Пляска в степи (СИ) - Богачева Виктория

Горазд залюбовался воительницей: выпрямленная спина, вздернутый к небу подбородок, чуть нахмуренные светлые брови и стянутые в тонкую нить губы. Сразу видно, не какая-то балаболка да вертихвостка, что токмо с лавки на лавку прыгать умеет!

— Звенислава Вышатовна сказывала, что черноводский князь Некраса Володимировича на дух не переносил. Ни на одно празднество никогда не звал, — слегка повернув в его сторону голову, сказала Чеслава.

Горазд едва в седле не подпрыгнул — до того не ожидал. Выбившаяся из тонкой косы прядь упала воительнице на лицо, и та завела ее за ухо. Проследив за ее движением, кметь с трудом вздохнул и едва вспомнил, о чем они говорили. Перед глазами так и стояла картина: вон от сам касается ее волос, ведет пальцами по щеке и виску, касается нежной кожи за ухом...

Он потряс головой и пожалел, что нет под рукой ведра с ледяной водой — разом бы охладился!

— Ярослав Мстиславич черноводскому князю тоже не больно-то доверяет, — сделав над собой усилие, заговорил Горазд и порадовался, что голос почти не дрожал. — Сказал сотнику Стемиду, что в тереме ночевать не станет.

К его удивлению, для Чеславы это словно и не было чем-то дивным. Словно иного она и не предполагала. Воительница в ответ на его слова лишь одобрительно покивала.

— Конечно, — сказала она. — От таких союзов добра не жди.

— Каких таких? — спросил Горазд, чувствуя себя подле нее несмышленым, глупым мальчишкой.

— На княжича Святополка многие, очень многие нынче озлоблены, — вместо прямого ответа отозвалась Чеслава. — Мыслят, что есть вина и у нашего князя.

— За брата-то он не в ответе, — приглушенным голосом, почти шепотом выдохнул Горазд. Разом сделалось ему холодно и неуютно, хотя еще мгновение назад было все ладно.

— Это ты людям скажи, у которых хазары, науськанные княжичем, землю, урожай да избы пожгли, — Чеслава с горечью покачала головой и нахмурилась пуще прежнего. — В черноводском княжестве Ярослава Мстиславича не ждут друзья.

Громко цокнув, она поджала губы, но, увидев, как пригорюнился Горазд, внезапно улыбнулась, а у того сердце в пятки ушло.

— Гляди веселее, княжий кметь. Ярослав Мстиславич не печалится, и нам негоже.

Все-таки улыбка превращала воительницу в невероятную красу, пусть и надвое у нее были рассечены губы. Горазд токмо глазами хлопал, любуясь Чеславой.

В тот день князь велел остановиться на ночлег, когда еще солнце толком не зашло. Не хотел въезжать в черноводский терем вечером, под покровом темноты, потому и пораньше приказал лагерь обустраивать. А поутру выдвинулись они в последний переход перед долгожданным отдыхом, и ровнехонько к полудню увидали с невысокого холма раскинувшийся в низине черноводский терем.

Горазду и еще дюжине кметей князь повелел ехать вместе с ним, а все оставшееся войско вместе с сотником Стемидом отправилось разбивать лагерь в сторонке от деревянного частокола, который окружал терем. После долгой, тяжелой дороги гридь да и сам князь выглядели измотанными. Грязная, покрытая толстенным слоем грязи одежда — у Горазда с плаща целые куски, бывало, откалывались. Давно нечесаные, немытые волосы; нестиранные рубахи. Лица у многих заострились, посуровели. Под уставшими глазами залегли темные, глубокие тени.

Ни один поход никому не давался легко, а уж такой, в который отправилась ладожская дружина — и подавно. Добро, что целыми и невредимыми добрались все кмети. Никого не потеряли в пути.

Ну, ништо. Теперь седмицу отдохнем, мыслил Горазд. Друзья — не друзья, а союз заключен, да и немалое войско стоит у Ярослава Мстиславича за спиной. Примет их хлебосольно черноводский князь, куда ему деваться? Попарятся кмети в бане, отведают свеженького хлебушка. Переведут дух да наберутся сил, чтобы через седмицу отправиться дальше — на сечу с клятым хазарским отродьем.

