48 законов власти - Роберт Грин

Будьте поэтому безжалостны к прошлому — не только проститесь с отцом и отцом отца, но и не держитесь за собственные достижения. Только слабый почивает на лаврах и живет памятью о былых заслугах. В игре власти нет времени для отдыха.

Жизнь Пьетро Перуджино, живописца (1450—1523)

Сколь благотворной может быть порою бедность для людей одаренных и сколь мощным побудительным стимулом может она служить им для достижения совершенства в избранном ремесле, каким бы оно ни было, можно видеть очень ясно на примере жизни Пьетро Перуджино. Желая с помощью своих природных способностей достичь определенного достойного положения, он оставил Перуджу, где влачил жизнь, полную бедствий и невзгод, и перебрался во Флоренцию. Но и там многие месяцы оставался беден, спал на сундуке за неимением иного ложа. Он обратил ночь в день и с великим рвением постигал секреты своей профессии. Живопись стала для Пьетро второй натурой, и его единственным удовольствием всегда оставалась работа, так что он постоянно оттачивал свое мастерство. А поскольку угроза нищеты не переставала маячить перед ним, он ради заработка брался за такие вещи, которыми в противном случае не стал бы себя утруждать, если бы не должен был постоянно заботиться о пропитании.

Возможно, богатство закрыло бы перед ним и его дарованием путь к постоянному совершенствованию, тогда как бедность открыла этот путь, но нужда подстегивала его, так как он страстно желал подняться из своего низкого и жалкого положения — и если не вознестись к самым вершинам великолепия и совершенства, то, по крайней мере, обеспечить себе достойное существование. По этой причине, невзирая на холод, голод, не­удобства и затруднения, тяготы и невзгоды, он радовался каждому дню, который приносил отдых и передышку. Он всегда повторял, словно это была пословица, что на смену скверной погоде обязательно приходит хорошая и что, пользуясь хорошей погодой, следует возводить дома, чтобы обеспечить кров и убежище на тяжелые времена.

Из «Жизнеописаний художников»

Джорджо Вазари, 1511–1574

Ключи к власти

В некоторых древних государствах, например в Бенгалии и на Суматре, если правитель находился у власти слишком долго, подчиненные казнили его. Это отчасти представляло собой ритуал обновления, но также имело целью не допустить, чтобы могущество правителя превысило некий предел, ибо правитель мог сделать попытку нарушить существу­ющий уклад в ущерб другим родам и своим собственным детям. Вместо того чтобы защищать народ, принимая на себя руководство в случае войн, он решал подчинить его себе, захватить власть в более полном объеме. В этом случае он подлежал избиению до смерти или ритуальному убийству. Теперь, когда его не было рядом, ничто не препятствовало возносить ему почести, поклоняться как божеству. Тем временем поле деятельности оказывалось расчищенным для обновленного порядка, который можно было беспрепятственно устанавливать.

Прошлое мешает юному герою строить собственный мир — он должен следовать по пути своего отца, даже если отец умер или не имеет власти. Герою приходится кланяться перед своим предшественником, склоняться перед традицией и опытом. То, что имело успех в прошлом, заставляет повторять в настоящем, даже если обстоятельства коренным образом переменились. Кроме прошлого героя тянет вниз еще и наследство, которое он боится потерять, и страх делает его осторожным и скованным.

Власть зависит от способности заполнить пустоту, засеять поле, расчищенное от мертвого груза прошлого. Только после того, как фигура отца устранена, перед вами возникает чистое пространство, пригодное для возведения зданий и установления нового порядка. Есть много разных стратегий, позволяющих добиться этого, — вариации ритуального убийства вождя, которые маскируют неистовый порыв, облекая его в социально приемлемые формы.

Возможно, самый безобидный и простой способ справиться с тенями прошлого — умалить их значение, играя на извечном антагонизме поколений и настраивая молодое против старого. Для этого требуется подходящая фигура из старого времени, которую можно было бы пригвоздить к позорному столбу. Мао Цзэдун, восставший против древней китайской культуры, яростно сопротивлявшейся переменам, сыграл на скрытом общественном недовольстве насильственным насаждением в стране древнего учения Конфуция. Джон Ф. Кеннеди знал, как опасно увязнуть в прошлом. Он стал принципиально другим президентом по сравнению со своим предшественником Дуайтом Д. Эйзенхауэром и тем самым дистанцировался и от целой эпохи 1950-х годов, олицетворением которой являлся Эйзенхауэр. Кеннеди, например, не играл в гольф — традиционную и не слишком интеллектуальную игру, символ привилегий и старости, страстное увлечение Эйзенхауэра. Вместо этого он выбрал игру в американский футбол на газоне Белого дома. Во всех своих проявлениях администрация нового президента демонстрировала молодость и напор в противовес обстоятельности Эйзенхауэра. Кеннеди открыл для себя старую истину: молодежь легко восстает против старого уклада, стремясь занять собственное место в мире и освободиться от теней отцов.

