Секретный Дозор - Юрий Мишин

Муромцев подумал, что это довольно здравая мысль. Взять за одно место этого сильно замшелого за последние тысячи лет доледникового старикана и спросить: «А зачем это ты, паршивец этакий, затеял всю историю с пророчеством? Зачем, сукин сын, взбаламутил всех Иных? Ты тут напылил и в кусты? А я расхлебывай?»

Сергей даже заулыбался, представив эту живописную картину. Как он трясет за бороду тщедушного древнего мага, а из того, как картошка из дырявого мешка сыпется песок пополам со мхом и прочей пылью. Радомир почему-то представлялся ему худосочным вредным старикашкой с длинной бородой и в балахоне наподобие инквизиторского. Только в белом.

— Ну вот, ты и улыбаешься, — произнес у него над ухом вкрадчивый голос Владимира. — Говорил же я тебе, что не все так страшно.

Муромцев вновь нахмурился и промолчал. Он даже не обернулся, продолжая таращиться на медленно проплывающую внизу серую облачность. Сергей уже не обижался. Он не умел этого делать долго. Да и на кого? Разве что на самого себя. Что же касается его самого, то в качестве компенсации за опыты над ним в младенчестве и постоянный надзор до инициации, то Муромцев, и его родители, получили полную безопасность. Причем обеспеченную самой Инквизицией. Кто мог дать лучшие гарантии спокойной счастливой жизни? Какой вампир-кровосос или взбесившийся незарегистрированный оборотень мог посягнуть на его семью? Какая ведьма посмела бы похитить маленького Сергея и внести его в круг для обряда жертвоприношения? Кроме того все члены семьи Муромцевых были изъяты из лотерейного списка жертв. Им гарантировалось полное благополучие до конца жизни и что немаловажно, отличное здоровье, а Сергею и сказочное по меркам обычного человека долголетие. Да и все равно теперь его отцу и матери… Вот только Алена. Что-то она все-таки подозревает. Ну и пусть. Ведь правда настолько невероятна, что даже расскажи Муромцев ей все сам и то не поверила бы. Остается проблема Алениного старения… Но от нее никуда не денешься. Это бич всех Иных. И прав, наверное, был Соколов, говоря о жене. Все преходяще… и поэтому все уходяще. В том числе и любовь. Его любовь.

Сергей резко повернулся к Владимиру:

— А почему, если вы меня вели все эти годы от рождения и до инициации, то допустили гибель Фадеева? Почему тогда была попытка Темных воздействовать на меня, а потом и нападение Юсупова? Я не говорю уже о гигантопитеке…

Инквизитор равнодушно пожал плечами. Потёр высокий лоб и, как бы оправдываясь, заговорил:

— В любом деле бывают, Сережа, те или иные накладки. Смерть Фадеева именно тот случай. Не досмотрели. Тебе это Леон там же в лесу и объяснил. Хотя и не знал всего. Да и сейчас не знает. Что же касается визита вампира, то признаюсь, что это для меня такая же загадка как и для тебя. То же самое могу сказать и про обезьяну. Юсупов, твоими стараниями упокоен, а память шестерки Газзара да и его самого заблокирована настолько, что снять этот блок невозможно без опасности лишить их рассудка. Поверь, лучшие матера пытались. Да, да Сережа. Мы узнали о нападении макаки почти сразу и провели свое, негласное расследование. А ты как думал? Газзар с его телохранителем, уже на следующий день были в Европейском бюро Инквизиции. Там их и допрашивали.

— Ну и?

— Я же уже сказал — ничего.

— Они заблокировали память! Это ясно как божий день. А раз заблокировали — значит виноваты!

— Ты меня не понял, Высший, — мягко сказал Владимир. — Эти блоки проверяли. Не они их ставили. Ошибки здесь нет.

— То есть? — не понял Сергей.

