По нехоженной земле - Георгий Ушаков

Такой же естественной потребностью, повидимому, объясняется и то, что мы не испытываем особого аппетита к белому хлебу. День-два в неделю едим его после выпечки, потом требуем у дежурного ржаного.

В то же самое время у нас, кроме клюквенного экстракта, абсолютно не пользуются никакой популярностью всякие антицынготные продукты, привезенные с материка. Даже целая сотня засахаренных лимонов вот уже полтора года лежит непочатой и никого не привлекает своей прославленной витаминозностыо.

Участь антицынготных средств разделяют и все сладости — разнообразные конфеты и шоколад. Они не пользуются спросом ни в походе, ни на базе. Только Вася явно тоскует по мороженому. Однажды его тоска прорвалась. Он не вытерпел и решил приготовить мороженое сам: насыпал в большую кастрюлю сахару, залил разведенным молочным порошком, добавил сгущенного молока, обложил кастрюлю льдом и со всей энергией своего возраста принялся вращать ее. Часа полтора трудился в поте лица, но молочно-сахарная смесь никак не хотела превращаться в мороженое. Трудно сказать, чем кончилась бы эта затея, если бы Васю не осенила благая мысль. Он вытащил кастрюлю на улицу, на 38-градусный мороз, а сам спокойно занялся другими делами. После ужина мы ели мороженое. Сладости и холода в нем было достаточно, но есть его надо было осторожно. Содержимое кастрюли превратилось в плотный ледяной круг, а отколотые кусочки «мороженого» обладали такими острыми гранями, что ими легко можно было поранить рот.

Как-то сразу неожиданно хорошо наладилось у нас дело с выпечкой хлеба. Вне зависимости от того, кто дежурит на кухне, у нас всегда чудесный, отлично выпеченный, вкусный хлеб. У некоторых он получается особенно удачным. Самолюбивому Журавлеву это острый нож в сердце. Он буквально колдует над тестом и чувствует себя победителем, когда ему удается превзойти наиболее удачливых хлебопеков.

Небольшим кусочком закваски мы запаслись у добрейшего Ивана Васильевича — буфетчика с «Седова», щедрого покровителя покойного Мишки. С тех пор дрожжевой грибок бережно сохраняется нами в оставляемом после каждой выпечки хлеба кусочке теста. Он помогает нам сохранять здоровье в борьбе с полярной природой.

Если упомянуть еще об одном оригинальном блюде, то в общих чертах о нашем питании будет рассказано достаточно полно.

Я говорю о студне из плавника белухи. Он вошел у нас в обиход после удачной охоты на белух. Мы часто включаем это блюдо в свое меню и всегда рады видеть его на столе.

Плавник взрослой белухи, по форме напоминающий огромный рисунок червонного туза, весит 45–50 килограммов и весь состоит из упругой хрящевидной массы и сухожилий. Для приготовления студня надо нарубить куски, весом в 150–200 граммов, положить их в кастрюлю, залить холодной водой и поставить на огонь. Через 30–40 минут после начала кипения отставшая алапера (слой роговидных волокон, покрывающий кожу белухи) удаляется, а оставшаяся хрящевидная масса продолжает увариваться до тех пор, пока не станет настолько мягкой, что ее можно будет легко резать. После этого уварившаяся масса мелко крошится, солится, перчится, заливается бульоном и ставится в холодное место. Вот и все. Через несколько часов готово прекрасное, вкусное блюдо.

Обслуживая коллектив, наш дежурный в течение недели занимается и своими личными делами — принимает ванну, стирает белье. В эти дни ему приходится работать больше обычного. Потребности в воде сильно увеличиваются. А в наших условиях получение воды не простое дело. Большие снежные кирпичи или глыбы опресненного морского льда вносятся в кухню и медленно перетапливаются в воду. Особенно длинен и канителен процесс таяния снега.

Поэтому каждый из нас перед своим дежурством обычно тщательно обследует ближайшую полосу льдов, отыскивая опресненную льдину.

Но самым сложным делом неожиданно для нас оказалась стирка белья. Освоение ее потребовало много труда и принесло немало огорчений.

Я никогда не забуду своих первых опытов. После ухода «Седова» мы целый месяц работали не покладая рук, готовя к зиме нашу базу, добывая мясо и собираясь к первому походу на Северную Землю. В это время нам было не до стирки. Белья у каждого накопилось много. — начиная с простыней и кончая носками. Наконец руки дошли и до него. В одно из своих дежурств я решил привести в порядок запущенный гардероб.

— Стирать, так стирать! Подумаешь, какая сложная задача!

Собрав все, что было, я наполнил большой бак, залил водой, всыпал пачку стирального порошка и поставил бак на плиту. «Прокипячу, потом выполощу, просушу, выглажу — вот и все», — думал я. Немного спустя мне показалось, что бак великоват, а стирального порошка я положил недостаточно — только одну пачку. Для чего-то я попробовал воду рукой. Вода была как вода. Но по каким-то непонятным признакам я все же окончательно решил, что порошка положено маловато. Ошибки надо исправлять. Взял еще одну пачку порошка, высыпал ее в бак, помешал палкой и успокоился. Скоро из бака послышалось шипение, потом побулькивание — вода закипела. Все шло нормально. Добротность стирки казалась обеспеченной.

В это время кто-то вбежал в домик и сообщил, что показался медведь. Снаружи уже доносился дружный лай собак. Охота и свежевание добычи заняли больше часа.

Вернувшись на кухню, я убедился, что здесь все в порядке. Вася, освободившись от работы в радиорубке, заботливо подкинул в плиту уголька. Вода в баке клокотала, точно лава в кратере. Выкурив трубку и передохнув после охоты, я, наконец, решил посмотреть на белье. Сунув в клокочущий бак палку, я вытянул какую-то вещь и застыл в недоумении. Долго смотрел, пока по некоторым признакам не убедился, что это одна из моих лучших верхних рубашек. Белизна ее полотна всегда доставляла мне удовольствие. Теперь рубашка была разрисована полосами грязно-бурого цвета. Потом мне попался носок. Раньше он был коричневым, а сейчас стал почти белым. Но и это было еще не все. Следующий улов в баке оказался самым загадочным. Собравшиеся товарищи, пытаясь определить расползавшуюся на палке массу, высказывали самые разнообразные догадки. Один говорил, что это медуза, и изобразил искреннее удивление появлением ее в баке. Другой интересовался — не попал ли туда каким-либо образом столярный клей. Наконец уверяли, что вместо стирального порошка я положил в бак весь запас желатина. А в это время, переливаясь перламутром, с палки все еще сползала непонятная густая и студенистая масса. Только пуговицы, найденные потом в баке, помогли разрешить загадку. Я прекрасно помнил, что точно такие же пуговицы были на моих шерстяных комбинезонах… теперь, конечно, уже бывших комбинезонах.