Броненосцы Петра Великого - Алекс Кун

— Кто уточнял тебе задание после государя?

Командир несколько растерялся после всех перетрубаций, и ответил, по-видимому, честно.

— Адмирал Франц Яковлевич.

Достал из моей пробивной папки, страшенную бумагу Петра, которую никому, кроме вот таких вот деятелей, показывать нельзя. Дал почитать. Подчиненные смотрели на своего командира выжидающе. Командир встал, отдал бумагу и низко поклонился. Молча.

— Запомни, тебе говорил, и отряду твоему скажу, только прямой государев приказ вы можете исполнить, вперед моего. Только перед государем ответ держу, не Лефорт, не Меньшиков, ни кто-либо еще не могут приказывать мне и моим людям. А теперь и вам — таково слово государя. Всем понятно? Или надо, чтобы Петр Алексеевич разъяснил?

Тайные кивнули, что понятно, и покрутили головами, что не надо.

— Теперь докладывай возложенные на тебя задачи — обратился к командиру.

Убогие у них тут интриги, слишком уж в лоб все. Читая книги, про времена средневековья, считал, что тут будут тонкие игры и эшелонированная оборона. А вот такого банального сбора компромата, не ожидал. Да еще руками государевых людей. Кажется, Лефорт подставился, видимо сильно его болезнь подкосила, с которой он уже несколько месяцев расстаться не может. Подумаем, чем наш адмирал за ошибки может рассчитаться. Тоже мне, адмирал, сухопутный, только если для кораблей пустыни. А вот, пожалуй, и цена нарисовалась.

Посадил командира писать отчет государю, с точным пересказом, какие приказы получил от Петра, и какие изменения внес Лефорт. Напомнил замявшемуся командиру, что альтернативой будет непосредственный его отчет перед государем, где уже ничего гарантировать не могу.

Надо что то делать с зачинщиком, тип явно неуравновешенный, зачем такого взяли в тайные, не понятно.

Забрал краткий опус командира, пробежал глазами. Мдя, сковырнуть Лефорта такой бумажкой нельзя по определению, а вот на психику надавить можно вполне.

Спросил у командира, как к нему попал зачинщик и почему он так явно не соответствует должности наблюдателя.

Как все банально в этом мире, ну конечно, протекция и нац. кадры, куда же без них. А вроде зачинщик типичный славянин, и дальше что? Велел позвать этого ножемахателя.

— Итак, боярин, благодаря тебе, ваш отряд провалил задание государя, а ты сам, попыткой убить моего солдата, оскорбил меня. Вы все в отряде дворяне, и ты понимаешь, что это означает. Слушаю тебя, только не говори, что бес попутал.

— Это мое первое задание, князь Александр, приношу свои извинения и согласен на любые условия дуэли.

Первое задание много проясняет. Почему же его командир об этом не упомянул, хотя, с него спрос все равно одинаков, что ветераны в отряде, что новобранцы. Вот пусть и занимается своими людьми.

— Откладываю согласие на твои извинения на год, и коль не посрамишь на службе мне, за это время, звания государева порученца, своей несдержанностью, тогда буду считать твою оплошность искупленной. Ступай.

Дал отбой морпехам, стал обсуждать с командиром дальнейшие планы. Ехать к Лефорту было уже поздно. Жить на моем подворье командир отказывался, не хотел светиться, правильное решение. Но одного, постоянно тут проживающего тайного, для связи, с отрядом с него вытребовал. Были у меня на этого связного и другие планы. Посвятил в них командира. Теперь у моей семерки морпехов будет наставник.

Разложил перед командиром новую политическую раскладку сил. Тут и любой поймет, зачем меня в лес, по грибы, заманивают. Хотя нет, не любой, а только такие параноики как мы с командиром, так что дурацких вопросов не возникло, было, деловое обсуждение итогов операции, которые хочу добиться, а о том, как этих итогов достичь, пусть у тайного голова болит. Дал ему двое суток на проработку операции «Пикник», так как первым в моем списке стоял англичанин, наверное, не нравился он мне. Итог установил не летальный, а провальный — высмеивание англичанина всем двором меня устраивало больше. Подсказал командиру, какие травы вызывают гигантский понос, посмотрим, как он идею оформит. Отпустил командира с его людьми. Начал разговор с оставшимся тайным, пригласил семерку морпехов, порадовал обе стороны друг другом, и отправил знакомиться и заниматься, намекнул, что результаты и прогресс контролировать буду постоянно. Уже отпустив морпехов, вспомнил, так и не поинтересовался про берцы из сугроба, ну да бог с ними.

Утром будил Франца Яковлевича, интересно, он православный? Тут же заутренняя — дело святое, или это только в поморье? Открывали мне долго и нехотя. Пожалуй, надо продемонстрировать святой гнев и самодурство.

