Звезда Любви - Юлия Леонова

Нет, показалось, — решила Аннет. Не могла она быть знакома с графом. Поговаривают, что в последние годы жизни граф почти не покидал родового имения, так что видеться ранее они не могли. Вздохнув, Аня позволила Александре Платоновне увлечь ее обратно в бальный зал.

Остановившись на пороге, графиня разыскала глазами молодого человека, которого намеревалась представить своей соседке и милостиво улыбнувшись ему, чуть кивнула головой. Аня с любопытством рассматривала приближавшегося к ней юношу. Совсем еще мальчишка, улыбнулась она своим мыслям. — Нескладный какой-то, фрак будто с чужого плеча, непокорные рыжие вихры, которые вряд ли можно было назвать кудрями то и дело падали на высокий бледный лоб незнакомца.

— Анна Николавна, позвольте представить: Вирановский Михаил Алексеевич.

— Очень рад знакомству, — прикасаясь губами к затянутой в шелковую перчатку руке, пролепетал Михаил.

— Мне тоже очень приятно познакомится с Вами, — улыбнулась Аня, покрасневшему как маков цвет юноше.

— Он очень застенчив, — шепнула ей на ухо графиня, — но до того мил.

— Анна Николаевна, позвольте пригласить Вас — запинаясь произнес Вирановский услышав, что музыканты заиграли мазурку.

Едва заметно пожав плечом Аня, позволила ему увлечь себя в круг танцующих. К ее удивлению, несмотря на свой нелепый внешний вид и нескладную высокую худощавую фигуру, танцевал Михаил вполне сносно. Он больше так и не решился заговорить с ней, только лишь бросал робкие взгляды на ее лицо и тотчас краснел, если она отвечала ему насмешливой улыбкой. Он и в самом деле милый, — улыбнулась Аня, украдкой из-под ресниц, наблюдая за своим vis-Ю-vis. Совсем еще мальчик и нет в нем светского лоска и скуки пресыщенного барина. Наивный и все его мысли как на ладони. Ах! Этот восторженный взгляд и пылающие румянцем скулы с россыпью веснушек на худощавом лице. Господи, какой же он смешной и милый, как игривый щенок, — вздохнула Аня. Она и не мечтала о толпе поклонников, сама не зная, чего ей ждать от этого вечера, но уж точно не его хотела она видеть среди тех, кого собиралась рассмотреть, как потенциального супруга. Аннет вполне осознавала, что выбор ей придется делать разумом, а не сердцем и мысль эта была ей неприятна.

После того, как мазурка закончилась, Аня попросила проводить ее к графу с Закревскому. Граф был увлечен беседой со своим соседом, имение которого граничило с Закревским и не решившись прервать из судя по всему весьма интересный обоим собеседникам разговор своим появлением, она остановилась не дойдя до него несколько шагов.

Быстрая мазурка, казалась отняла все силы, она давно не танцевала и ощущая легкое головокружение часто обмахиваясь веером из черного кружева, посетовала на духоту. Михаил вспыхнув тотчас устремился к французскому окну за ее спиной и торопливо распахнул высокие створки. Поток холодного воздуха стремительно ворвался в зал, раздувая легкие кисейные занавески и погасив несколько свечей, обдал холодом, застывшую в изумлении Аннет. Ледяной озноб пробежал по оголенным плечам и открытой до лопаток спине. Вздрогнув, Аня обернулась. На улице мела метель. Еще несколько часов назад, когда они только подъехали к усадьбе в Лемешово, ясный вечер сиял множеством звезд с темного неба, и тонкий месяц ярко светился над кромкой темнеющего за домом парка, а ныне запуржило, завьюжило, скрывая все вокруг в мутной серой мгле.

— Не стоило, — улыбнулась она, зябко обхватывая себя за плечи.

