РЯВанш! - Дмитрий Никитин

           Боевые действия затихли, лишь изредка обменивались снарядами батареи враждующих сторон. Тимирев понимал, что он может разрушить Владивосток огнем береговых орудий, но освободить город от мятежников сил его не хватит. Оставалось надеяться на помощь извне. Новости между тем были неутешительные. Генерал Турбин сообщал по радио, что, прежде чем идти на Владивосток, ему следует разобраться с собственными войсками. 3-й и 4-й Сибирские стрелковые полки в Шкотово замитинговали, были опасения, что они присоединятся к восстанию. Вызывал сомнения и 6-й Сибирский полк в Раздольном. Возможно, придется перебрасывать надежные казачьи части с фронта, а это означало приостановку наступления на японцев. Еще более тревожные сообщения приходили о положении на Тихоокеанской эскадре.

       

           Ночь с четверга на пятницу на бредущих по Японскому морю дредноутах "Николай I", "Александр III", "Севастополь", "Гангут" и "Афон" прошла в тревожном ожидании минных атак. Корабли в нынешнем своем состоянии едва ли смогли бы отразить нападение большого числа миноносцев, а собственных эсминцев для прикрытия, после ухода контр-адмирала Порембского в рейд к Гензану, оставалось всего четыре. Ночь, однако, прошла спокойно, а днем медленно идущую колонну нагнал Порембский. Четыре эсминца-"новика" дивизиона капитана Белли вновь шли рядом с дивизионом капитана Вилькицкого, а гидрокрейсер "Нестеров" под флагом контр-адмирала Дудоров присоединился к авиаматке "Энгельс".

           Но вот из трех легких крейсеров, ушедших с Порембским к Гензану, вернулось всего два - "Корнилов" и "Грейг". Третий, "Истомин" упокоился на дне морском у корейских берегов вместе с авиатранспортом "Нестеров". Зато и японцы потеряли все свои эсминцы, если не потопленными, то поврежденными. Атак вражеских минных флотилий можно было уже не бояться. Соединение эскадры, новости о разгроме вражеских легких сил и, главное, близость родных берегов, заметно подняли упавший было дух команд. Все надеялись скоро встать на якорь во Владивостоке.

           В ночь на субботу эскадра прошла 42-ю широту и была уже практически на входе в залив Петра Великого. Внезапно пришла радиограмма от начальника порта контр-адмирала Тимирева - следовать в залив Америка. На "Корнилове" поднятый с койки контр-адмирал Порембский с недоумением изучал приказ. Почему Владовосток не хочет принимать у себя победоносный флот, отсылая в какой-то медвежий угол! Однако медлить было нельзя. Корабли в ночной темноте осторожно меняли курс с норда на вест-норд-вест. Большинство офицеров узнали новость только за завтраком, и сдерженно ворчали сквозь зубы. Матросы... Матросов никто не ставил в известность. Они продолжали думать, что идут во Владивосток, жадно вглядываясь в проглядывавшую сквозь плотный утренний туман полоску земли, показавшуюся на горизонте.

           Амурский и Уссурийский залив регулярно чистили от мин дивизионы тральщиков, поэтому ночные действия на подходах к Владивостоку японских заградителей (с базой в Расине) не представляли серьезной угрозы для судоходства. Японцы сами лишились на русских минах заградителя "Кацурики", а "Асидзаки" "Куросаки" были потоплены патрульными русскими кораблями прежде, чем поставили мины. Еще менее успешно действовали вражеские подводные заградители, полученные Японией как контрибуция из Германии, но так и не освоенные японскими экипажами. Из трех лодок-заградителей две, малого тоннажа, вообще не смогли дойти до российских вод, а единственная дошедшая субмарина океанского класса U-125 сбилась с курса, пройдя мимо Владивостока и, в завершении, потеряв ход из-за поломки двигателей, была уничтожена русскими миноносцами "Сердитым" и "Скорым". Тем не менее, до этого U-125 всё же выставила свои 60 мин у русского побережья, правда, не там, где следовало. Не у Владивостока, а в ста милях восточней - у залива Америка.

       

           Несколькими днями ранее у входа в бухту подорвался и затонул пароход "Эльдорадо", трижды в неделю курсировавший между Владивостоком и Америкой. Поскольку сложно было представить, что японцы выставили минное заграждение у такого малозначительного пункта, причиной гибели парохода сочли придрейфовавшую издалека сорванную мину. Поскольку больше пароходов, ходивших в Америку не было, минное заграждение так и осталось необнаруженным.

           Линейный крейсер "Афон" в колонне дредноутов шел первым. Эта случайность оказалась для русских счастливой. Немецкие судостроители наделили свой корабль достаточно эффективной системой подводной защиты. Взорвись японская мина не под бывшим "Гебеном", а под одним из линкоров отечественной постройки, дело могло бы кончиться совсем плохо.

