Дикий цветок - Лейла Мичем

Томас на нее не смотрел. Присцилла бросала взгляд поверх плеча Эндрю на мужа, который вместе с другими плантаторами стоял в углу. В сторону жены он и не глянул. Томас был уверен, что с ней все в порядке. В любом случае он бы ничего не заметил. Присцилле, признаться, уже порядком надоело протягивать мужу чашу, которую он не собирался наполнять. Очень трудно любить мужчину, который не в состоянии сделать так, чтобы ты чувствовала себя любимой и желанной. Томас женился на ней только ради произведения на свет потомства. Когда-то Присцилла очень любила его, но, как правильно подметила ее свекровь, она истосковалось по вниманию со стороны мужа, а вот Эндрю вовсю оказывал ей знаки внимания. Неужели весь город смотрел на нее и задавался тем же вопросом, что и Джессика, а Томас ничего не видел?

Присцилла расположила тетради в том же хронологическом порядке, в каком складывала их свекровь. Не стоит искушать судьбу. Не на шутку встревоженная тем, что узнала, женщина выскользнула из комнаты Джессики, желая в одиночестве поразмыслить над сложившимся положением вещей. Джессика ничем не выдала своих подозрений, за исключением невольной настороженности в общении с Региной. К мальчикам она относилась с бóльшим душевным теплом, но в последнее время Присцилла стала замечать, что бабушка начинает оттаивать душой и по отношению к Регине. Быть может, Джессика обратила внимание на то, с каким обожанием смотрит на нее девочка. Родная кровь или нет, а свекровь не из тех женщин, которые могут захлопнуть дверь перед носом ребенка.

Джессика так и не поделилась с Томасом своими подозрениями. А с какой стати ей это делать? Ее сын и невестка живут сейчас в любви и согласии. Семья процветает. В доме царит мир и покой. Если их брак и нельзя назвать идеальным, то и жаловаться особо не на что. Каждый получил то, чего больше всего хотел. Томас стал отцом двоих сыновей, а Присцилла гордо именовалась миссис Толивер со всеми вытекающими из этого последствиями. Ей удалось завоевать и удержать местечко в сердце Томаса. С какой стати любящей матери и бабушке все это губить?

Время сотрет майора Дункана из памяти жителей Хоубаткера. Со времени его отъезда прошло семь лет. На днях один человек не мог припомнить, как звали майора. Больше никаких угроз своему душевному спокойствию Присцилла не видела. Джессика любит говорить, что жизнь рано или поздно изобличит тех, кто прячет сор под половиками, но пока невестка не видела причин чего-либо опасаться.

Она бы ни за что не продолжила свои тайные походы в комнату свекрови, где торопливо пролистывала ее записи, если бы не кое-какие полунамеки, на которые случайно набрела во время чтения. Ее любопытство по отношению к истории семьи Толиверов разгорелось с новой силой. Она не устояла и вернулась к первым записям, надеясь найти разгадку тайны. Там Присцилла обнаружила множество различного рода туманных упоминаний. Вчитываясь, женщина все больше изумлялась личности своей свекрови. Открывшаяся правда шокировала. Присцилла тщательно все запоминала, предвидя, что настанет день, и эти сведения смогут защитить интересы ее дочери. Три года ей понадобилось на то, чтобы завершить свои изыскания. Теперь Присцилла прекрасно знала все, что касалось личной жизни Джессики Виндхем Толивер. Среди прочего она прочла о проклятии Толиверов.

Глава 74

В 1876 году на должность президента Соединенных Штатов избрали кандидата от республиканской партии Ратерфорда Б. Хейса. В XIX веке эти выборы стали самыми спорными[44]. По числу голосов, поданных на президентских выборах избирателями, лидировал Сэмюэл Тилден, кандидат от демократической партии, губернатор штата Нью-Йорк. Политические аналитики посчитали, что Хейс проник в Белый дом благодаря фальсификации. Демократы из южных штатов, которые вошли в комиссию по подсчету голосов, решили судьбу выборов. Они признали законность избрания Хейса в обмен на согласие республиканцев вывести с Юга федеральные войска и закончить так называемую Реконструкцию. Следствием этого стал компромисс 1877 года, устная договоренность, вследствие которой федеральное правительство прекратило вмешиваться во внутренние дела штатов бывшей Конфедерации.

В результате освобожденные негры Юга остались без какой-либо серьезной защиты, предоставленные на милость законов Джима Кроу[45], которые способствовали недопущению черных в общество белых, ограничивали их в гражданских правах и фактически возвращали в довоенный социальный статус. Система земледелия, в той форме, в какой ее использовали на Юге, призвана была накрепко привязать бывшего раба к своему прежнему хозяину. Суть обмана арендатора землевладельцем была достаточно проста. В долг арендатор обеспечивался всем необходимым – мулом, плугом, семенами, жильем и прочими припасами. В контракте оговаривалось, что стоимость всего вышеназванного будет вычтена из доходов арендатора после продажи собранного хлопка. Слишком часто оказывалось, что, жонглируя цифрами, землевладелец доказывал, что долг негра-арендатора превосходит его прибыль. Вследствие этого последний должен был оставаться на земле в течение еще одного сельскохозяйственного сезона, после чего навсегда оставался в должниках у прежнего хозяина. Побег из подобного рода рабства был почти невозможен. Беглецов от юридически оформленных долгов ловили местные шерифы и группы людей, нанятые специально для этого. После поимки беглеца возвращали к землевладельцу. Негр должен был оставаться на его земле до тех пор, пока не возместит долг.

Ответом на восстановление господства белых был массовый Черный исход 1879 года, во время которого двадцать тысяч негров покинули штаты бывшей Конфедерации, в которых выращивали хлопок, и направились в свободные земли Канзаса, Оклахомы и Колорадо. Среди них были два сына Джаспера с семьями.

– Но почему? – не веря собственным ушам, спросил Томас, когда Ранд, старший из двух мужчин, подошел к нему и поведал о скором их отъезде. – Разве я плохо к вам относился, не по справедливости?

– Как раз напротив, мистер Томас. Я и моя семья, а также семья моего брата – все мы очень вам признательны. Благодаря вашей щедрости мы накопили денег и теперь можем ехать и начинать все сначала на новом месте. Мы умеем читать и писать. Никто не сможет нас теперь обмануть. Этим мы тоже обязаны вам. Мы уезжаем не потому, что чем-то недовольны, просто мы хотим работать на своей собственной земле. В Сомерсете мы на такое и надеяться не можем.

В словах Ранда Томас прочел скрытый подтекст: если он согласится продать ему и его брату Вилли землю, на которой те работают, то они останутся. Такие предложения Томасу делали и прежде, причем неоднократно. Выражение глаз Ранда подсказало землевладельцу, что он не ошибся.