Их встречали. Горазд старался потише вертеть головой по сторонам, но уж больно любопытно ему было поглядеть на городище, окружавшее терем. Казалось все чудным, непонятным. Прям как в гостях у Некраса Володимировича — Горазд тогда все тоже дивился тому, что и одежа у них от ладожской отличалась, и избы, и даже хлеб другим совсем был!

Срам какой — девки поневу не носили!

Он сперва уразуметь не мог, что такое, неужто каждая первая бесстыжей была. Потом добрые люди объяснили, что мир за ладожским княжеством огромен, и все по-разному живут. Вроде понятнее стало, но качать головой Горазд не перестал: без поневы все равно срам! Хоть на Ладоге живешь, хоть где!

Вот и нынче, разглядев получше девок, вышедших встречать ладожскую дружину, Горазд поспешно отвернулся и уставился на макушку своего Ветра, который смешно шевелил ушами. Заметившая его терзания Чеслава развеселилась и даже склонилась в его сторону через седло.

— Ты не тревожься, девки тебя не съедят! — она улыбнулась.

— Я и не тревожусь! — буркнул Горазд.

Больно надо, на срам такой глядеть!

Черноводский князь с несколькими ближниками встречал их за воротами. То ли заранее Горазд дурно к нему был расположен, то ли и взаправду все так и было, но князь ему не пришелся по нраву. Другое дело, что его, кметя, о том и не спрашивал никто.

Буян Твердиславич, черноводский князь, зимами годился Ярославу Мстиславичу в отцы. Был он низок и черноволос, и волосы его напоминали жесткую солому. А вот бороды али усов он совсем не носил — токмо черную короткую поросль на щеках да подбородке. На лицо был он смугл, даже нынче, в середине зимы, когда уже не светило жгучее степное солнце. Со стороны, коли не знать, по первости и с хазарским воеводой его можно было спутать.

Горазд решил, что рта сегодня вовсе не раскроет. Чтобы дурные мысли наружу не вырвались.

У черноводского князя и голос был под стать лицу: тяжелый, скрипящий, похожий на воронье карканье.

Терем Горазду после ладожского показался бедным да ветхим. Низенький какой-то, маленький. Ни гридницы отдельно стоящей, ни резных украшений на крыше да башенках, ни деревянной росписи — ничего не было! Даже вежи не было, а ведь и дитя знает, что без вежи нет и терема! Но Ярослав Мстиславич лица не кривил, и кметю не предстало.

Внутри двора оба князя спешились и обнялись, крепко придерживая друг друга за плечи. Приезд гостей не был встречен привычным собачим лаем, как бывало на Ладоге, когда собаки рвались к своему хозяину.

— Тяжелый путь проделало твое войско, — сказал Буян Твердиславич, оглядывая ладожских дружинников, которые также спешились вслед за своим князем.

Проследив за его взглядом, Ярослав сдержанно кивнул.

— Где же все твои хоробрые воеводы? — продолжая рассматривать людей за спиной князя, спросил Буян Твердиславич. Разглядев среди них девку, он вскинул темные брови и даже вперед чуть подался.

— Неужто на Ладоге оставил?

Недобро прозвучали его последние слова, хотя и попытался он смягчить их улыбкой. Но слишком уж притворной показалась она Горазду. И правда, Ярослав Мстиславич взял с собой нынче одну молодшую гридь, лишь Лутобор был из старшей дружины.

— Воеводы с войском, — сухо отозвался ладожский князь. — Где ж им еще быть.

Коли не пришлось по нраву его ответ Буяну Твердиславичу, то ничего тот не сказал. Кивнул и отвернулся, наконец, от Чеславы, замершей в сторонке с каменным лицом.

— Лазню мы вам истопили. Отдохните с дороги-то, а после потолкуем. Пир будет! — сказал черноводский князь и снова улыбнулся — также притворно.

Нет, не напрасно он Горазду с первого взгляда не понравился. И на хазарина лицом не напрасно тот был похож — смуглый, черноволосый. И нос у него был заостренный да горбатый — ну как есть, птичий клюв! И глаза раскосые... Видно, немало там всякой крови было намешено.

А как настала пора в бане мыться, про которую черноводский князь сказал, что истопили ее для дорогих гостей, так еще пуще прежнего пришлось Горазду дивиться. Дома-то, на Ладоге, какие бани были? Добротный сруб на пять стенок, с лавками, ковшами да ушатами с водой, все как положено. С пушистыми, душистыми вениками да с сухими травками, развешанными по углам.