— Это означает, что память оборотня и самого Газзара была заблокирована без их согласия. Кем-то посторонним. Так что вины их нет. Макаку кто-то просто зомбировал, если этот термин вообще применим к Иным. Потом этот неизвестный поставил задачу напасть на тебя и после нападения заблокировал память. Что касается самого Газзара, то он отношения к нападению не имеет. Точнее почти не имеет. Иначе ему бы не поставили блок. Это все.

— В каком смысле почти не имеет?

— Ну, он мог присутствовать при зомбировании. Мог что-то знать, слышать. Догадываться, в конце концов…

— С трупа, в конце концов, — задумчиво пробормотал Муромцев.

— Что? — не расслышал Владимир. — С какого трупа?

— Ничего. Это я так. Вспомнил просто.

— Хорошие у тебя воспоминания.

— Какие есть. Послушайте, Владимир, — произнес вдруг Сергей. — Мне вот что тогда непонятно. Если гигантопитек-оборотень меня выследил и напал, то почему я остался жив? Ему что, помешали? Кто? Тот же, неизвестный, кто отогнал от меня Юсупова?

Владимир снова пожал плечами:

— Говорю, тебе, что теперь этого никто не узнает. Может быть он почуял в тебе потенциально сильного Иного. Может быть, действительно его кто-то спугнул. Это тайна покрытая мраком, а точнее Сумраком.

— Возможно, возможно, — Сергей побарабанил пальцами по подлокотнику кресла. — А если…

— Да? — Инквизитор повернул к нему голову, не отрывая затылка от подголовника кресла. — Какие-то мысли, коллега?

— Я вот о чем подумал…, - Муромцев снова замолчал.

Владимир терпеливо ждал.

— Так вот, на счет блока… Если в Инквизиции не смогли его снять… А надо думать, что у вас могут снять любой блок любого из ныне живущих магов… то мне приходит на ум только одно имя.

Владимир, выжидающе, не мигая, смотрел на Сергея и, не дождавшись, наконец, произнес:

— Я тебе больше скажу. Я думаю, что блок не смогли бы снять вообще. Даже ценой разрушения разума подследственного.

— Даже так…, - протянул, слегка озадаченный Муромцев.

— Да, Сергей. Даже так. Дело в том, что я присутствовал при заключительной серии попыток без последствий разблокировать память Газзара. И мне показалось… заметь, я подчеркиваю, что мне только показалось, что там было несколько блокировок. Одна за другой. И внешний, тот который мы не смогли преодолеть — был самым слабым… Но это еще не все. Мне кажется, я уловил руку… нет, скорее манеру… да манеру. Способ работы того кто поставил эти блокировки и я думаю… что он, этот самый способ работы мне был когда-то знаком.

— В криминалистике, Владимир, есть более точная формулировка того, что вы пытаетесь объяснить. Это называется почерк. Почерк совершения преступления. В вашем случае это почерк работы мага, Иного. Значит, мы оба пришли к одним и тем же выводам? В Нью-Йорке знают?

Владимир хмыкнул:

— Мы оба пришли к выводу, что ничего точно не знаем. По крайней мере, пока. А на Манхэттене ничего не знают, Сережа. Тоже пока.

— Вы им не сказали? — удивился Муромцев.

— А зачем? Ведь это только подозрения. И очень слабые. В подвалах Всемирной Инквизиции служат не столько Иные, сколько политики от Сумрака. Да и не только от него. Ведь то, что вбивают в головы вновь инициированным Иным о невмешательстве в людские дела — почти полностью фикция. Тот же Таранис уже наверно и не помнит когда в последний раз прибегал к магии. Зато регулярно бывает в ООН. И в Белом Доме, между прочим, тоже. И на Капитолийском холме… Поэтому, я вынужден быть очень осторожным в своих суждениях. И тебе советую. На будущее. Это мы с тобой знаем, что ты полностью или почти полностью контролируешь сидящий в тебе Сумрак. А поди ж докажи это к примеру Лукману. Сергей, ты что? — Инквизитор с тревогой уставился на лицо Муромцева. — На тебе лица нет. Я… я ошибаюсь?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});