Броненосцы Петра Великого - Алекс Кун

Весь двор с интересом наблюдал за моими действиями, как приседал и высматривал, а потом уверенно зашагал к сортиру. Удобства тут — не просто дощатая будочка, а полноценный маленький сруб, под крышей. А кто будет крышу маленького сортира проверять? Правильно, только такие параноики.

— Выходи, служивый, говорить будем — в ответной тишине щелкнул обоими бойками и, не раздумывая, всадил одну пулю в верхний венец. Пробить не должна, а вот вразумить — вполне. Отсутствие реакции еще не говорит, об отсутствии реактивов. Подозвал раскрывшегося мужичка.

— Сейчас, прикажу морпехам пострелять, для простой тренировки, по швам, между верхних бревен. Дальше — думай сам — и махнул нескольким морпехам, стоящим по близости, и контролирующих наши переговоры, подходить на тренировку. Мужичек, кстати, встал очень грамотно, на одной линии, между мной и морпехами. И подходил он так же. Грамотные ребята, только прокололись по-глупому.

— Коля, спускайся — подошедший мужичек, встал крайне неудобно для стрельбы, пришлось сделать шаг назад и в сторону, открывая директрисы для морпехов. Мужичек посмотрел на меня осуждающе, а ты как думал? Пока шебуршали в сортире, продумывал, может ли быть четвертая лежка, для страховки. Теоретически — да. А практически, им же меняться надо, меняются они ночью, днем отсыпаются, значит, минимум шестеро, скорее семеро, должен же кто-то связь поддерживать и дежурить, тогда, скорее восемь, этому связисту то же спать надо. А вот десяток, уже спрятать сложнее.

— И где спят остальные четверо, вместе с пятым наблюдателем? Точнее, уже не спят, если наблюдатель грамотный, а нас выцеливают — думаю, вон с того чердака, напротив забора. — Моя речь не произвела видимого эффекта, пожалуй, только у раскрывшегося дернулась бровь. Продолжил

— Только вы и тут сработали топорно. Видите, как низко тот чердак выступает над забором? — пока тайные автоматически посмотрели на свой чердак, на который, само собой, не указывал, крикнул — Ложись!

Такая команда отрабатывалась — морпехи рухнули как подкошенные, продолжая выцеливать тайных. Сам же, просто сел на землю, разговаривать лежа было не удобно, а вероятность попадания в одну макушку исчезающе мала. Крикнул в сторону ворот

— Откройте калитку, к нам гость с минуты на минуту подойдет. — И обращаясь к раскрывшемуся — Подождем старшего? Или все же к государю ехать?

Эх, немногословные мои. Холодно же седалищу, а морпехи через пять минут замерзнут лежать.

— Жду две минуты, потом открываем огонь по вам, далее рассеяно, стреляем по забору, за который переместятся твои сменщики, и потом проверяем — кто останется, жив, везу к государю. — После чего демонстративно посмотрел на часы — то, что эти ребята не к месту почесывались и вытирали носы, а так же совершали массу лишних движений — заметил сразу. Вот пускай и семафорят.

Командир появился на исходе второй минуты, он там что, посты проверял что ли, мне казалось, спуститься с чердака и перебежать улицу меньше минуты надо.

— Прикажи всем своим людям войти в калитку и лечь вдоль забора, времени — минута.

Командир явно не торопился выполнять мои вежливые просьбы.

Прикинул, где бы сам встал, если бы пытался прикрыть этого упрямца. Приказал морпехам — Без команды не стрелять! — и выстрелил из второго пистолета в щель, между забором и открытой наружу калиткой, между петель, ведь, не просто так командир, входя, оставил ее открытой, да еще и придержал, чтобы не закрылась.

В щель не попал, надо больше тренироваться, зря забросил это дело. Но, прошив доски, пуля все же кого-то зацепила. Немая сцена. Все напряжены и ждут развязки. Достаю блокнот, и, записывая в план мероприятий стрельбище, которое еще организовывать надо, произнес будничным голосом

— Минута заканчивается.

Секунд пять командир думал, потом выбежал за калитку, и во двор стали заходить не выспавшиеся тайные. Зашли четверо, вместе с командиром. Один придерживает руку, похоже, просто царапина, может даже не от пули, а от щепок.

— Командир, ты меня серьезно огорчил. — говорю, перезаряжая оба пистолета. Ну и где может сидеть их пятый? Чердак отпадает, на улице, за забором то же — место засвечено — быстро переместиться он далеко не мог, да еще с тяжелым ружьем. Значит… Стреляю с обоих пистолетов в место, где крыша амбара примыкает к забору, если пятый пробежал чуть дальше и залез на крышу, пользуясь тем, что мы все лежим или сидим, а потом подполз к краю, то при хорошей тренировке, по времени он мог вполне уложиться. Тренировка была хорошей. Пятый свалился между крышей амбара и забором, скорее от неожиданности, чем от поражения, судя по краткому словесному резюме, которое он вынес своему приземлению.