Дистанция, которой вы хотите отделить себя от предшественника, часто требует создания некоей символики как способа заявить о себе во всеуслышание. Например, Людовик XIV сделал такой символичный жест, отказавшись занять традиционную резиденцию французских королей и построив собственный дворец в Версале. Король Испании Филипп II построил свой центр власти, дворец Эскуриал, и подоплека этого была совершенно та же. Но Людовик пошел дальше: он не пожелал быть таким же королем, как его отец или более ранние предки. Он не носил корону, не восседал на троне со скипетром в руке — он разработал свои собственные новые ритуалы и символы, утверждавшие его королевское величие. Людовик отнесся к ритуалам пред­шественников как к вызыва­ющим снисходительную улыб­ку древностям. Следуйте его примеру: не будьте рабами опыта предшественников. В этом случае вам их никогда не перегнать. Вы должны продемонстрировать свое отличие наглядно, выработав оригинальный стиль и символику.

Римский император Август, преемник Юлия Цезаря, понимал это очень хорошо. Цезарь был великим полководцем, общественным деятелем, человеком, вся жизнь которого являла что-то вроде ослепительного театрального спектакля, публика следила за ним затаив дыхание. Достаточно вспомнить хотя бы его отношения с Клеопатрой. Поэтому Август, несмотря на свою собственную любовь к театральным эффектам, решил соперничать с памятью Цезаря иначе, стараясь не превзойти его, а подчеркнуть различия между ним и собой: он заложил основание своей власти на возврате к римской простоте, суровости и аскетизму как во внешних проявлениях, так и по существу.­

Предшественника сложно превзойти. Проблема заключается в том, что он заслоняет собой перспективу, отгораживая вас словно ширмой символами прошлого. У вас нет пространства, необходимого для создания собственного имени. Чтобы справиться с подобной ситуацией, вам нужно разыскать пустующие места — те области культуры, которые остались вакантными и в которых вы можете сделаться первой, принципиальной фигурой и заблис­тать в полную силу.

Когда афинянин Перикл собирался начать карьеру государственного деятеля, он обнаружил в политике Афин существенный пробел. Большинство афинских политиков его времени заручались поддержкой аристократии. Сам Перикл также тяготел к аристократам. И все же он решил использовать в своей политической игре простой народ. Его выбор не имел ничего общего с его личными симпатиями, но открывал путь к блестящей карьере. Исходя из этого, Перикл стал человеком народа. Вместо того чтобы соперничать с великими вождями прошлого и настоящего, он сделал себе имя в той области, где его не заслоняла ни одна тень.

Когда живописец Диего Веласкес начинал свою карьеру, он понимал, что не сможет сравниться с великими мастерами Возрождения, творившими до него и достигшими высот техники и утонченности. Он предпочел работать в стиле, по стандартам того времени казавшемся грубым и небрежным. В этом стиле он преуспел. При дворе испанского короля были люди, которые, в свою очередь, хотели продемонстрировать свой разрыв с прошлым, новизна стиля Веласкеса привела их в восторг. Большинству представлялось слишком рискованным так резко порывать с традициями, но и они втайне восхищались теми, у кого доставало смелости разбить старые формы и вдохнуть новую жизнь в культуру. Вот почему можно достигнуть огромной власти, вступая на целину и заполняя пустоту.

Есть какое-то тупое упорство в желании повернуть историю вспять, и это большое препятствие на пути к власти: вера, а точнее, суеверие, что если кто-то до вас добился успеха, проделав операции А, Б и В, то вы сможете повторить его успех, сделав то же. Этот подход, механистичный, словно рецепт печенья, соблазнителен для нетворческих людей как самый простой и удобный из-за их лени и скованности. Но вот беда: обстоятельства и ситуации никогда не повторяются без изменений.