О СССР – без ностальгии. 30–80-е годы - Юрий Николаевич Безелянский

ещё работаете». – «А скажите тогда, в каком отделе?»

И вот уже я в отделе партийной и профсоюзной жизни, заместитель заведующего, зам. Юрия Абрамовича Крутогорова, автора многочисленных полотен с пафосом и высокими словами. «Будем тянуть вместе», – сказал он мне. В отделе самый колоритный работник – Владимир Иванович Вельмин, забавный и милый старик, ему 77 лет, ему только что присвоили звание заслуженного деятеля культуры РСФСР. «Великое событие», – шутливо определил он. К главному он идёт, крестясь: «Господи, помяни царя Давида…» Употребляет интересные словечки: шебутиловка, вшивота, полнейший сумбур-мажор и т. д. Про своих родственников: «Сидят, как леопарды в кустах, и ждут…» Никогда не говорит о своём самочувствии и упорно тянет редакционный воз. Любит одаривать всех своими воспоминаниями.

Вельмин из Екатеринослава, там создавал комсомол. Написал однажды в газету – «И это, знаете, отрава на всю жизнь». Руководил комсомольской газетой, при НЭПе создал литературный журнал. Был отозван в Москву и стал ответственным секретарём «Комсомольской правды», вместе с главным редактором Троицким (впоследствии погибшим) получал первый орден газете. Потом создал и руководил журналом «Смена». Вспоминал Светлова, Голодного, начинавших в Днепропетровске, как они меняли еврейские фамилии на русские, хотя «тогда не обращали внимания, кто еврей, а кто нет, не то что сейчас… Мы делали революцию – вот что было главным!». Вельмин был первым наставником Дмитрия Кедрина. В последние годы Кедрин работал младшим литературным редактором в мытищинской многотиражке…

28 октября

Пытались купить духи для Ще, а мне – брюки. Всё напрасно! Случайно увидел коричневый гуталин в нашем магазине напротив. «О, дефицит!» – говорю знакомой продавщице, а она: «Сейчас всё – дефицит!» И настало время ловких, пронырливых и удачливых (о чиновниках при пайках и распределителях умалчиваю). «Не зевай, Фомка, на то и ярмарка!» – и они не зевают…

На дворе зима. Минус 5. Снег. Настроение грустное-грустное. Хочется жить как-то иначе. Но как? Прыгать выше головы, стараясь пробить потолок? Смешно…

2 ноября

Сижу и зверски мучаюсь, переделывая полосу о том, как выполняется на комбинате план социального развития, а параллельно листаю альманах Корнея Чуковского «Чукоккала»…

30 октября в редакцию газеты приезжал зам. главного редактора «Экономической газеты» Белянин. Лекция не для печати. «Я вам могу нарисовать чёрную картину. Но дело не в этом: нужен выход…» А где он? Раньше было 23 наркомата, теперь 85 министерств. От кооперации шарахаются, как чёрт от ладана, и все стремятся заводить своё натуральное хозяйство, что ещё более запутывает зацентрализованную экономику. Ну, и привёл всякие цифры, вроде того, что годовое потребление мяса на душу населения – 57 кг, а по нормативу полагается – 82. Куча проблем: огромная территория, перевозки, транспорт, устарелые инструкции, инерция мышления, нежелание работать и т. д. Гигантская номенклатура: 20 миллионов изделий, и всё это увязывают Госплан и Госснаб. Отсюда накладки, путаница, неразбериха, никто не знает, сколько чего нужно… И вообще всё нужно увязать с мировыми ценами…

Мне как-то попалось старое стихотворение Сергея Михалкова (18 апреля 1937 г.):

Я беру пирожное и гляжу на крем,

На глазах у публики с аппетитом ем.

Ем и грустно думаю: «Через 30 лет

Покупать пирожные буду или нет?»

Прошло не 30, а более 40 лет, и что? «Пирожная проблема встала во весь рост», как пишут журналисты. Варенье, джемы, зефиры, мармелады – всё исчезло. Сегодня в ГУМе отхватил халву, так это было целое событие – простую, тахинную, а была (ещё помню!) с орехами и даже в шоколаде…

На работе продолжаются Большие Структурные игры… и по сравнению с радио падают гонорары. Финансовый репримант, как выразился Вельмин. Он всё время вспоминает блестящую когорту журналистов «Комсомолки», с которыми ему пришлось работать: Евгений Кригер, Розенфельд, Кононенко… последний из могикан – Давид Новополянский… А сейчас «газета жиденькая», по его словам… А Антонов неожиданно продекламировал строки (чьи – ?):

Жизнь у журналиста переменчива.

Дрогнуло в руке его перо:

Позади – беременная женщина,

Впереди – партийное бюро.

8 ноября

Странно читать, как 150 лет тому назад Вяземский сетовал на то, что «нас слишком поглощают суеты и заботы нынешнего дня». Ах, наши милые и благородные предки, как бы сейчас они изнемогли и легли пластом от нынешних забот и сует. То в погоне за туалетной бумагой, то за стиральным порошком. Где, что дают, куда надо бежать?! Идиотская мышиная беготня…

9 ноября

Отрывки из внутренней рецензии на новый сборник Андрея Вознесенского «Соблазн»:

Вознесенский неизменен в оценке творчества художника: или – или. Или ты свободен в своём художественном полёте и творишь настоящее искусство. Или ты глашатай уже изречённых истин, подпевала из-за куста, статист общего хора.

Третьего не дано.

Или ты – черевичный сапожник,

или ты – чечевичный художник,

гений или дерьмо.

Идёт «жизнь облыжная»… Всё умрёт. Всё исчезнет. И человек со своими переживаниями, страданиями и прочими выплесками чувств.

Да и что такое человек?

клочок Ничто? тычиночка тоски?

приливы беспокойства пред туманом?..

И потом этот ужасный быт. «Отравили квартиры и жены, / что мы жизнью ничтожной зовём». Отравило непонимание. Отравила пустота гулких никчёмных разговоров. «Речи ли в клубе эрзацные слушаю…» Всюду – отрава. У тонкоорганизованных натур начинается «душевная аллергия». И что остаётся делать среди «отъевшихся кукарек»? Выть. Кричать. Биться. Жечь глаголом белизну бумаги… Как всегда у Вознесенского, бездна каких-то намёков, недосказов. «Соблазн» – сборник стихов не для читателей, а исключительно для самого себя. Кабинетное утешение. Игра в слова. Малая скульптура домашних свечей. «Кружится разум. Это от чада». Свечи сгорели. И вновь сумерки. Сумерки поэта…

12 ноября

Уникальный год. Падение иранского шаха, свержение императора Бокассу, изгнание Иди Амина из Уганды, Самосы из Никарагуа, убийство Тараки, отца афганской нации, ещё одно убийство – президента Южной Кореи Пак Чжон Хи… Но бог с ней, с политикой. А что делать мне? Вроде бы в относительной безопасности, но в то же время в положении кафкианской «Норы» – где-то враг, где-то роятся вражеские норы, ощущение непрекращающейся тревоги. Нет, это не работа. Надо бежать, пока не съели… Веду переговоры с «Вечерней Москвой» (корреспондент отдела коммунистического воспитания, с окладом в 160 рэ), еженедельником «Новое время» и даже подумываю о возвращении в Радиокомитет. И утешаюсь чёрным юмором:

Голые бабы по небу летят –

В баню попал реактивный снаряд.