Ну вот, продемонстрировал, называется. А кто теперь моими лошадьми заниматься будет! Куда вы все попрятались! Продемонстрировал еще раз, в более выразительных формах.

Почтительно проводили к адмиралу, которому нездоровилось. Не слышать моего выступления на дворе он не мог, так что грунт на холст можно считать нанесенным, теперь займемся самой картиной. Посетуем на нерадивых слуг, пожелаем здоровья ну и приступим.

— Франц Яковлевич, еду вот к государю с серьезной проблемой, решил к вам по дороге заскочить — ага, как же, по дороге, это какой крюк пришлось бы делать, от нас до Немецкой слободы, а потом обратно — дознатчиков государевых, вы изволили в личных интересах использовать, да приказывать им, помимо государя. Да еще покушение на жизнь было — не буду уточнять чью, так внушительнее — не составите ли мне компанию в поездке к Петру Алексеевичу, у меня возок уже готовый внизу стоит, со шкурами теплыми, в них хворь ваша не усилиться, и бумаги у меня, вот, готовы. Так что, только вас ждем.

Все же чувствуется, в этом выходце из независимой республики — французское влияние. Только французы могут так все вывернуть и потом невинно хлопать глазами.

Да не надо мне все это рассказывать, государю поведай, в моем присутствии. Ну, коль здоровье не позволяет, тогда одни мы, со свидетелями, дальше к государю поедем, выздоравливайте Франц Яковлевич.

Вот теперь пошла торговля. Можно устраиваться удобнее и брать большой кулек семечек.

Уезжал от адмирала вполне довольный, договорились полюбовно, обид особых не нанесли, и неплохо поговорили. Все же за сорок лет мужику, набрался опыта, да и делить нам нечего, на место рядом с Петром не претендую, и дал об этом понять. Но так же и дал понять, что приказывать мне не надо, попросить можно, а приказывает только Петр. После Азова Лефорт и так купался во внимании, и его осыпали землями и подарками. Зачем ему еще этот хомут, в виде адмиральства над галерами?

Ехал к Петру, вез письмо от Лефорта, которое мы на пару сочиняли. Общий смысл письма был слезно-умалительный, болен и стар, снимите с меня ношу непосильную — адмирала флота российского, тем более, молодые и деятельные этот флот строить продолжили…

Из меня, конечно, адмирал совсем никакой. Но все же получше, сугубо сухопутного Лефорта. Уж историю своего города — знаю. Помню, насколько нерешительно наш флот действовал, а если бы не личные пинки Петра, вообще бы отсиживался где-то в Маркизовой луже. Ни одного серьезного крейсирования русского флота по морским линиям снабжения Шведов история до меня не донесла.

Зато адмирал, хорошо представляющий возможности своего флота, это уже хорошо, а подобрать ему грамотный штаб — будет совсем прекрасно. Впереди посольство, есть шанс набрать людей. Только вот много времени на это потратить придется.

Петра не было. На этот раз не стал составлять прошение на аудиенцию, решил подождать. Государь изволил домик обкатывать, думаю, скоро вернется.

Возвращение монарха было пышным, наверное, так и положено. Замерзшему мне было уже не до церемоний. Подождал нахлынувшую толпу, поднялся по ступенькам и начал с высоты смотреть на Петра. Пристальный взгляд люди обычно чувствуют, так что не удивился, когда толпа, с выступающим из нее пиком Петра, направилась ко мне, и раздалась в стороны, выпуская начинку.

— Хорош возок, ты измыслил. Любо. На нем и поеду. Что у тебя?

— Прошение государь, от меня и Франца Яковлевича.

— Как он? — Петр читал поданное письмо.

— Недужит, но готов любой приказ исполнить.

Петр свернул прошение, постучал им по руке. Как-то не рад он такому развитию событий.

— Добро, назначаю тебя адмиралом азовской флотилии, коль Лефорт за тебя ходатайствует, да и сам ты заслужил, походами своими. Думал другую награду тебе вознести, но так то же любо. Принимай флотилию, а дальше посмотрим. Указ сей же час отпишу, ступай в корабельный приказ.

К вечеру понял — не надо мне такого счастья. То, что на меня радостно свалили — называлось полный бардак. Думаете, кто-то озаботился сохранением уже построенных судов на зиму? Или консервацией огромного галерного флота после операции с Азовом? Да кому это было надо. Представляю себе, брошенные десятки галер и тысячи стругов, наполовину вытащенные на берег, на половину вмерзшие в лед. Надеюсь, хоть пару больших кораблей уберегли. Теперь вопрос. Если оно мне не надо, то надо на кого-то всю эту административщину сбросить. На кого?