Смерть дублера - Рекс Тодхантер Стаут

над ним зонт.

– Одну минуточку! – не терпящим возражений тоном заявил Деймон, выступая вперед; немой вопрос в глазах Фокса он встретил, не моргнув. – Тут мы должны притормозить… – Повернувшись к Клиффу, он чуть ли не бросился на него. – Вы сами входили в здание?

– Нет.

– А что вы вообще там забыли? Почему шли за мисс Дункан?

Клифф приоткрыл рот, но снова закрыл его, умоляюще косясь на Фокса. Тот подергал Деймона за рукав:

– Инспектор, прошу вас. Показания записываются, а эта деталь нам сейчас не нужна, поверьте мне. Если возникнет желание, вы все узнаете позже. Это позволит… Мистер Клифф, какие номера были на лимузине?

– ГД пять-пять.

– И кем был человек, вышедший из машины и вошедший в здание?

– По моему убеждению, им был Гатри Джадд. Было темно, шел дождь, и я был не в состоянии…

– Это вполне понятно. Как долго он оставался в здании фабрики?

– Пять минут. От четырех до шести, не больше.

– Он вышел, сел в свой лимузин и уехал?

– Да.

Удовлетворенно кивнув, Фокс вновь перевел взгляд.

– Мистер Гатри Джадд… – Две пары глаз схлестнулись, словно бойцовые петухи, готовые броситься друг на друга, но Фокс вдруг улыбнулся сопернику. – Похоже, сэр, мы нуждаемся в том, чтобы вы выступили в роли рефери. Мисс Йейтс утверждает, что Тингли был еще жив в восемь часов вечера, тогда как Филип настаивает, что в семь сорок он уже был мертв. Хотелось бы услышать от вас, в какой форме он был в семь тридцать. Вы можете, конечно, ответить, что не поднимались наверх или что, войдя в эту комнату, нашли ее пустой, но мы вам не поверим, как и любой судья, и присяжные. Что в вашем случае, пожалуй, даже важнее, не поверят и десять миллионов тех, кто читает газеты.

На лице Джадда заходили желваки.

– Вы должны понимать, – продолжил Фокс, – что, в отличие от сотрудников правоохранительных органов, я не обязан охранять постыдные тайны известных людей от любопытства широкой публики. И вероятно, содержимое ящика с вашими инициалами на крышке вызовет у этой публики больше интереса, чем ваш короткий визит сюда вечером во вторник. Хороша не только сама история, способная вызывать понятное любопытство, но и приложение к ней! Ах, эта пара детских башмачков, которые…

– Он был мертв, – произнес Джадд, с трудом выдавливая слова.

– Вот как? Значит, вы все-таки поднимались в эту комнату?

– Да. Он лежал на полу с перерезанным горлом. Рядом с ним лежала молодая женщина, которую я не встречал раньше. Живая, но без чувств. Я провел в кабинете Тингли не больше минуты. Я шел сюда через все эти двери и коридоры почти наугад, поскольку не слышал ни единого звука впереди, и постоял в приемной, зовя Тингли по имени, но ответа не дождался. Возвращался я тоже… осмотрительно. Что было естественно в сложившихся обстоятельствах.

– Полагаю, – кивнул Фокс, – путешествие в оба конца могло отнять у вас пять минут. Я не служу в полиции и определенно не занимаю кресло окружного прокурора, но считаю весьма вероятным, что у вас не появится нужды повторять этот свой рассказ в зале суда. Всем этим людям не захочется ставить вас в неловкое положение. Однако в случае, если вы все же получите повестку, которая приведет вас на свидетельское место, готовы ли поклясться в правдивости сказанных здесь слов?

– Готов.

– Премного благодарен…

Взгляд Фокса описал широкую дугу, чтобы вобрать в себя лица всех, кто сидел перед ним.

– Вы уже понимаете, перед чем мы оказались. По словам мисс Йейтс, в восемь часов вечера Тингли был еще жив, а по показаниям Филипа и Джадда этого быть никак не могло… – Его взгляд, блуждавший по лицам, внезапно застыл. – Мисс Йейтс, вы все еще уверены, что говорили по телефону именно с Артуром Тингли?

Этот испытующий взгляд она встретила, не дрогнув.

– Уверена. – Голос мисс Йейтс был сдержанным и твердым. – Я не хочу сказать, что они лгали в своих показаниях. Этого я не знаю. Зато знаю другое: если я слышала имитатора, то он просто безупречно изобразил голос Артура Тингли.

– Но вы по-прежнему считаете, что говорили с ним самим?

– Так и есть.

– Почему вы сказали мне… в среду в соусном цеху… почему вы сказали, что, вернувшись домой вечером во вторник, поставили свой зонтик в ванну, чтобы просушить?

– Потому что я…

Мисс Йейтс замолчала, и по ее лицу легко было определить причину. Прозвенел тревожный звоночек, какая-то из нервных цепей доставила в сознание телеграмму-молнию: «Берегись!» Это мог заметить любой, а уж натренированному взгляду причина молчания мисс Йейтс была до того очевидна, что инспектор Деймон невольно крякнул и расправил плечи. Теперь все в комнате смотрели на нее не отрываясь.

– А что, разве… – начала мисс Йейтс, и ее сопрано звучало на полтона выше прежнего, но все еще оставалось под полным контролем. – Разве я это говорила? Не помню такого.

– Зато я помню, – веско сказал Фокс. – И упомянул об этом по одной лишь причине: вы также говорили мне, что покинули рабочее место в четверть седьмого, после чего сразу направились домой. Прогулка отсюда до вашей квартиры занимает минут пять. В тот вечер дождь начался в этой части города без трех минут семь, а потому мне стало интересно, почему вам потребовалось сушить зонт в шесть двадцать.

– Тогда почему вы сразу не спросили?

– Чертовски хороший вопрос, – признал Фокс. – Во-первых, по причине невежества. Тогда я еще не успел выяснить, когда же пошел дождь. Во-вторых, из-за скудоумия. Когда я случайно узнал о точном времени начала дождя, то не сразу вспомнил, что, по вашим словам, дождь начался раньше.

– А теперь вспомнили? Мои слова о зонтике в ванной? Я-то не помню.

– Ну а я помню. – Фокс сверлил ее взглядом, не давая ни на миг отвести глаза. – Существует, конечно же, два возможных объяснения. Первое: ваш зонтик промок не под дождем… Скажем, попал под струю сломанного пожарного гидранта. И второе: вы ушли домой не в шесть пятнадцать, как утверждаете, а значительно позже. Не будете против, если я объясню, почему второй вариант нравится мне гораздо больше первого?

Фыркнув, мисс Йейтс перевела взгляд на Деймона:

– Инспектор, вы говорили, что все это – часть официального следствия. Лично мне представляется скорее, что этот клоун устроил нам представление, причем довольно посредственное. К чему все это? Вещи, о которых он помнит и о которых забыл, о чем я ему говорила и о чем не сказала…

– Не отвечайте на вопросы, если не хотите, – сухо посоветовал Деймон.

– Но здесь