— Вот теперь мы все в сборе — произнес вставая. Возможно, ошибаюсь и их не восемь, а девять, или еще больше, но время эффективной стрельбы моих морпехов на морозе стремительно утекало, надо было заканчивать. Указал двум морпехам

— Принесите упавшего к остальным, всем остальным встать на караул вокруг и накинуть плащ-палатки. — Обращаясь к командиру тайных, так, что бы все слышали, резюмировал

— Твой человек, командир, ударил моего солдата ножом, и не убил по чистой случайности. После этого, любые извинения с твоей стороны мне, как непосредственному командиру этого солдата, не нужны. Вызывать тебя на дуэль считаю ниже своего достоинства, так как ты не смог не только воспитать своих людей, но и выполнить задание государя. Тебя и твоих людей намерен отдать на суд Петру Алексеевичу, пусть он решает.

После чего пошел в дом, холодно все же, всех тайных велел держать по отдельности на дворе и на виду, близко к ним не подходить и если попытаются встать, стрелять сразу во всех. Приказал громко, и чуть ли не по слогам. Пускай все прочувствуют. Эти тайные, возомнили себя белой костью! Вот и наведем на них Холмогорскую резьбу по кости, чем, кстати, этот город особо славен.

В дверях дома стояла Тая, в шубе, и наспех наброшенном шерстяном платке. На плече — котомка с аптечкой. Тяжело вздохнул, хоть и дураки, но все же свои. Велел Тае меня подождать, зашел в дом, утеплился и пошли к первому раненному. Опустился рядом с раненным на колено, не упуская его с линии стрельбы обоих взведенных пистолетов, один ствол прижал к шее раненного, под челюсть, и, глядя ему в глаза, спокойно сказал

— Тая, теперь можешь перевязывать — в глазах раненного переплавлялось много чувств, но ненависти, которую ожидал увидеть, не заметил. Скорее уважение. Может, еще и сработаемся. Так же перевязали и наложили лубок на руку последнему паданцу с крыш, с ним было сложнее, пришлось незаметно палец под спуск положить, все же вправлять и упаковывать перелом без резких движений пострадавшего невозможно. Этот, пожалуй, не боец совсем, велел заносить его в дом, а заодно отнести одежду зачинщику в ледник и выводить его на улицу, если еще шевелиться, конечно, если не шевелиться — выносить, нечего хороший ледник портить.

Подошел к окликнувшему меня командиру. Тот лежал молча и чего-то ждал. Пожал плечами, повторил с ним операцию по фиксации, отработанную на раненных, кивнул головой морпехам, что бы отошли.

— Слушаю тебя.

— Что же ты творишь то, князь? Аль думаешь, на тебя управы нет?

— Есть на меня управа, государь наш, и господь бог, что бы так тебе понятнее было, а более никто, слышишь — Никто — буквально зашипел. Сам от себя такого не ожидал — и теперь выбирай, отправишься ли немедленно, вместе со своими ребятами жаловаться к богу или к государю. Ну?!

— К Господу богу.

— Почему? — спросил удивленно, никак не ожидал такой реакции, даже злость затихла.

— Государь не простит — обречено, но спокойно, закончил командир.

Встал над ним, все же не врут глаза у людей этого времени, даже у таких прожженных тайных. Похожие чувства в глазах видел и раньше, спокойное решение идти до конца.

Подумал немного, убрал пистолеты в кобуры.

— Пойдем в дом, и людей своих забери, только вон того — указал на зачинщика — пусть на дворе охраняют. Похоже, не только командира своими словами удивил, но и сам удивился.

С тридцать третей стороны, все же мы не враги. Петр не мог отдать им приказ окопаться у меня во дворе тайно, значит, кто-то их инструктировал, перед засылкой, пояснял, так сказать, волю государя в нужном свете. По этому первый вопрос к командиру был предельно прост.

— Кто уточнял тебе задание после государя?

Командир несколько растерялся после всех перетрубаций, и ответил, по-видимому, честно.

— Адмирал Франц Яковлевич.

Достал из моей пробивной папки, страшенную бумагу Петра, которую никому, кроме вот таких вот деятелей, показывать нельзя. Дал почитать. Подчиненные смотрели на своего командира выжидающе. Командир встал, отдал бумагу и низко поклонился. Молча.

— Запомни, тебе говорил, и отряду твоему скажу, только прямой государев приказ вы можете исполнить, вперед моего. Только перед государем ответ держу, не Лефорт, не Меньшиков, ни кто-либо еще не могут приказывать мне и моим людям. А теперь и вам — таково слово государя. Всем понятно? Или надо, чтобы Петр Алексеевич разъяснил?