Подбежавший лакей принялся закрывать распахнутые створки и поправлять занавески. Михаил совсем стушевался и пробормотав слова извинения спешно ретировался. Аня огляделась вокруг. Все ей чужое здесь. Устала. Устала танцевать, устала притворяться, что ей весело, что ее интересуют разговоры о людях ей совершенно незнакомых. Вновь на сердце накатила тоска. Взяв с подноса бокал с шампанским, она постаралась скрыться в тени колоны в углу бального зала, наблюдая за гостями графини.

Всегда так: напускное веселье, злословие в адрес ближних и не потому что хочется, а потому что так принято. Поняв, что не может находиться здесь более ни минуты, Анна разыскала Василия Андреевича и попросила отвезти ее домой.

Простившись с хозяйкой Закревские покинули усадьбу. И хотя Закревское от Лемешово отделяло всего десять верст, которые обычно резвая тройка, которой так гордился Егорка, покрывала в течении получаса, разыгравшаяся метель надолго задержала их в пути. Почти два часа ушло, чтобы добраться до усадьбы. За это время нагретые кирпичи, что были положены в ноги путникам совершенно остыли и Аннет уже не чувствовала своих онемевших пальцев в бальных туфельках на тонкой подошве. Холод сковал все тело, и она погрузилась в полудрему: и не сон и не явь. Слышно было, как завывает ветер за оббитыми бархатом стенками крытого возка, звон бубенцов, скрип полозьев по рыхлому колючему снегу. Больше всего она боялась, что они собьются с пути и замерзнут где-нибудь на дороге. Но несмотря на непогоду, Егорка спрятав лицо в огромном воротнике овчинного тулупа безошибочно находил дорогу в завьюженной январской ночи.

Господи! Как хорошо то дома оказаться наконец, — вздохнула Аня и едва не вскрикнула, когда ее горничная сняв с нее бальный туалет и разобрав сложную прическу, принялась растирать ледяные ступни. Пальчики на ногах нестерпимо жгло и кололо мелкими иголочками. Выпив на ночь стакан теплого молока, она укуталась в одеяло и провалилась в сон без сновидений.

Наутро метель улеглась, оставив после себя высокие рыхлые сугробы, сверкающие серебристым блеском в первых солнечных лучах. С трудом открыв припухшие веки, Аня попыталась подняться. Голова закружилась и качнувшись она вновь повалилась на постель. Дотянувшись до шнурка сонетки, дернула его так, что он оборвался. За дверью послышались торопливые шаги Таши.

— Рано Вы, барыня, проснулись, — улыбнулась девушка, — Я уж думала почитай до полудня проспите после бала то.

Аня попыталась ответить, но с потрескавшихся губ сорвался только хриплый шепот. Горло нещадно саднило.

— Батюшки! — Наташа приложила прохладную ладонь к пылающему лбу хозяйки. — Да у Вас жар. Я сейчас Агату позову, — метнулась она из комнаты.

Глава 25

То, что поначалу сама Анна приняла за обычную простуду, оказалось куда более серьезным заболеванием. Казалось, что все ее тело налилось свинцом, и любое движение давалось ей с превеликим трудом. Жар, охвативший ее, сопровождался ломотой во всем теле, Аня бредила, металась в горячке на влажных простынях. Агата не отходила от нее ни на шаг, а нянькой к Николке приставили ее семнадцатилетнюю внучку Машеньку, часто помогавшую бабушке в последнее время. Однако обычно чудодейственные травяные настои и отвары, что готовила Агата, на этот раз Ане не помогали, облегчая ее страдания лишь на некоторое время. Только на четвертый день лихорадка отступила, но ее все так же донимал мучительный кашель, и Агата запретила ей вставать с постели до полного выздоровления. Впрочем, и без ее запрета Аня не хотела ни причесываться, ни одеваться, ни выходить из комнаты. Опасаясь заразить сына, она приказала не подпускать к ней малыша. Николенька не понимал, почему мать, которая всегда души в нем не чаяла, нынче не подходила к нему, и целыми днями капризничал, но его плач только раздражал больную.