По нехоженной земле - Георгий Ушаков

Сейчас «марсиане» достаточно подросли, чтобы целыми часами носиться вокруг домика, упражняться в драках и даже спать на снегу, но в метельную пору и в лютые морозы они все еще ночуют в углу кухни, сбившись в пухлую посапывающую кучку и забыв все свои дневные ссоры и недоразумения.

Естественно, что «дети» в раннем возрасте требуют особого питания. Они еще не могут есть замерзшее рубленое мясо. Для них надо всегда держать большой кусок, лучше всего медвежий окорок, талого мяса. Часа полтора-два они возятся над кускам мяса, сосут, отрывают крохотные кусочки и, таким образом, не перегружая желудков, впитывают самые ценные соки; а упираясь лапками в кусок, напрягая все свои маленькие силенки, занимаются обязательной физкультурой для развития и укрепления мышц.

Утром «домохозяйка» кормит их и отправляет на прогулку, другими словами — просто выставляет за дверь. Благо, одевать такую ораву не требуется — очень теплые шубки всегда на них.

Многочисленные и многообразные обязанности по домоводству первое время никому не доставляли удовольствия и по-настоящему тяготили. Но совсем не потому, что они были тяжелыми. Просто их трудно было воспринять психологически. Ведь мы мужчины, да еще полярники! Смелость, решимость, настойчивость, физическая выносливость — вот необходимые нам черты характера. А тут целую неделю надо «торчать» на кухне: следить, чтобы не перекисла опара, не ушло бы тесто, не пригорело бы жаркое, мыть тарелки и т. п.

Примерно так думал каждый. А если прибавить к этому еще и известную долю гордости за свою профессию, то станет понятным тот внутренний протест против домашних работ, который в первый период жизни на острове обуревал нас.

Проявлялось это по-разному. Журавлев в свое дежурство поближе вешал карабин, словно боевое оружие было необходимо не менее поварешки, то и дело вздыхал и посматривал в окно — не покажется ли зверь. Охотник расхваливал самую отвратительную погоду, которая якобы как раз и нужна для промысла; на кухне он оглушительно громыхал посудой.

Вася в свое дежурство часто так погружался в разработку схемы «всеулавливающего» приемника или «сверхдальнобойного» передатчика или так увлекался игрой со щенками, что забывал о плите и она иногда тухла, а порой жаркое на сковородке обугливалось и начинало дымить.

Однако внутренняя наша дисциплина, осознанная необходимость наладить хозяйство не по-бивуачному, а по-настоящему, заставляли нас смиряться, приспосабливаться и постепенно постигать секреты домохозяйства. На помощь пришли привычка делать все добросовестно, чувство соревнования и, наконец, удовлетворения, как и от всякого труда.

Так постепенно все мы не только втянулись в хозяйствование, но и почувствовали к нему определенный вкус…

Теперь у каждого из нас уже выработались свои приемы и даже свой цикл и характер блюд. Вася специализировался на кашах, киселях и компотах. Журавлев обычно с увлечением готовит котлеты и пироги, изобретая каждый раз новую и новую начинку. Широкая натура охотника сказывается и здесь. Котлеты у него не уступают по размерам лапе трехгодовалого медведя, а количество пирогов за каждую выпечку превосходит наш далеко не заурядный аппетит. И только один раз он подорвал свой общепризнанный авторитет непревзойденного пирожника, когда вздумал начинить свои пироги… гвоздикой. Моя специальность — медвежьи бифштексы, бефстроганов и вообще «беф» во всех возможных и невозможных видах. Первые дни моего дежурства товарищи увлекаются мясной диетой, а к концу недели начинают мечтать о вегетарианских блюдах Васи, вступающего в обязанности хозяйки после меня. Иногда кто-нибудь из нас устраивает «мексиканскую неделю». Виной всему желание «чуть-чуть поперчить». В таких случаях повар при «снятии пробы» ухает и дышит широко открытым ртом. Спрашиваешь:

— Что, переперчил?

— Чуточку, самую малость! А нутро так и обжигает. Не понимаю, как это случилось.

Все же ваши блюда, несмотря на личные склонности дежурных, всегда питательны и, большей частью, по-настоящему вкусны.

В первую очередь это относится к медвежатине. Все разговоры «знатоков» о том, что медвежатина «чем-то отдает», в наших глазах только пустые слова. Мы совершенно не понимаем многочисленные в истории исследований Арктики случаи, когда люди категорически отказывались от медвежьего мяса, предпочитали ему консервы и даже солонину и, в конце концов, цынговали и даже гибли. Больше того, не будь у нас медвежатины, мы, несомненно, предпочли бы консервам и, тем более, солонине свежее мясо моржа и тюленя, хотя их мясо во многом уступает медвежьему и действительно «отдает». Мне лично подолгу приходилось питаться моржатиной и тюлениной. Они не обладают приятным вкусом, но даже и их нельзя променять на солонину.

Разнообразие блюд в основном относится к обеду и ужину. Утром мы пьем кофе или какао. Кроме них, в течение первого года на завтрак, как правило, подавалась яичница. Она появлялась на столе в огромной сковороде, вмещавшей 20 яиц, а при некотором уплотнении и все 25. Но вот яйца на исходе, да и перестали привлекать наше внимание. Прошлой зимой они замерзли, потом оттаяли, сейчас снова превратились в лед и потеряли свой вкус. Теперь к завтраку вместо яичницы подаются сыр, масло, хорошо сохранившиеся шпроты, фаршированный перец, корейка или московская колбаса.

Первым блюдом на обед идет суп с макаронами или крупами, а то борщ из сушеных овощей, заправленный красноармейскими консервами, лучшими из всех известных нам консервов, или медвежатиной. Больше всего мы употребляем масла, компота и мяса, причем последнее часто с удовольствием едим в сыром, замороженном виде. Замерзшее медвежье сердце, приготовленное в виде знаменитой сибирской строганины, — с солью и хлебом, уничтожается нами в один присест во время затянувшейся вечерней беседы. Или же вносится сырой, но тоже замороженный медвежий окорок. И это совсем не потому, что нам лень поджарить мясо или что мы превратились в «сыроядцев». Отнюдь нет. Просто мы чувствуем потребность в такой пище и испытываем настоящее удовольствие. Надо думать, что организм сам подсказывает наши желания. Мясо, да еще сырое — единственный свежий витаминозный продукт. Мы уверены, что наше здоровье в значительной степени обеспечивается таким мясом, и совершенно не боимся цынги — этого знаменитого врага полярных путешественников.

Такой же естественной потребностью, повидимому, объясняется и то, что мы не испытываем особого аппетита к белому хлебу. День-два в неделю едим его после выпечки, потом требуем у дежурного ржаного.

В то же самое время у нас, кроме клюквенного экстракта, абсолютно не пользуются никакой популярностью всякие антицынготные продукты, привезенные с материка. Даже целая сотня засахаренных лимонов вот уже полтора года лежит непочатой и никого не привлекает своей прославленной витаминозностыо.