник на короткое время застыл…

Ему на миг показалось, что он находится в том самом помещении, где ему не так давно корректировали зрения, в тот самом «погребе» под зданием Центра коррекции зрения, куда его привез начальник Спецотдела полковник Левашов…

Та же старинная кладка, тот же каменный пол, сводчатый потолок, колонны, поддерживающие свод…

Но имеются и различия, причем – кардинальные.

Цветовая гамма в этом помещении иная, нежели на объекте, расположенном на улице Лобачевского. Стены, кроме дальней от входа – она белоснежная – а также колонны и сводчатый потолок окрашены в глубокий черный цвет. Каменное покрытие тут тоже темное – как будто даже из черного шлифованного мрамора…