Милорадович - Александр Бондаренко

Можно ли считать его назначение удачным выбором государя? Опыт административной работы граф Милорадович уже имел; его заслуги, авторитет, популярность в войсках и в народе были чрезвычайно велики. Однако целый ряд личных качеств Михаила Андреевича не способствовал интересам дела.

«Память у него была обширная, вкус изящный, ум проницательный. Понятие быстрое, но в мыслях и в поступках его являлись крайности. На поле сражения одним взглядом обнимал он ход битвы и распоряжался мгновенно, но в мирное время сущие безделицы смешивали и затрудняли его. Нечувствительный к голоду, холоду и зною, он бывал неутомим на войне; среди опасностей и лишений становился веселее обыкновенного; в проливные дожди являлся в одном мундире. Но в мирное время совершенная противоположность: на роскошных диванах, в зеркальных комнатах, среди благоуханий, изящных картин и превосходных статуй он скучал, грустил, задумывался. Пламенно любил он славу и хотел во всем быть самобытным»[1616].

Так что, опять-таки, Михаил Андреевич оказался прекрасной «вывеской».

«Но как Милорадович в делах ничего не смыслил, то повелительный тон принял новый правитель канцелярии его, Николай Иванович Хмельницкий[1617]… Оба правителя канцелярии, Адамович и Перевощиков, при назначении нового военного губернатора были удалены от должности яко бездельники. Определенный на их место Хмельницкий выбран был на славу, взят из Иностранной коллегии, был богат, литератор, автор нескольких комедий и должен был очистить, облагородить звание начальника канцелярии. А он вышел величайший грабитель, дерзкий, надменный, так что и честному бы человеку было не под стать. Через несколько времени сам государь приказал Милорадовичу его прогнать и отставить от службы с тем, чтобы никуда не определять…»[1618]

«Милорадович по глупости и необразованности своей легко привязывался к пресмыкающейся перед ним личности», — считал Муравьев-Карский[1619]. Думается, если смягчить категоричность, то в немалой степени дело обстояло именно так.

Мы знаем: «свита играет короля». «При генерал-губернаторе особых учреждений, кроме канцелярии, не имеется, и распоряжения их приводятся в исполнение надлежащими органами губернского управления»[1620]. Что за люди составляли ближайшее окружение генерал-губернатора, его канцелярию?

«Общее мнение благоприятствовало сначала, как правителю его канцелярии Геттуну, так и полковнику Глинке…»[1621]

Оборвав цитату, расскажем о переменах в жизни Федора Николаевича.

«По возвращении в Петербург пожалован штабс-капитаном — 15 августа 1815 года, тем же чином переведен в лейб-гвардии Измайловский полк — 1 февраля 1816 года, с назначением состоять при Гвардейском Генеральном штабе, капитан —30 июля 1816 года, полковник —26 января 1818 года, назначен "находиться по особым поручениям" при петербургском военном генерал-губернаторе графе М.А. Милорадовиче — 11 марта 1819 года»[1622].

«Я часто видался с поэтом Федором Глинкой, которому граф Милорадович поручил в Петербурге смотрение за тюрьмами и богоугодными заведениями. Глинка есть истинный друг человечества, я не встречал подобного энтузиазма ко всему доброму. Расскажите при нем о каком-нибудь благородном поступке, тотчас цвет лица его переменится и вид, обыкновенно мрачный, сделается веселым»[1623].

«Противное совершенно внимание обращали на себя Фукс, Фогель, Наумов, Крыжев и прочие подобного покроя люди, кои явно и скрытно употребляются. Секретная полиция столицы большей частью поручена была Фогелю, который расстроил до основания сие учреждение. Известность Фогеля, его развратность превращают сию полицию в коварное ябедничество, в притязательное отягощение публики, особенно иностранцев, и наносят вред полицейским распоряжениям всего правительства, кои, при настоящем времени, лишь облагородствованием своим могут приносить существенную пользу. Подобного же рода полиция помрачает славу начальствующего — тем более, ежели презрительные ее орудия ограждаются личной его защитой»[1624].

Понятно, в доносах одной полиции на другую положительных оценок не жди. Про Фогеля ведь сохранились и совершенно иные отзывы:

«Фогель был одним из знаменитейших современных ему агентов тайной полиции. В чине надворного советника он числился (для вида) по полиции; но действовал отдельно и самостоятельно. Он хорошо говорил по-французски, знал немецкий язык, как немец, говорил и писал по-русски, как русский… Служил он прежде у Вязмитинова, потом у Балашева»[1625].

«Впоследствии времени публика начала роптать на действия Геттуна и всей канцелярии. Военный генерал-губернатор, до коего сии слухи доходили, производил некоторые по сему предмету исследования: способы убедиться в основательности или несправедливости их находятся в его руках»[1626].

«Помещик Федор Ширков, убийца девицы Алтуховой, при помощи денег и подкупа был оправдан во всех инстанциях суда, начиная с низшего и кончая Государственным советом. Неоднократные просьбы матери Алтуховой обратили на себя внимание императора Александра I, и он поручил графу Милорадовичу исследовать дело негласно и на месте происшествия… Произведя следствие, Геттун узнал истину, но, приобретя от Ширкова 100 душ крестьян под видом покупки, хотя и не оправдал преступника, но и не обвинил его, а оставил только в подозрении. Мало того, спустя некоторое время Геттун предоставил Ширкову место в Петербурге следственного пристава… Ширков, прослужив несколько лет в этой должности, поправил свои дела и выкупил из залога в опекунском совете имение в 200 тысяч рублей»[1627]. При этом чтении возникает мысль, что Россия и правосудие это как «гений и злодейство — две вещи несовместные»[1628].

А вот — буквально эпитафия тогдашнему тайному сыску: «Все дела по секретной части производились у Аракчеева и у военного генерал-губернатора графа Милорадовича. Эта секретная часть занималась пустяками и ничтожными доносами, не понимала ни духа, ни желания публики, и дала совершиться пагубному взрыву 14 декабря 1825 года»[1629].

Когда «все дела» имеют нескольких начальников — а здесь их двое — успеха не жди. К «секретной части» мы не единожды вернемся, но это лишь одна, хотя и очень важная, составляющая генерал-губернаторской деятельности. Давать подробный отчет о том, как граф управлял столицей, мы не станем, однако попытаемся создать общую картину его многотрудной и разноплановой работы.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});