Рейтинговые книги
Читем онлайн Германт - Марсель Пруст

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 117 118 119 120 121 122 123 124 125 ... 157

Правда, любовь герцога Германтского, последовательно направлявшаяся на всех этих женщин, в один прекрасный день вновь давала себя чувствовать; прежде всего любовь эта, умирая, передавала их по завещанию, как прекрасные мраморные статуи — прекрасные для герцога, в некоторой степени сделавшегося художником, потому что он их любил и был теперь восприимчив к линиям, которых без любви он бы не оценил, — в салон герцогини, разместившись в котором, эти долгое время враждебные, снедаемые ревностью и вечно ссорившиеся фигуры наконец приходили к согласию в мирной дружбе; далее, сама эта дружба была следствием любви, которая позволила герцогу заметить у своих любовниц достоинства, существующие у каждого человека, но распознаваемые только сладострастием, так что бывшая любовница, обратившаяся в «превосходного товарища», готового сделать для нас все, что угодно, является фигурой избитой, вроде врача или отца, которые, если мы перестаем видеть в них врача или отца, делаются друзьями. Но в первый период оставляемая герцогом женщина жаловалась, устраивала сцены, делалась требовательной, нескромной, надоедливой. Герцог начинал на нее сердиться. Тогда герцогине Германтской представлялся случай вывести на свет истинные или мнимые недостатки раздражавшей ее особы. Пользуясь репутацией женщины доброй, герцогиня подходила к телефону, выслушивала признания покинутой и не жаловалась на это. Она смеялась над ней вместе со своим мужем, а потом и с некоторыми близкими друзьями. Считая, что участие, проявленное ею к несчастной, дает ей право быть с нею бесцеремонной даже в ее присутствии, что бы та ни говорила, лишь бы это согласовалось с комическим характером, придуманным ей герцогской четой, герцогиня без стеснения обменивалась с мужем ироническими взглядами единомышленницы.

Между тем, садясь за стол, принцесса Пармская вспомнила, что она хотела пригласить в оперу принцессу X. и, желая узнать, не будет ли это неприятно герцогине Германтской, собралась ее позондировать. В эту минуту вошел г. де Груши, поезд которого был задержан на целый час по причине крушения на линии. Он извинился, как мог. Жена его, если бы она была Курвуазье, умерла бы со стыда. Но г-жа де Груши недаром была урожденная Германт. Когда муж ее извинялся за опоздание, она перебила:

— Вижу, что даже в мелочах опоздание является традицией в вашей семье.

— Садитесь, Груши, и не расстраивайтесь, — сказал герцог.

— Идя в ногу с моей эпохой, я все же вынуждена признать, что битва под Ватерлоо имела благие результаты: она привела к реставрации Бурбонов и вдобавок способом, который сделал их непопулярными. Но я вижу, что вы настоящий Немврод!

— Я, действительно, привез несколько прекрасных экземпляров дичи. Позволю себе прислать герцогине завтра дюжину фазанов.

Словно какая-то мысль блеснула в глазах герцогини Германтской. Она потребовала, чтобы г. де Груши не утруждал себя присылкой фазанов. Подав знак лакею-жениху, с которым я разговаривал, выйдя из залы с картинами Эльстира:

— Пуллен, — сказала она, — вы сходите за фазанами господина графа и принесите их, — ведь, не правда ли, Груши, вы мне позволите сделать эту любезность. Мы не съедим дюжины фазанов вдвоем с Базеном.

— Если даже вы пришлете послезавтра, это не будет, поздно, — сказал г. Груши.

— Нет, я предпочитаю завтра, — настаивала герцогиня.

Пуллен побледнел; его свидание с невестой расстраивалось. Этого было достаточно для развлечения герцогини, которая считала важным, чтобы все ее поступки имели гуманный вид. — «Я знаю, что завтра ваш выходной день, — сказала она Пуллену, — но вам стоит только поменяться с Жоржем, который выйдет завтра и останется послезавтра».

Но послезавтра невеста Пуллена будет занята. Ему было совершенно безразлично, сможет ли он выйти в этот день. Когда Пуллен удалился, все стали хвалить доброту герцогини в обращении со слугами. — «Я просто обращаюсь с ними так, как хотела бы, чтобы обращались со мной». — «Вот именно! Как же им после этого не говорить, что у вас отличное место». — «Нет, это слишком. Но я думаю, что они меня очень любят. Этот немного раздражает, потому что он влюблен и считает долгом напускать на себя меланхолический вид».

