Черное сердце - Эрик Ластбадер

— Очень рад встретиться с вами, мисс Маршалл, — он говорил по-английски чуть нараспев, но тем не менее весьма бегло. — Я получил истинное наслаждение, наблюдая за вашим выступлением. Дыхание свежего ветра на нашем древнем континенте, если вы позволите мне так выразиться.

— Благодарю вас.

— Пользуясь случаем, хочу выразить свое сочувствие, мне, право, очень жаль, что вы получили травму, — он снова улыбнулся, манера его речи теперь несколько изменилась, словно советник на время решил отбросить официальный тон, каким принято изъясняться высокопоставленному чиновнику. — Боюсь, это отчасти и моя вина, но в свое оправдание могу лишь сказать, что не имел представления о требованиях такой прославленной труппы к сценической площадке.

Его искренность растопила ледок сдержанности. Он действительно само очарование, подумала Лорин, и улыбнулась своей особой улыбкой, которую приберегала для самых ответственных случаев:

— Полагаю, вы заслужили прощение.

Донь Жинь поклонился.

— Вы потрясающая женщина, мисс Маршалл. Я счел бы за честь — и дар небес, — если бы вы согласились поужинать со мной сегодня вечером, — он кивнул на ее ногу и помрачнел. — Но, вероятно, ваша травма не позволит...

Лорин бросила взгляд на Мартина, тот умоляюще приложил руки к груди.

— Ничего страшного. Я пока еще не инвалид. С радостью принимаю ваше предложение. И, пожалуйста, зовите меня просто Лорин.

Лицо китайского чиновника просияло.

— Ну надо же! — воскликнул он, засмеявшись от радости, и тут же прикрыл ладонью рот. — Ой!

Теперь засмеялись Лорин и Мартин.

Он протянул руку, и с его помощью Лорин встала. Она попробовала наступить на поврежденную ногу: боли почти не чувствовалось.

— Итак, Лорин, — китаец взял ее под руку, — я покажу вам ночную жизнь Шанхая. Такой, какая она есть на самом деле. — Он снова улыбнулся, и Лорин подумала, что вечер с этим странным, но в то же время милым человеком может действительно оказаться приятным и интересным. Только бы он не стал убеждать вступить в компартию, мелькнула мысль, этого она не перенесет.

Он распахнул перед ней дверь и подвел к стоявшему у театра автомобилю.

— И, пожалуйста, — он серьезно посмотрел на нее, — зовите меня просто Монах. Здесь все меня так называют.

* * *

— Что случилось? — нежные пальцы пробежали по его руке.

Словно слепец, ощупывающий скорлупу, подумал он.

— Ничего. Абсолютно ничего.

Джой умоляюще посмотрела на него и начала стаскивать с него черную майку:

— Что происходит, Киеу? Пожалуйста, скажи.

— Я насмотрелся всяких нехороших вещей.

Дверь в коридор памяти вновь распахнулась. Я видел, как мучают мою сестру. Я видел, как она низко пала, работая шлюхой при юонах и их советских хозяевах. Для того чтобы выжить среди останков того, что когда-то было моей любимой Камбоджей, мирной, прекрасной страны. Да, я видел горе и смерти. Я видел, как ее вознаградили патриоты родной страны. Я был свидетелем того, во что она превратилась: обезглавленная, распухшая утопленница — изо рта и глазниц ее текла желтая, мутная речная вода.

О, Будда! Сейчас апсара танцует только для меня, она убеждает меня в чем-то, пальцы ее передают мне послание. Апсара говорит мне, что я должен сейчас делать. Что же? Став американцем, я позабыл смысл музыки и слов, я больше не могу понимать астральные танцы. Но неправда, что только наши боги, боги кхмеров, могут понимать послания своих слуг, это же неправда, апсара?

Он обнаружил, что идет обнаженный по пояс и кто-то ведет его за руку по коридору в спальню Джой и Макоумера. Похоже, отец сюда больше не заходит.

Где-то совсем рядом зашумела вода: это Джой наполняла ванну. Вскоре он почувствовал запах ароматических солей — сиреневой и хвойной, — которые Джой бросила в горячую воду. Потом Джой вернулась и помогла ему снять остальную одежду.

Он лежал в горячей воде, отдавшись нежным рукам Джой, а навстречу, на раздутом животе, ползла апсара. Апсара разговаривала с ним пальцами, плела паутину информации, которую он не чувствовал и не понимал. Но она все приходила и приходила к нему, она что-то ищет... Что?

Киеу пожал плечами, его стальные мышцы напряглись, а склонившаяся над ним Джой участливо шептала:

— Все хорошо, уже все хорошо.

Я была права когда умоляла не посылать Киеу туда, думала она, разглядывая его окаменевшее лицо. Глаза под полузакрытыми веками закатились, словно он спал и снился ему кинжальный пулеметный огонь.

