Виконт де Бражелон, или Десять лет спустя. Том 1 - Александр Дюма

Прибыв в Рош-Бернар, мушкетер остановился в гостинице, где спросил себе на ужин жареного чирка, бретонских лепешек и сидра, еще более бретонского, чем все остальное.

XIX. Д’Артаньян знакомится с поэтом, который сделался наборщиком, чтобы печатать свои стихи

Прежде чем сесть за стол, д’Артаньян, по своему обыкновению, решил собрать кое-какие сведения. Но он хорошо знал аксиому любопытства: расспрашивая других, надо и самому приготовиться к вопросам с их стороны, а потому принялся подыскивать подходящего собеседника.

Во втором этаже гостиницы расположилось двое постояльцев, по-видимому, также дожидавшихся ужина.

Один из них путешествовал в сопровождении слуги и, вероятно, занимал значительное общественное положение. Д’Артаньян успел заметить стоявших в конюшне двух прекрасных, сытых лошадей, на которых приехали путешественник и его слуга.

Другой, маленький, тщедушный человек, в пыльном балахоне, поношенной одежде и в сапогах, потрепанных скорее от ходьбы, чем от верховой езды, приехал из Нанта на тележке, запряженной лошадью совершенно под стать Хорьку. В тележке лежало несколько больших тюков, завернутых в куски линялой материи.

– Вот подходящий для меня человек, – решил д’Артаньян. – Моего поля ягода. Почему бы господину Аньяну в его старом сером кафтане и потертой скуфейке не поужинать с господином в драных сапогах, путешествующим на старой лошади?

И д’Артаньян позвал хозяина гостиницы, приказал подать ему ужин в комнату постояльца со скромной внешностью, сам поднялся по деревянной лестнице и постучался в дверь его комнаты.

– Войдите! – пригласил незнакомец.

Д’Артаньян вошел, сложив губы бантиком, с тарелкой под мышкой, держа в одной руке шляпу, в другой – свечу.

– Простите, сударь, – сказал он, – я путешествую, как и вы, и ни с кем не знаком в этой гостинице, а у меня скверная привычка скучать, когда приходится ужинать в одиночестве. Все, что я ем, кажется мне невкусным и не идет впрок. Я увидел вас, когда вы сошли вниз и приказывали, чтобы вам открыли устрицы. Вы мне очень понравились. Кроме того, я заметил, что у вас точно такая же лошадь, как у меня, и хозяин, вероятно поэтому, поставил их в конюшне рядом. Почему бы, сударь, раз лошади подружились, не соединиться и их владельцам? Вот я и пришел просить у вас разрешения поужинать вместе с вами. Зовут меня Аньян. Я – управляющий одного богатого вельможи, который желает приобрести солончаки в этой местности и послал меня посмотреть, не найдется ли здесь что-нибудь подходящее. Позвольте мне прибавить, сударь, что я был бы счастлив, если бы моя физиономия так же понравилась вам, как пришлась мне по сердцу ваша.

Д’Артаньян, в сущности, видел незнакомца в первый раз, потому что не успел рассмотреть его внизу.

У него были блестящие черные глаза, желтоватая кожа и морщины на лбу; на вид ему было лет пятьдесят. В общем, черты его лица выражали добродушие, хотя во взгляде светилось лукавство.

«Этот человек, – продумал д’Артаньян, – должно быть, много работал головой; может быть, это ученый, потому что нижняя часть лица – рот, нос и подбородок – очень маловыразительна».

– Сударь, – отвечал тот, кого так тщательно изучал д’Артаньян, – вы оказываете мне большую честь. Не могу сказать, чтобы я когда-либо испытывал скуку; у меня есть общество, которое не дает мне скучать, – добавил он с улыбкой, – но тем не менее я очень рад видеть вас.

В то же время человек в поношенных сапогах бросил тревожный взгляд на стол, где устриц уже не было и лежал кусок соленого сала.

– Сударь, – поспешил сказать д’Артаньян, – сейчас хозяин принесет сюда прекрасную дичь и замечательные лепешки.

Во взгляде незнакомца д’Артаньян прочел опасение, что к нему хочет присоединиться субъект, ищущий случая угоститься на чужой счет. Д’Артаньян угадал правильно: при его последних словах лицо незнакомца сразу просветлело.

Действительно, через минуту хозяин принес названные блюда. Новые знакомые уселись за стол и по-братски разделили поданную пищу и оставшийся кусок соленого сала.

– А ведь хорошая вещь компания, не правда ли, сударь? – заметил д’Артаньян.

– Чем? – спросил с полным ртом незнакомец.

– Сейчас расскажу, – отвечал д’Артаньян.

Незнакомец приостановил работу своих челюстей, чтобы лучше слушать.

– Во-первых, – начал д’Артаньян, – вместо одной свечи, которая была у каждого из нас в отдельности, тут их две.

– Правда, – сказал незнакомец, изумленный правильностью этого замечания.

– Затем вы, как я погляжу, отдаете предпочтение моим лепешкам, а я вашему салу.

– Тоже верно.

– Наконец, больше яркого света и пищи по вкусу я ценю удовольствие, получаемое в приятной беседе.

– Вы, я вижу, весельчак, – сказал незнакомец с улыбкой.

– Да, я человек веселый, как все люди с пустой головой. Вот вы другое дело: в ваших глазах светится гений.

– Ах, что вы, сударь…

– Позвольте предложить вам один вопрос.

– Какой?

– Вы ученый, не правда ли?

– Нет, но, пожалуй, вроде того… Я писатель.

– Ну, вот видите! – вскрикнул д’Артаньян, радостно хлопая в ладоши. – Я не ошибся… Это чудесно.

– Почему же, сударь?

– Разве не счастье провести вечер в обществе писателя, и, может быть, знаменитого?

– Ну, положим, знаменитый – не совсем подходящее слово, – возразил незнакомец, покраснев.

– Скромен! О, как он скромен! – произнес в умилении д’Артаньян. – Скажите же мне названия ваших произведений, если не хотите сказать ваше имя.

– Меня зовут Жюпене, сударь, – сказал незнакомец.

– Прекрасное имя, – похвалил д’Артаньян, – мне кажется, что я слыхал его.

– Я пишу стихи, – произнес поэт.

– Значит, я читал их.

– Я написал трагедию.

– Значит, я ее видел.

Поэт опять покраснел:

– О нет, ведь мои стихи не были напечатаны.

– Так, значит, я помню ваше имя по трагедии.

– Вы также ошибаетесь, потому что актеры бургундского театра не захотели ее играть, – сказал поэт с гордой улыбкой, тайна которой известна только непризнанным талантам.

Д’Артаньян закусил губу.

– Итак, вы видите, сударь, – продолжал поэт, – что вы ошибаетесь на мой счет: вы не знаете меня и не могли ничего обо мне слышать.

– Вот что меня сбивает с толку: имя Жюпене звучит красиво и кажется мне достойным широкой известности, как имена Корнеля, Ротру или Гарнье. Я все-таки надеюсь, сударь, что за десертом вы познакомите меня с вашей трагедией. Это будет для меня лучшее пирожное, черт возьми!.. Простите, сударь, у меня вырвалось бранное слово, которое часто повторяет мой господин. Иногда и я позволяю себе вставить это словцо, конечно, в его отсутствие. Правда, сударь, сидр этот очень плох? Вы согласны? И кувшин какой-то кривобокий, еле стоит на столе. Надо бы подложить под него что-нибудь.