Демидовы: Столетие побед - Игорь Юркин

Средний сын

Григорий родился 14 ноября 1715 года. Утверждалось (и это утверждение эпизодически вспоминают до сих пор), что он был сыном Акинфия от первого брака. Из этого выводится характер отношений, сложившихся у Григория с другими членами семьи. Приведем пример, выделяющийся из прочих тем, что исторический материал переработан в нем в соответствии со стереотипами массового сознания:

«Что мира не стало в его (Акинфия. — И. Ю.) Невьянском доме — это понятно. После смерти своей первой жены Евдокии Тарасовны, урожденной Коробковой, Акинфий, выдержав положенный срок, женился в Туле на Евфимии Ивановне Палыдовой[838]. Когда в 1724 году летом вез ее в Невьянск, она была на сносях и принесла ему прямо на берегу Чусовой сына Никиту. Как не терпит медведица в берлоге чужого пестуна, так невзлюбила мачеха девятилетнего пасынка Григория, который и без того не отличался общительным нравом. Когда Акинфий бывал дома, ему как-то удавалось сохранить видимость нормальных отношений. Но заводское дело хлопотное — на месте не усидишь… А вернешься из таких поездок, жена ревмя ревет, сын волчонком смотрит. Он его и ругал, и за волосья таскал — не покоряется тот мачехе»[839].

Всё складно. Если убрать дату и поменять имена, получится сказка братьев Гримм.

Вот только исходная расстановка фигур на сказочной сцене с реальной историей не совпадает. Если Прокофий был сыном уже от второго брака (а это сейчас установлено твердо), то родившийся позже Григорий — тоже. Так что не существовало ни мачехи и пасынка, ни медведицы и волчонка.

Григорий был пятью годами моложе Прокофия. Разница невелика, недостаточна, чтобы одному вырваться вперед, другому отстать.

Где прошли детство и юность Григория — неизвестно. Как и старший брат, он упомянут в переписной книге Невьянского завода, составленной в декабре 1721 года[840]. Бывал он там и позднее, в 1730-х годах[841]. Едва ли ошибемся, назвав и другой город, который часто посещал его отец, — Тулу. 23 мая 1731 года отец женил Григория на Анастасии, дочери богатого Соликамского солепромышленника Павла Ивановича Суровцова (Суровцева)[842]. Это событие связало с биографией Григория еще один город — Соликамск, где и состоялась свадьба.

Соликамск в эти годы являлся крупнейшим в регионе центром солеварения. Варницами здесь владел и Акинфий Демидов, купивший соляной промысел с дворами в 1730 году[843], по одним данным, у гостя Филатьева, по другим — у его наследников[844]. К этим четырем скважинам добавилось столько же, полученных с приданым невесты, а потом еще несколько, купленных у ее родственников[845]. Акинфий в духовном завещании описывает это владение такими словами: «…соловарные заводы со всяким строением, и инструменты, и посудою, с мастеровыми и работными людми, и со обретающимся в тех заводех капиталом». Первый промысел покупался запустелым, позже «был возобновлен», но, как потом вспоминал Григорий, оказался «за плохостию росолов к варению соли не годен; и в убыток в действии содержать ево невозможно, чего ради в 1740-м году оставлен»[846]. В первой половине 1740-х годов какие-то скважины еще действовали, однако в мае 1745-го Акинфий эксплуатацию их прекратил и до его смерти она уже не возобновлялась[847]. Но в 1730—1731 годах, осваивая новую для себя промышленную отрасль, Акинфий Демидов оценивал перспективу ее развития наверняка более оптимистически.

Интерес Акинфия к Соликамску не исчерпывался желанием приобщиться к бизнесу, эффективность которого давно доказали многие и многие, а особенно убедительно Строгановы. Отсюда же начинался главный путь на Урал — Бабиновская дорога, доходившая до Верхотурья, где находилась таможня. Объекты промышленного хозяйства Демидова были разбросаны на огромной территории и по мере расширения разбросанность, естественно, возрастала. В этой ситуации особенно важным становилось согласование географии их размещения с коммуникационной сетью. Возможность прирастить свое хозяйство объектом, действующим на хорошо освоенной дороге, должна была казаться весьма привлекательной.

Не исключено, что, закрепляя Григория в Соликамске, Акинфий работал на будущее своей промышленной империи. После отмены в год свадьбы Григория запрета на разделение недвижимого имущества между наследниками он, несомненно, обдумывал возможность раздела, но искал такую его схему, которая бы нанесла его детищу минимальный вред. Варианты существовали. Можно было, например, Прокофия одарить металлозаводами, а Григория — заводами соляными.

Не исключаем, что именно в этом направлении прощупывал будущее и выстраивал стратегию действий Акинфий в начале 1730-х годов.

Существовали минимум два обстоятельства, мешавшие Акинфию осуществить этот план. Живя в Соликамске, Григорий неожиданно для отца увлекся разведением здесь обширного сада, о котором расскажем особо. Правда, все более углубляясь в необычное «хобби», Григорий не уклонялся и от дела, порученного отцом: вместе с приказчиками отчитывался перед ним о выварке соли. Но даже при добросовестном исполнении обязанностей внимание приходилось делить между занятиями в сферах, никак между собой не соприкасавшихся. Сомневаемся, что Акинфия это радовало.

Вторую причину уже упоминали. Рассолы оказались плохи, и проку от промысла становилось все меньше. Вариант раздела, при котором Прокофий получал металлургию, а Григорий солеварение, не «вытанцовывался». Возможно, осознание этого Акинфием явилось одной из причин упоминавшейся отправки Григория из Соликамска на Суксунский медеплавильный завод[848]. Не исключено, что отца заинтересовал новый вариант раздела: Прокофию — предприятия черной металлургии, Григорию — медь.

Как долго и в какое конкретно время Григорий находился на Суксунском заводе — не знаем. Обращает на себя внимание письмо Акинфия приказчику Степану Егорову от 6 февраля 1733 года. Прося его съездить к Соли Камской, Акинфий дает ему поручения, в том числе предписывает «посмотреть и за нашими управители», при необходимости что нужно там исправить и негодных управляющих от дела отрешить[849]. О сыне ни слова. Судя по широте полномочий, предоставленных Егорову, и неупоминанию Григория, его в это время в Соликамске не было. Может быть, потому, что он находился на Суксуне?

Но план превращения Григория в медепромышленника в конечном счете был тоже отвергнут. Одну из причин видим в трудности раздела по технологическому принципу. На Урале железные руды соседствуют с медными, соответственно, один завод может быть и железным, и медеплавильным. (Пример тому тот же Суксун, где в 1740-х годах параллельно со сворачиваемым медеплавильным налаживается железоделательное производство.) Получалось не так уж и «складно»: без остановки на заводах некоторых «цехов» целое делиться не желало.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});