Звездный зверь: Астронавт Джоунз. Звездный зверь. Туннель в небе - Роберт Хайнлайн

— Вам совершенно чужды всякие понятия о верности и благородстве.

— В ваших устах, Мак, это звучит поистине прекрасно. А чему верны вы? Только стремлению сберечь свою политическую физиономию?

— Это в самом деле не совсем благородно. Вес, — мягко вмешался мистер Кику, — Секретарь совершенно твердо высказывался относительно того, что мальчик не должен быть принесен в жертву.

— О’кей, Мак, запишем это на ваш счет. Но вы хотели принести в жертву сорок лет беспорочной службы Генри, чтобы спасти свою собственную отвратную физиономию. И не беспокойтесь: что касается меня, я позабочусь, чтобы она украсила первые полосы всех газет. Мак, больше всего газетчики не терпят тех, кто рвется в заголовки. В стремлении человека видеть свое имя набранным большими буквами есть что-то омерзительное и отвратное. Я не могу переделать вас, да и не хочу, но будьте уверены, ваше имя будет вынесено во все заголовки вот такими буквами… но это будет в последний раз, пока…

— Что вы имеете в виду… «пока»?

— Пока мы не соберем Шалтая-Болтая опять.

— Ах, вот как? Смотрите, Вес, я ни с чем не посчитаюсь.

— Конечно, вы так и будете действовать. — Роббинс нахмурился. — Яснее ясного. Можно преподнести голову Генри на блюде. Взвалить на него всю ответственность за вчерашнее интервью. Он дал вам неправильный совет. Он уволен — все довольны и ликуют.

— Так я и предполагал. И я буду рад помочь… советом, как завершить всю эту историю с хрошии, — вмешался мистер Кику.

— Но вы не радуйтесь, Мак, — предупредил Роббинс. — Это вполне приемлемое решение, и оно сработает… потому что Генри мыслит гораздо шире, чем вы, и не изменяет своим взглядам. Но это не то, что мы собираемся делать.

— Но если сам Генри согласен, то ради высших интересов…

— Бросьте! На блюде будет голова не Генри, а ваша.

Их взгляды встретились. Наконец Макклюр сказал:

— Если вы собираетесь так действовать, можете убираться. Если вы хотите драки, вы ее получите. И первая история, которая получит огласку, будет о том, как я уволил вас обоих за нелояльность и некомпетентность.

Роббинс нахально усмехнулся.

— Надеюсь, вы так и поступите. Вот тогда-то я и посмеюсь. Хотите послушать, как пойдут дела?

— Ну что ж… попробуйте.

— Так или иначе, с вами все ясно. А теперь помолчите и дайте мне сказать. С вами покончено, Мак. Я не специалист по ксенологии, но даже я вижу, что может дать цивилизации ваш подход. Вы действуете, как сельский судья в таком тонком и деликатном деле, как отношения с негуманоидными расами. Именно поэтому вы дошли до точки. Вопрос стоит так: хватит ли у вас сил выбрать нелегкий путь? Или вы изберете путь полегче, чтобы заработать пару напыщенных фраз в учебнике истории?

Макклюр насупился, но Роббинса не прерывал.

— Я вынужден выложить то, что мне известно, — продолжил Вес. — Произойдет одно из двух. Или же Генеральный Секретарь вышвырнет вас к чертовой матери, или же он рискнет вернуть вас и быть готовым к тому, что Совету будет выражено недоверие. Так оно и будет. Марсианская Община с визгом и воплями ударится в паническое бегство, Венера последует за ней, а внешние колонии и присоединившиеся к нам ксенокультуры примкнут к ним. И в конце концов вы обнаружите, что большинство народов Земли требует, чтобы Северо-Американский Союз выдал виновную личность, чтобы избежать окончательного банкротства Федерации. Единственное, что вы должны сделать, — это толкнуть первую костяшку домино; остальные упадут сами собой… и вы будете погребены под ними. Вас не выберут даже ловцом бродячих собак и кошек. Но есть и более простой путь. Вы уходите в отставку… но мы не сообщаем об этом примерно в течение двух недель… Генри, как вы думаете, двух недель хватит?

— Должно хватить, — серьезно сказал мистер Кику.

— В течение этого времени вы и нос не высунете без разрешения Генри. Слова не скажете, пока я это слово не одобрю. Затем, на вершине славы, после окончания Дела Хрошии, которое увенчает вашу карьеру, вы уйдете в отставку. Может быть, со временем появится возможность дать вам какую-нибудь должность попышнее… если только вы будете хорошим мальчиком. А, Генри?

Мистер Кику кивнул.

Макклюр перевел взгляд с бесстрастного лица Кику на Роббинса.

— Вы двое устроили заговор против меня. А как вы посмотрите на то, если я вас обоих пошлю к дьяволу?

— Поверьте мне, это ничего не изменит. После того как администрация рухнет, новый Генеральный Секретарь вернет Генри из отставки, на ваше место сядет надежный человек, и Генри начнет выкручиваться с хрошии. Будет потеряно три дня или того меньше. Отмыть вас добела почти невозможно, но мы хотим дать вам шанс. Так, Генри?

— Так будет лучше всего. Не будем выносить сор из избы. Грязное белье не стоит перетряхивать на людях.

Макклюр пожевал губами.

— Я должен все это обдумать.

— Отлично! Я подожду, пока вы с этим справитесь. Генри, почему бы вам не вернуться к работе? Держу пари, что эта чертова панель светится, как рождественская елка.

— Очень хорошо, — и мистер Кику покинул помещение.

Его панель в самом деле напоминала праздничный фейерверк, в котором выделялись три красных огонька и дюжина желтых. Он справился с самыми срочными вызовами, быстро разделался с остальными и принялся разгребать свою корзину, стремительно подписывая все, что ему попадалось.

Едва он задобрил выездную визу весьма выдающегося лектора, вошел Роббинс и бросил на стол бумагу.

— Его отставка. Надо сразу же показать ее Генеральному Секретарю.

Мистер Кику взял документ.

— Я это сделаю.

— Я не хотел, чтобы вы присутствовали при том, как я ему выкручивал руки. Без свидетелей легче говорить «Ой, дяденька!» Понимаете?

— Да.

— И не роняйте слез. С нас хватит. А теперь я отправлюсь писать речь, которую он произнесет перед Советом. Затем я постараюсь найти ребят, с которыми он говорил прошлой ночью, и, ради блага нашей старой милой планеты, к которой мы все так привыкли, убедить их в дальнейшем придерживаться правильной линии. Им это не понравится.

— Думаю.

— Но им придется с этим смириться. Нам, людям, надо держаться вместе, ведь нас так мало.

— Это я всегда чувствовал. Спасибо, Вес.

— Не стоит благодарности. Я не сказал ему одну вещь…

— А именно?

— Я не сказал ему, что мальчика зовут Джон Томас Стюарт. Я не уверен, что Марсианская Община проглотила бы, не разжевывая, этот факт. Кроме того, Совет мог поддержать Мака… и тогда у нас был бы шанс убедиться, держит ли свое слово хрошианская леди.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});