Слишком живые звёзды 2 - Даниил Юлианов

вылились из кипящей страстью груди. Да, наверное, именно оттуда. Потому что до сих пор, где-то под рёбрами разжигался тёплый очаг чего-то волшебного.

Как будто я впервые влюбляюсь.

– Ага, – Катя прижала к себе исписанные сверху донизу листочки, – как будто я впервые влюбляюсь. Как будто ничего этого не было, и я снова хочу любить.

Под серыми глазами расплылась улыбка, и от одного взгляда на неё можно было сойти с ума и потерять голову. Ещё ни разу в мире женщина не превращалась в девушку так быстро.

* * *

– У тебя глаза совсем не изменились.

Женя смотрел на Рэнджа и старался оставаться спокойным, но всё же заметил, как мир вдруг начал расплываться, как изогнулись его контуры. Убедившись, что рядом никого нет, он позволил себе всхлипнуть и сползти по стене питомника, который Святцы предпочитали называть срачником. Конечно, на летающем корабле не выгуляешь собаку. Домашних питомцев здесь содержали на том уровне, который можно было назвать терпимым, но с ОЧЕНЬ большой натяжкой. Женя чувствовал нарастающее в людях недовольство (оно буквально витало в столовой) и не сомневался, что когда-нибудь – совсем скоро – чаша терпения переполнится, и автоматы Святцев снимут с предохранителей. Хоть условия Чистилища и приближались к шикарным, свобода всё так же оставалась за кораблём. А люди, потихоньку справляющиеся со своим горем, жаждали свободы, и с каждым днём эта жажда становилась требовательнее. Все боялись Алексея Царёва, все до единого, но это не значило, что большинство убежит куда глаза глядят, как только корабль (Великое Чистилище планеты Земля) опустится на землю.

Никто не знал, что им уготовано. Всех содержали как в пятизвёздочном отеле, но ведь свиней тоже хорошо откармливают перед самой бойней. Кушай, поросёночек, кушай, скоро Новый Год.

– Слишком всё красиво, Рэндж. Под этой мишурой скрывается что-то ужасное, я чувствую. Ещё чуть-чуть и мы увидим первый слабый бунт.

Оранжевые глазки согласно моргнули. Два ярких солнышка на чёрном полотне густой шерсти – точно такие же как и тогда, в спортзале, при самой первой встрече. Женя провёл ладонью по макушке Рэнджа и слегка улыбнулся, забыв обо всём остальном, что так отчаянно клубилось в памяти. Одна из уникальных черт подростков – это умение наслаждаться моментом, наслаждаться здесь и сейчас, отбросив проблемы и остальные ненужные мысли на дальнюю полку. Женя уже давно заметил, что взрослые безумно любят учить жизни, хотя при этом сами прожигают её без смысла, убеждая себя, что так надо. И очень редко им удаётся оторваться от прошлого, от будущего и побыть в настоящем, ощутить себя ЖИВЫМ.

Но теперь всё изменилось. Теперь люди вынуждены цепляться за настоящее или попросту не выживут. Каждая деталь сейчас имела значение, а в их огромном количестве нетрудно потеряться, но вот ощущения… уже с середины июня Женя чувствовал, как Святцы теряют хватку, как тихая паника заполняет головы людей и проникает в самое сердце, заставляя думать о тех вещах, о которых совсем не следует думать. Человек – социальное животное. Если в обществе рождаются сомнения – даже если они появились в сознании одного человека, – потихонечку эти самые сомнения начнут расползаться. Прыг-скок раз, прыг-скок два, и вот уже несколько макушек подняты вверх вместо того, чтобы быть опущенными. Ещё чуть-чуть, ещё пара слухов (скорость которых превышает скорость света), и скоро большая половина экипажа Чистилища потребует немедленного возвращения на землю. Это не нужно доказывать; достаточно слегка напрячь слух в столовой и послушать, о чём говорят люди. Такие вещи чувствуешь кожей, дух недовольства проникает под неё с постоянным, окружающим тебя шёпотом.

Женя обвёл взглядом помещение, в котором находился и которое все называли «Питомником для Братьев наших меньших». На деле же это была большая комната (одна из нескольких-десятков – этаж буквально был забит ими) с клетками, отгороженными друг от друга невероятно прочными стенами из картона. При желании Женя мог бы выбить любую из них кулаком; вряд ли ему за это что-нибудь сделают, он же, мать вашу, Легенда Чистилища!

– Только вот непонятно за что. Придумали себе героя и ходят, сплетничают, будто я какой-то другой. Почему ж тогда о тебе не заботятся как о собаке Легенды, Рэндж? Или на тебя привилегии не действуют?

Рэндж ничего не ответил. Он уютно устроился на ногах Жени и свернулся клубком, борясь с наступающим сном. Наконец глазки закрылись, и прежде чем веки полностью опустились, раздалось тихое-тихое сопение.

Ребёночек уснул, сказала бы Катя. Она бы поглаживала чёрную макушку до тех пор, пока не устала рука, и улыбалась бы при этом так, словно в запасе у неё осталась последняя, самая последняя улыбка. Губы Кати практически ничем не отличались от сотни женских губ, которые Женя видел (по телевизору, конечно). Но он мог с точностью вспомнить их, потому что был уверен, что её губы не похожи ни на чьи другие. Как каждая снежинка, падающая на землю с наступлением холодов, уникальна и отлична от всех остальных снежинок, так губам Кати не было замены. У них имелись свои изгибы, Женя помнил даже самые незначительные. Удивительно, как запоминаются всякие мелочи: даже вкус солёного пота, стекающего по лицу в душной палатке, всплыл в памяти и вернул те ощущения. Те приятные ощущения… Попробуй пальцами, сказала она. Просто сделай вот так и не спеши, я тебе помогу. Да, вот так, молодец. Не останавливайся и не вздумай отпускать мои губы.

Как всё красиво. А теперь вспомни, почему вы играете в обиженных детей.

– Потому что она скрывает от меня правду. – Женя перестал гладить Рэнджа и уставился в одну точку. – Она не хочет говорить мне, что же такого с ней кто-то сделал, о чём не знаю я, но зато знает наш Великий Алексей.

Но не это ведь главное, да? Ты злишься на неё из-за совсем других слов.

Это правда. Быть может, Женя и поговорил бы с Катей, может, они бы даже нашли решение их проблемы (наглое враньё), но как только в голове вновь, раз за разом всплывали эти слова…произнесённые с такой яростью…Женя желал только одного – прижать Катю к стене и давить ей на скулы, пока она не закричит. Она просто не имеет права такое говорить!

«Хватит уже играть в обиженного мальчика, – так она сказала у клетки Рэнджа, рядом с местом, где сейчас был Женя. А потом, на лестнице, Катя вовсе не церемонилась с выражениями: – В следующий раз поговорим только тогда, когда научишься быть мужчиной, а не обиженным мальчишкой. Я больше не буду за тобой бегать, Жень. Пора стать мужиком. Или ты уже потерял свои яйца?»

– К чему вот это было? – В соседней