           "Афон" шел 10-узловым ходом, когда вдруг сильный удар в днище подбросил огромный корабль вверх. У правого борта против башни море лопнуло грозно рокочущим пузырем, выбросив наружу облако желтоватого дыма. Дредноут покачнулся, заваливаясь на левый борт. На залитой водой палубе раздались испуганные крики, но паники не было. Сыграли водяную тревогу, трюмные расчеты кинулись искать пробоину. Повреждения оказались не очень серьезными, несколько бортовых отсеков было затоплено, но защитная противоторпедная перегородка выдержала удар. Инженер-механик торопливо распоряжался контрзатоплением левобортных отсеков, выправляя крен. Артиллеристы, решив, что линейный крейсер атаковала подлодка, расчехлили орудия, наведя их на гладь моря. Командир корабля капитан 1-го ранга Кетлинский, впрочем, уже определил по низкой высоте взметнувшейся при взрыве воды, что "Афон" попал на мину. Кетлинский немедленно приказал дать стоп машинам и известить о минах идущие следом корабли. Те отчаянно тормозили, пустив винты на обратный ход. Под водой вокруг было замечено еще несколько зловещих черных шаров, но либо русским отчаянно везло не задеть больше ни одной мины, либо старые немецкие мины не срабатывали. Подрывов больше не было.

           Порембский радировал во Владивосток, чтобы выслали тральщики, но внятного ответа оттуда получено не было - в городе уже разгоралось восстание, и было не до того. Отчаявшись дождаться тралящий караван, эскадра взялась тралить собственными силами, благо три сопровождавших авиаматки старых миноносца Сибирской флотилии - "Грозный", "Бравый" и "Бойкий" - имели траловое оборудование. Наконец по расчищенному фарватеру эскадра стала медленно втягиваться на рейд обширного залива Америка. Линкоры и транспорты встали на якоря ближе к берегу. Дредноут "Севостополь", лишившийся в бою и носовых, и кормовых клюзов, встал на импровизированные якоря из связанных стволов разбитых противоминных орудий. С моря большие корабли на всякий случай прикрывали крейсера и эсминцы. Матросы с палуб разочаровано оглядывали открывшееся перед ними вместо большого города пустынное побережье, замкнутое высокими сопками. На огромном пространстве располагалось три или четыре хутора. Возле отгороженной мысом от залива бухты Находка стояла деревня побольше - Американка, с парой улиц бревенчатых изб, окруженной огородами, и со строениями таможенного поста по соседству. Там же виднелся маленький рыбоконсервный заводик. На другом конце залива, в устье Сучана, был маленький порт с пакгаузами и зданием пароходства. Вот и всё! Особенно не повеселишься...

       

           Местные жители столпились кучками на берегу, разглядывая заполнившие бухту огромные корабли. Контр-адмирал Порембский съехал на катере и попытался связаться по телеграфу и телефону с начальником Владивостокского порта. Однако связь отсутствовала из-за забастовки телеграфных служащих. Сами они, впрочем, уже известили военно-революционный комитет Владивостока о появлении эскадры. В заливе Америка действовал и собственный революционный совет, который составляли сельский староста Быконя, представитель из Владивостока Никифоров, прибывший накануне из на катере с рабочей дружиной, и командир отряда сучанских шахтеров Аллилуев. Всего набралась пара сотен стволов, но эти силы эти казались ничтожными в виду стоящих в заливе дредноутов. Поэтому Никифоров, как наиболее опытный, распорядился убрать оружие подальше и сосредоточиться на пропаганде. Любыми способами революционеры должны были попасть на линкоры и поднять матросов на восстание. Агитаторы получили пачки листовок, пахнущих свежей краской, и, в качестве вспомогательного средства для установления контакта с моряками, бутыли самогона, выставленного запасливым Быконей.

           Еще в море командиры дредноутов стали докладывать о нехватке угля - в ходе сражения многие бункера были повреждены и затоплены. В заливе Америка имелся значительный угольный запас, который доставили по шоссе и речными баржами по Сучану, но не успели вывезти во Владивосток. Командовавший сводной бригадой линкоров контр-адмирал Кедров дал приказ заняться угольной погрузкой. Эта тяжелая и грязная работа стала еще более трудной, так как большинство грузовых стрел на кораблях было разбито, а шахты для ссыпки угля исковерканы. Мешки с углем приходилось поднимать на борт с подходивших от берега кунгасов вручную, а потом тащить через весь корабль через лабиринт руин отсеков. Матросы, получившие после кровавого боевого похода не отдых на берегу, а работу грузчиками, были озлоблены до крайности. Особенно негодовали экипажи с потопленных эсминцев. На новых миноносцах давно уже перешли на нефтяное отопление и забыли уже о таком тягостном деле, как угольные погрузки. Но теперь размещенные на дредноутах матросы с "Автоила", "Керчи" и "Гаджибея" вместе с остальными горбатились под четырехпудовыми мешками и задыхались в угольной пыли.