Сталин и заговор генералов - Минаков Сергей Тимофеевич

39. Соллогуб Н.В. (1883—1937) — помощник начальника ВВС РККА (полковник Генштаба), обрусевший поляк (литовец), дворянин (с XTV в.).

40. Хорьков С. Г. (189?—19??) — начальник штаба

ВВС РККА (подпоручик военного времени), русский, из рабочих.

41. Садлуцкий В.К. (1885—19??) — начальник Главного артиллерийского управления (подполковник артиллерии), поляк, сын офицера, член РКП (б).

42. Якир И.Э. (1896—1937) — начальник ГУВУЗ РККА, еврей, сын провизора, член РКП(б).

43. Оськин Д.М. (1892—1934) — начальник Управления снабжения РККА (штабс-капитан военного времени), русский, из мещан, член РКП(б).

В возрастном отношении из 43 «генералов» только 2 имели возраст до 30 лет (4,8%). 28 «генералов» имели возраст от 31 года до 40 лет (66,7%). 12 «генералов» имели возраст от 41 года до 50 лет (28,6%). Советская военная элита «помолодела».

Нс средний возраст теперь составлял 35—36 лет (в 1923 г. — 38—39 лет).

По этнокультурному составу: 23 «генерала» были русские (54,8%), 6 — поляки (14,3%), 2 — литовцы (4,8%), 3 — латыши (7,2%), 2 — эстонцы (4,8%), 2 — немцы (4,8%), 2 — евреи (4,8%), 1 — чех (2,4%), 1 — молдаванин (2,4%).

По социальному происхождению из 42 «генералов»: 5 дворян (3 — из древних родов) (ок. 12%); 9 сыновей офицеров (21,5%); 6 — из служащих и интеллигенции (14,3%); 7 — из крестьян (9,5%); 7 — из мещан (9,5%); 5 — из рабочих (ок. 12%); 2 — из солдатских детей (4,8%); 1 — сын священника (2,4%).

По образовательному цензу: 23 бывших кадровых офицера старой армии (54,8%), в том числе: 12 старших офицеров (полковников и подполковников) (28,6%); 11 младших офицеров (от подпоручика до капитана) (26,2%). Среди перечисленных «генералов» 11 офицеров военного времени (26,2%), 2 солдата (4,8%) и 6 не служивших (14,3%). Из 42 «генералов» 19 — генштабисты (в том числе 4 «причисленных к Генштабу») (45,2%). 23 «генерала» являлись членами РКП(б) (53,5%).

По сравнению с апрелем —маем 1924 г. и всем предшествующим периодом начинал с марта 1923 г. в феврале 1925 г. в результате проведенных кадровых перестановок военная элита «помолодела» на три года. Этнокультурный состав оставался в основном прежним, зато резко сократилось присутствие среди «генералов» дворян по происхождению: с 21% в апреле—мае 1924 г. до 12% в феврале 1925 г. Заметным было сокращение числа бывших кадровых офицеров в составе военной элиты. В апреле—мае 1924 г. они составляли 69%, а в феврале 1925 г. — 54,8%. Сохранялась тенденция и к уменьшению числа «военспе-цов-генштабистов». В то же время продолжался заметный рост членов партии в составе военной элиты: с 40,5% в апреле—мае 1924 г. до 53,5% — в феврале 1925 г. В целом, таким образрм, сохранялись те же тенденции, о которых достаточно подробно говорилось применительно к итогам апреля—мая 1924 г.

...Военная реформа й Красной Армии, проводившаяся под руководством М.Фрунзе в 1924—1925 гг. и связанная с его именем, исследована достаточно полно и квалифицированно. Поэтому я не вижу необходимости обращаться к этому вопросу.

Впрочем, он и не является предметом моего исследования. Ее результаты неоднозначно оценивались современниками и потомками. В основном реформирование Красной Армии, проведенное за короткое время руководства Фрунзе, заслужило исключительно положительную оценку. Чтобы отвлечься от штампов советского времени, которые в контексте апологии покойного Фрунзе, превратив его в «икону» Красной Армии, «канонизировали» и проведенную им реформу, обращусь к автору, вполне авторитетному и в то же время независимому, критически настроенному. Это бывший сослуживец М.Тухачевского по л.-г. Семеновскому полку, известный в русском зарубежье военный ученый А.Зайцев. Он так оценивал личность Фрунзе как руководителя РККА и проведенную им военную реформу.