В эту минуту Пуллен вернулся. — «Действительно, — сказал г. де Груши, — вид у него невеселый. С ними надо быть добрым, но не чересчур». — «Признаюсь, я совсем не свирепая: вся его работа за целый день — сходить за вашими фазанами, сидеть дома, ничего не делая, и скушать свою долю». — «Многие желали бы быть на его месте», — заметил г. де Груши, ибо зависть слепа.

— «Ориана, — сказала принцесса Пармская, — на днях у меня была с визитом ваша кузина д'Эдикур; по-видимому, это женщина выдающегося ума; она принадлежит к роду Германтов, этим все сказано, но говорят, что у нее злой язык…» Герцог остановил на своей жене долгий взгляд, исполненный деланного изумления. Герцогиня рассмеялась. Принцесса наконец это заметила. «Но… разве вы не… разделяете моего мнения?..» — спросила она с беспокойством. «Вы слишком добры, принцесса, уделяя столько внимания выражениям лица Базена. Полно, Базен, не смотрите так, точно вы намекаете на дурные качества наших родственников». — «Он находит ее очень злой?» — с живостью спросила принцесса. «Вовсе нет! — возразила герцогиня. — Не знаю, кто сказал вашему высочеству, что у нее злой язык. Напротив, это добрейшее существо, никогда никому не сказавшее злого слова и никогда никому не сделавшее зла». — «Вот как! — с облегчением воскликнула принцесса Пармская. — Я тоже никогда за ней этого не замечала. Но так как я знаю, что трудно бывает очень умным людям подавить в себе склонность немного позлословить…» — «Ну, что касается ума, то его у нее еще меньше, чем злости». — «Меньше ума?..» — спросила ошеломленная принцесса. «Слушайте, Ориана, — жалобным тоном проговорил герцог, бросая направо и налево веселые взгляды, — вы слышали: принцесса сказала, что это выдающаяся женщина». — «А разве нет?» — «Она во всяком случае женщина выдающейся толщины». — «Не слушайте его, принцесса, он говорит неискренно; она глупа как гусыня, — громким и хриплым голосом проговорила герцогиня, которая, воспроизводя старую Францию еще ярче, чем герцог, когда он об этом не заботился, часто к этому стремилась, но не в упадочной манере кружевных жабо, как ее муж, а гораздо тоньше, путем почти крестьянского произношения, отдававшего прелестным терпким земляным духом. — Но она превосходнейшая женщина. Кроме того, не знаю даже, может ли глупость, доведенная до этой степени, называться глупостью. Я, кажется, отроду не встречала подобного создания; тут нужен врач, это нечто патологическое: какая-то «юродивая», кретинка, недоразвитая, ну, как в мелодрамах или как в «Арлезианке». Когда она бывает у меня, я всегда задаюсь вопросом, не наступил ли момент, когда ум ее готов пробудиться, что всегда немного пугает». Принцесса восхищалась этими выражениями, по-прежнему ошеломленная вердиктом Орианы. «Она мне передавала, так же как и госпожа д'Эпине, вашу остроту насчет Задиры Гордого. Это прекрасно», — отвечала она.

