Время Мечтаний - Барбара Вуд

На несколько мгновений в зале стало тихо, затем тишину прервал голос Ангуса Макклауда:

– Хью, скажи нам несколько слов.

– Я не готовился произносить сегодня речи, – откашлявшись, начал Хью. – Не приходится и говорить, что Ее Величество оказала мне большую честь своим вниманием к моим стихам. Мне вспоминается мой старый друг Билл Ловелл, давно уже покинувший этот мир. Он не был особенно образован, едва мог читать и писать, но умел высказаться, когда считал нужным. Как-то раз хозяин фермы, на которого Билл работал, заявил ему: «Ловелл, если ты не прекратишь свои выходки, я вышвырну тебя с моей фермы». На что Билл ему ответил: «Вы не можете так со мной обращаться. Я – британский субъект».

Дорогие мои друзья, – продолжал Хью, когда стих смех. – Мои стихи о том, кто мы и где мы живем. – Он посмотрел на Джоанну. – Пусть мы прибыли сюда из дальних краев и не должны забывать, что Великобритания наша мать, мы знаем, что Австралия наш дом и наше будущее.

Гром аплодисментов был слышен даже через закрытые двери банкетного зала. Докатился он и до вестибюля гостиницы, когда вошедший туда человек в офицерской морской форме с вещевым мешком направился к конторке портье. Видно было, что повидать моряку довелось немало. У него была аккуратно подстриженная седая бородка и когда-то голубые, но успевшие выцвести глаза.

– Простите, – обратился моряк к портье. – У вас остановились мистер и миссис Уэстбрук?

– Одну минуту, – сказал портье, просматривая книгу регистрации. – Да, у нас. Но боюсь, что их нет в номере. Они не брали ключи, значит, в гостинице их нет.

– А вы не знаете, когда они вернутся?

– Не знаю, но вы можете, если хотите, оставить им записку.

Незнакомец на минуту задумался.

– Не думаю, что от этого будет толк, – пробормотал он. – Мне нужно успеть на корабль. А там, куда я отправляюсь, писать некуда, так что им меня потом не найти.

Из банкетного зала донесся взрыв смеха. Капитан дальнего плавания повернулся в ту сторону, откуда слышался смех.

– Кто-то славно веселится, – улыбнулся он.

– Должно быть, званый ужин, – ответил портье. – Мне сказали, что сегодня ресторан закрыт. Сообщить мне мистеру и миссис Уэстбрук, что вы их спрашивали?

– Не вижу смысла. Они меня не знают, а я не знаю их, – он на секунду задумался. Затем пожал плечами. – Да это и не столь важно. До свидания, – прихватив свой мешок, моряк растворился в ночи.

Музыканты исполняли вальсы и польки и веселый мотив «Щелкают ножницы», официанты разносили на подносах шампанское и закуски. Джоанна ходила среди гостей, благодарила за то, что пришли, и принимала похвалы в адрес мужа.

К ней подошла Полин.

– Поздравляю, Джоанна, – сказала она. – Вечер удался на славу.

– Я очень рада, Полин, что ты и Джадд смогли приехать.

Полин скользнула взглядом мимо Джоанны и увидела, как Бет подошла к Адаму и отцу, и они фотографируются. В ней шевельнулась зависть. Но Хью был здесь ни при чем, потому что она давно примирилась с его потерей. Завидовала она, что у Джоанны есть дочь. Полин хотелось бы иметь как раз такую дочь, как Бет: умную, хорошенькую и жизнерадостную. Такую девочку представляла себе Полин, когда еще продолжала надеяться, что у нее появится ребенок, но потом ей пришлось смириться и признать, что она из тех женщин, кому не дано стать матерью.

– Жаль, что Колина нет здесь, – сказала Джоанна. Глядя на нее, Полин вспоминала, как впервые увидела Джоанну пятнадцать лет назад, когда устраивала праздник для Адама. Было странно сознавать, что с годами представление о человеке настолько изменится.

– Спасибо, – поблагодарила Полин, зная, что Джоанне, как и всем в районе, известно, почему три месяца назад Колин покинул Австралию.

Над Килмарноком сгустились тучи. Фермы, сдаваемые Колином в аренду, пришли в упадок, а поскольку в колониях разродилась экономическая депрессия, после выселения разорившихся фермеров продать освободившиеся фермы сразу же не удавалось. Пытаясь возместить потери, Макгрегор обратил внимание на недвижимость в Мельбурне. Он скупал большие участки новостроек на окраине, надеясь продать затем дома с большой прибылью. Но депрессия превратила в тоненький ручеек могучий поток эмигрантов, стремившийся в Австралию все предыдущие десять лет, сводя в результате на нет строительный бум в Виктории. Стих стук молотков, остававшийся приметой Мельбурна так долго, что никто уже не помнил времени, когда было иначе. Предложение превысило спрос; на новые дома покупателей не находилось, и новая примета стала теперь привычной для Мельбурна: резкие возгласы аукциониста, продающего собственность несостоятельных должников. Колин остался с пустующими домами, не находилось и желающих взять в аренду его фермы, и они также не приносили дохода. Все в районе знали, что ему пришлось заложить Килмарнок, чтобы заплатить долги.

Полин хорошо запомнила выражение его лица, когда он вошел в гостиную и сказал:

– Полин, я разорен. Банк собирается требовать возврата займа. У меня отбирают Килмарнок.

Полин уже некоторое время подозревала, что возможна такая развязка, но теперь ее подозрения стали жуткой реальностью. В этом убедил ее его жесткий тон и безнадежность, с которой он произнес эти слова. Она представила себе, что произойдет, если Килмарнок отойдет банку: имение будет разделено на мелкие части и продано по отдельности. И когда Колин прибавил, что едет в Шотландию и попытается найти там деньги для спасения фермы, Полин уже знала правду: он не вернется никогда.

Теперь Полин осталось только изумляться, что, всегда стремясь к победе и завоеванию, преуспевая в соревновании и живя ради трофеев, она в конечном счете оказалась в проигрыше: ее постигла неудача и с материнством, и с замужеством.

К ним присоединилась Айви с бокалом шампанского в одной руке и канапе с икрой в другой.

– Джоанна, вечер просто замечательный! – похвалила она.

Айви было пятьдесят два, в ее рыжих волосах уже проглядывала седина. На ней было черное длинное платье, которое шло ей необыкновенно. Известность Айви принесли не только иллюстрации к «Стихам сына аутбека», но и ее картины. В заметке, помещенной в «Газетт», печатном издании Камерона, сообщалось: «Миссис Даунз с удивительной точностью удалось передать на своих замечательных полотнах прозрачную синеву неба Австралии и ясность ее далей. Нам впервые предлагаются картины местной природы без попыток придать им сходство с сельскими видами Англии за счет затейливых живых изгородей и стелющейся дымки тумана. Пейзажи миссис Даунз дают почувствовать жар северного ветра, сухость травы и силу света. Она пишет свои полотна с сознанием того, что живет в Австралии, а не в одном из английских графств, и этот подход радует новизной!»