«По отзывам всех соприкасавшихся с ним лиц Фрунзе обладал большим здравым смыслом и способностью уловить существо дела в военных вопросах, несмотря на полное отсутствие военно-теоретической подготовки, — писал А.Зайцов. — По-видимому, он прислушивался к советам всегда окружавших его военных специалистов из бывших специалистов Генерального штаба старой Русской армии... Ни до, ни после него Красная Армия не имела столь выдающегося руководителя» (А.Зайцов писал в 1934 г.)1. Зайцов не без оснований считал, что «главными данными, содействовавшими» успеху Фрунзе в проведении военной реформы, «были наряду с его природными качествами и образованием желание считаться с мнением специалистов, с - одной стороны, и его большой удельный партийный вес — с другой. Во всяком случае, он сумел найти какую-то равнодействующую между стремлениями партии и интересами военного дела. Поэтому его реформы, в сущности, и положили основание современной Красной Армии. Все, что было сделано после него, как раз лишено этого равновесия»992 993. Достаточно детально для статьи, посвященной не только и не специально военной реформе Фрунзе, анализируя основные аспекты проведенных им военных преобразований, А.Зайцов акцентировал внимание на принципиальных основах реформы. «Реформой Фрунзе была реорганизация Красной Армии на основании опыта Мировой войны... — писал Зайцов. — Победа красных в Гражданскую войну в глазах выдвинутого ею командного состава оправдала применявшиеся в ней приемы, и многие из них, не видавшие настоящей войны или участвовавшие в ней на самых низших постах, поверили, что именно в них-то и лежит истина. Упоение победой заставляло их считать, что именно ими найдено последнее слово. Опыт же Гражданской войны совершенно исказил истинное представление о современной армии... Изжить все эти заблуждения и перейти на современные рельсы было совсем не легко. И тем не менее Фрунзе удалось, более или менее, вывести Красную Армию из этого сумбура. Принятая Фрунзе и затем, после него, лишь совершенствовавшаяся организация Красной Армии поэтому является компромиссом между опытом Гражданской войны и принципами устройства современных армий»1.

Нет необходимости втягиваться в спор о том, насколько А.Зайцов верно судил о существе «современной армии» (в 1934 г.). Боевые действия Второй мировой войны внесли слишком существенные и драматические коррективы в такого рода суждения. Автор, по сути дела, «современной» считал такую армию для России — СССР, которая возвращалась к организационным и оперативно-стратегическим, оперативно-тактическим нормам подготовки, каковой была дореволюционная Русская армия. События Второй мировой войны показали, что это было не так. Критическая оценка оперативно-тактического и организационного опыта Гражданской войны в России со стороны Зайцова была в значительной мере обусловлена и победой красных, которые сумели найти адекватные формы и методы организации и подготовки своей армии и выиграли войну. Она была обусловлена и стремлением «реабилитировать» русский дореволюционный Генштаб, оказавшийся не в состоянии, несмотря на «военную образованность» и опыт Мировой войны, противопоставить красным соответствующую вооруженную силу. Критика Зайцова была направлена и против «доктрины» Тухачевского, главного идеолога «революционной войны», хотя, надо отдать должное автору, он достаточно высоко оценивал военно-организаторские способности своего старого полкового приятеля994 995.

Не отвлекаясь на все аспекты военной реформы Фрунзе, замечу лишь, что принципы подготовки кадров и, самое главное, методы кадровой политики в формировании высшего комсостава и военной элиты Красной Армии, заложенные в 1924—1925 гг., небесспорны. Трудно сказать, какую бы политику в этом направлении проводил Фрунзе, если бы его жизнь и военная карьера не прервались осенью 1925 г., однако то, что делал его преемник под патронатом «сталинского руководства», вызывает серьезные сомнения. А.Зайцов верно заметил, что М.Фрунзе был, возможно, в силу и своего характера, прошлого жизненного, революционно-партийного опыта человеком компромисса. Во время именно своего руководства РККА Фрунзе, в частности, попытался соединить концептуально-стратегические подходы двух идеологов-антиподов: М.Тухачевского, с его «стратегией сокрушения», и А.Свечина, имевшего репутацию сторонника «стратегии измора». Первый, назначенный еще в 1924 г. Главным руководителем по стратегии всех академий РККА, в 1925 г. получил в качестве одного из своих заместителей в этой должности А.Свечина. Сама его реформа организации и системы комплектования Красной Армии, равно как и система управления ею, обнаруживали повсеместный компромисс. Выше мне приходилось останавливать внимание на острой дискуссии по проблеме Штаба РККА, места и роли Инспектората между М.Тухачевским и А.Егоровым, по проблеме «реальной пехоты», когда многие «генералы» оппонировали тому же Тухачевскому. Фрунзе в этих ситуациях занимал позицию посредника, ориентируясь на «перевес» того или иного мнения. Был ли такой компромиссный подход Фрунзе к важным вопросам устройства Вооруженных сил обусловлен текущей, вынуждающей ситуацией или это являлось отпечатком его личности? Смог бы он в ситуации, когда требовалась действительная жесткая решимость, проявить ее или нет? Определенный ответ на поставленные вопросы, исходя из наблюдения предшествовавшей деятельности Фрунзе в качестве руководителя РККА, дать трудно. И этот вопрос — соотношения реалий в формировании и эволюции советской военной элиты после 1925 г. и намерений Фрунзе в этом отношении — нуждается в рассмотрении.