Герцог Германтский разъяснил мне эту остроту. Мне очень хотелось сказать ему, что брат его, утверждавший, будто он со мной незнаком, ждет меня сегодня вечером в одиннадцать часов. Но я не спросил Робера, могу ли я рассказывать об этом свидании, и так как приглашение г-на де Шарлюса находилось в противоречии с тем, что он говорил герцогине, то я решил, что деликатнее будет промолчать. «Задира Гордый — это не плохо, — сказал герцог, — но г-жа д'Эдикур вероятно не передавала вам гораздо более острых слов Орианы, сказанных ей в ответ на приглашение к завтраку». — «Нет; пожалуйста, скажите нам!» — «Замолчите, пожалуйста, Базен! Прежде всего я сказала глупость, которая внушит принцессе еще более низкое мнение обо мне, чем о моей дуре-кузине. К тому же, не знаю, почему я ее называю моей кузиной. Она кузина Базена. А впрочем, и мне доводится родственницей». — «Что вы!» — воскликнула принцесса Пармская, испугавшись мысли, что она может найти герцогиню Германтскую дурой, ибо ничто не было в силах низвести герцогиню с пьедестала, на котором она стояла в восторженном представлении принцессы. «Вдобавок, мы уже отняли у нее умственные достоинства; так как слова мои отвергают у нее некоторые качества сердца, то они мне кажутся опрометчивыми». — «Отвергать! Опрометчивые! Как она красно говорит!» — сказал герцог с притворной иронией, чтобы все полюбовались герцогиней. «Полно, Базен, не насмехайтесь над вашей женой». — «Надо сказать вашему королевскому высочеству, — продолжал герцог, — что кузина Орианы женщина выдающаяся, добрая, толстая, все, что вам угодно, но она… как бы это вам сказать… не расточительна». — «Да, я знаю, она большая сквалыга», — прервала его принцесса. «Я бы себе не позволил так выразиться, но вы нашли верное слово. Это сказывается на всем ее образе жизни, в частности на ее кухне, которая у нее превосходная, но умеренная». — «Это приводит даже к довольно комичным сценам, — вмешался г. де Бреоте. — Так, например, дорогой Базен, я был у Эдикуров в тот день, когда они ждали Ориану и вас. Были сделаны пышные приготовления, как вдруг под вечер лакей принес телеграмму, извещавшую, что вы не придете». — «Это меня не удивляет!» — воскликнула герцогиня, которую не только трудно было заманить куда-нибудь, но она еще и любила, чтобы все об этом знали. «Ваша кузина читает телеграмму, огорчается, и сейчас же как ни в чем не бывало, решив про себя, что не стоит производить бесполезные расходы ради такой незначительной персоны, как я, подзывает лакея и говорит ему: «Скажите повару, чтобы он отставил цыпленка». А вечером я слышал, как она спрашивала метрдотеля: «Ну? А остатки вчерашнего жаркого? Что же вы их не подаете?» — «Впрочем, надо признать, что еда у нее превосходная, — сказал герцог, думая, что, употребляя это выражение, он напоминает вельможу старого режима. — Я не знаю дома, где бы лучше кушали». — «И меньше», — прервала его герцогиня. «Это очень здорово и вполне достаточно для такого, вульгарно выражаясь, мужлана, как я, — возразил герцог, — уходишь из-за стола немножко голодным». — «Ну, если это в лечебных целях, то стол ее более гигиеничен, чем роскошен. Впрочем, он вовсе не так хорош, как вы говорите, — прибавила герцогиня, не очень любившая, что лучшей кухней в Париже признавалась чья-нибудь другая, а не та, какой потчевала сама она. — Кузина моя похожа на тех страдающих запором писателей, которые раз в пятнадцать лет сносят одноактную пьесу или сонет. Эти вещицы называются маленькими шедеврами, драгоценными пустячками, которых я терпеть не могу. Кухня у Зинаиды неплохая, но ее ценили бы гораздо выше, если бы хозяйка была не такая прижимистая. Есть вещи, которые шеф ее делает прекрасно, и есть вещи, которые ему не удаются. Мне, как и везде, случалось бывать у нее на очень скверных обедах, но они мне повредили меньше, чем обеды в других домах, потому что желудок, в конце концов, более чувствителен к количеству, чем к качеству». — «Словом, чтоб кончить, — заключил герцог, — Зинаида непременно хотела пригласить Ориану к себе завтракать, а так как жена моя не очень любит выходить из дому, то она упорно отказывалась и все допрашивала, не завлекают ли ее обманным способом, под предлогом интимного завтрака, на шумное сборище, тщетно пытаясь выяснить, кто же именно приглашен вместе с ней». «Приходи, приходи, — настаивала Зинаида, расхваливая вкусные вещи, которыми собиралась угостить ее. — Ты покушаешь пюре из каштанов, называю тебе только его, и будет подано еще семь маленьких буше à la reine». — «Семь маленьких буше! — воскликнула Ориана. — Значит, нас будет по крайней мере восемь!» Через несколько мгновений принцесса, поняв, разразилась громоподобным смехом. «Ха-ха-ха! Значит, нас будет восемь, это восхитительно! Как это хорошо редактировано!» — проговорила она, в крайнем напряжении сил припомнив выражение, которое употребляла г-жа д'Эпине и которое на этот раз было более уместно. «Ориана, как мило то, что сказала принцесса, она сказала, что это хорошо редактировано». — «Это не новость для меня, друг мой, я знаю, что принцесса очень остроумна, — отвечала герцогиня, которая охотно смаковала удачные слова, если они бывали произнесены каким-нибудь высочеством и в то же время восхваляли ее собственное остроумие. — Я очень горжусь тем, что принцесса так высоко ценит мои скромные замечания. Впрочем, я не помню, чтобы я это говорила. А если сказала, то чтобы польстить моей кузине: ведь если у нее было семь буше, то ртов, простите, что я так выражаюсь, перевалило бы за дюжину».

1 ... 117 118 119 120 121 122 123 124 125 ... 157
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Германт - Марсель Пруст бесплатно.
Похожие на Германт - Марсель Пруст книги

Оставить комментарий