Это Дел отправил его туда! Она впервые в жизни думала о муже с ненавистью. Дел с его проклятой одержимостью. Что было на этот раз? Кого или что ты должен был разыскать в Кампучии? Ответ на этот вопрос не имел для нее никакого значения.

Но, что бы это ни было, в этот раз из Камбоджи вернулась лишь тень Киеу, и этого она не могла понять. Сердце ее разрывалось, глядя на него, безучастно сидящего в горячей воде, от влажности платье ее прилипло к телу, но ей было все равно: сейчас ее заботил только Киеу, только его мысли и чувства имели значение.

* * *

Когда Атертона Готтшалка привезли в больницу Бельвью, Туэйт уже сидел в операционной. Начавшаяся кутерьма отвлекла его от размышлений. Он нетерпеливо поглядел на интерна, который обрабатывал рану на Мелоди.

— О Боже, — бормотал молодой врач, — вас, должно быть, полоснули ножом.

— Занимайтесь своим делом, док, — буркнул Туэйт.

— Мне придется сообщить в полицию, — огрызнулся врач, бинтуя рану, — у нас такой порядок.

— Считайте, что уже сообщили, — Туэйт помахал у него перед носом полицейским жетоном. Он успел позвонить в участок, воспользовавшись телефоном продавца книг на первом этаже.

С грохотом распахнулась дверь, и в операционную вкатили носилки, перед которыми бежал врач. Следом за ним быстрым шагом шел заведующий отделением, полдюжины полицейских в форме и столько же в штатском. За то короткое время, что дверь в коридор была открыта, Туэйт разглядел высыпавших из своих палат больных, сбившихся в кучу родственников и посетителей, целую толпу полицейских, которые, стараясь перекричать друг друга, что-то орали в свои рации.

— Кто доставил его? — сердито спросил заведующий отделением. — «Скорая»?

— Нет, — отозвался один из полицейских. — Машина спецподразделения. Это был самый быстрый способ.

— Кто с ним был? — хирург помог интерну переложить тело на операционный стол.

— Один из офицеров секретной службы, — полицейский поскреб затылок. — По-моему, его фамилия Бронстайн.

— Позовите его. И, ради Бога, скажите вашим людям, чтобы все вышли в коридор.

Наверное, очень хороший врач, подумал Туэйт. Никакой паники, все делает быстро, ни одного лишнего движения. Теперь он отдавал распоряжение медсестрам:

— Вызовите, пожалуйста, доктора Вейнгаарда. И, будьте добры, поторопитесь.

Сестра сломя голову бросилась по коридору. Из приоткрывшейся на секунду двери вновь донесся гул голосов.

Вернулся полицейский. Вместе с ним в операционную вошел долговязый мужчина с густыми темными волосами.

— Вы Бронстайн?

Мужчина утвердительно кивнул.

— Изъясняйтесь словами, — прикрикнул на него хирург, — мне некогда вами любоваться. — Он прощупывал вены на руках Готтшалка. — Потребуется плазма, — обратился он к одной из медсестер, — и анализ крови, немедленно. Возможно, потребуется полное переливание.

— Я Бронстайн.

— Какое счастье. Так это вы привезли кандидата?

— Всю дорогу я держал его голову у себя на коленях.

Хирург никак не мог вытряхнуть Готтшалка из его костюма и взялся за скальпель.

— Как он дышал?

— С большим трудом...

— Понятно. Вы слышали его дыхание?

— Он сипел как кузнечные меха.

— Кровищи-то! Похоже на рану в грудь.

— Пуля вошла прямо под сердцем, — пояснил Бронстайн. — Но крови почти не было.

— Входное отверстие под сердцем, все правильно, — хирург наклонился еще ниже. — Убийца промахнулся. Задень он сердце хотя бы по касательной, и вы увидели бы фонтан крови. Так, быстренько сюда электрокардиограф.

— Я видел, как пуля попала в него, — настаивал Бронстайн, — уверяю вас, она задела сердце.

— Если вы правы, я, пожалуй, закончу обход больных. Если вы правы, вашему дорогому кандидату больше некуда торопиться, значит, он уже покойник.

Он быстро и без труда рассек скальпелем одежду Готтшалка — вначале пиджак, потом рубашка и майка. Сейчас хирург напоминал повара, обрабатывающего кочан капусты.

— Так, посмотрим, есть ли пульс, — бормотал он себе под нос.

Отложив стетоскоп, он приказал интерну:

— Приготовьте рентгеновскую установку.

Прибежала медсестра, следом за ней шел еще один хирург. Доктор Вейнгаард. Это был пожилой человек с ухоженной бородой, в которой обильно серебрилась седина.

— Что тут у нас? — Он потер руки.