Башня. Новый Ковчег-3 - Ольга Скляренко

даже слегка пьян); вот жена заглядывает к нему в кабинет, вопросительно и слегка удивлённо смотрит на пустой стакан на его столе (она, наверно, всё знает, но по этой чёртовой женщине никогда ничего не поймёшь); опять какие-то движения в прихожей, дочь что-то спрашивает, жена отвечает (как же медленно ползут минуты, стрелка словно приклеилась к цифре семь); и наконец громко хлопает входная дверь.

Почему-то именно в эту минуту, вместе со звуком закрывающейся двери, до него вдруг дошло, что он совсем не подумал о деталях. Задушить — это понятно, Сергей накануне всё правильно ему разложил — никакой крови, не нужно будет избавляться от перепачканной одежды и оттирать пол и предметы мебели, до куда могут долететь брызги. Да и специального орудия не требуется, подойдёт любой ремень или шарфик. Ремень или шарфик. Или шарфик… Его глаза суетливо забегали по комнате в поисках подходящего предмета.

Ксения к нему не заходила. Но он знал, она где-то там, в одной из многочисленных комнат огромной квартиры — в гостиной, протирает поверхности шкафов и ручки кресел от несуществующей пыли, или в столовой, в сотый раз наводит порядок в серванте из тёмного дуба, или в комнате дочери, или… Ну и хорошо. Юра с шумом выдохнул. И хорошо. Он сам пойдёт. Найдёт её. Приблизиться сзади и накинет на шею… ремень или шарфик…

— Тигрёнок.

От ласкового голоса Юра вздрогнул. Ксюша, которая в последнее время его не баловала даже в отсутствие жены и дочери, дулась и бросала требовательные взгляды, в которых читались вопрос и угроза, стояла на пороге и улыбалась. Совсем как прежде.

— Тигрёнок мой, — она торопливо приблизилась к нему, обошла сзади, прижалась тёплыми, мягкими грудями и быстро зашарила руками по его плечам.

— Ты ещё не сказал? — проговорила она прямо ему в ухо. — Юрочка, ты обещал, что скажешь. Ты же не передумал? А то, смотри, я и сама могу, если ты боишься.

— Я скажу, скоро скажу, — механически проговорил он, думая о том, что он так и не приготовил ни ремня, ни шарфика. — Чуть-чуть ещё подожди, милая. Совсем немного осталось. Вот-вот всё закончится.

От двусмысленности произнесённой фразы Юра похолодел, ему показалось, что она сейчас непременно обо всём догадается, и тогда…

Но она не догадалась.

— Я знаю, мой тигрёнок, что ты всё сделаешь как надо, — проговорила она, и её пальцы стали расстегивать пуговицы на его рубашке. — Соскучился? Хочешь прямо здесь?

Он в ужасе замотал головой. Ксюша тихонько рассмеялась, она уже справилась с пуговицами и подбиралась к его брюкам.

— Не здесь, не здесь, — забормотал он и неожиданно выпалил, сам не понимая, отчего эта мысль вдруг пришла ему в голову. — В ванной.

— В ванной? — удивилась она. — Ну хорошо, мой тигрёнок. Хорошо.

Ксюша уже минут десять как ушла — всё подготовить. Он слышал звук льющейся воды из ванной комнаты, требовательный, многообещающий, но никак не мог заставить себя подняться. В голове метались мысли про ремень или про шарфик (что же выбрать ремень или шарфик, ремень или…), а тело словно вросло в кресло и, казалось, нет на земле такой силы, которая могла бы поднять его с места. И вдруг в голове прояснилось. Как-будто кто-то перекинул тумблер, и мозг заработал, выстраивая в голове чёткую и рациональную цепочку. Он всё придумал. Теперь Юра до мельчайших деталей представлял каждый свой последующий шаг. Он прошёл в спальню, торопливо скинул с себя одежду, достал из гардероба чистый белый банный халат, облачился в него, чувствуя приятную мягкость ткани, затянул пояс, предварительно несколько раз с силой его дёрнув, проверяя на прочность.

Ванная комната встретила его удушливым цветочным ароматом, влажным паром, жарко щекочущим ноздри, и запотевшими зеркалами в тяжёлых золочёных рамах, в мутном отражении которых кровавыми всполохами мерцала красная плитка, которой были выложены пол и стены. Ксюша колдовала над пеной, взбивала её руками, наклонившись над белоснежной ванной, антикварной и уродливой, всегда напоминающей Юре пузатое корыто-лоханку на тонких, полусогнутых золотых ножках.

Ксения его не видела, стояла к нему спиной, мурлыкала что-то себе под нос, а он, удивляясь своему спокойствию, неторопливо и отстранённо разглядывал её фигурку, полноватую, женственную, с плавными изгибами бёдер, белую кожу, на которой ярким пятном выделялись розовые трусики и лифчик, дешёвые и такие неуместные среди роскошных золотых зеркал и дорогой керамики.

Рябинин сжал в кулаке конец пояса, потянул, вытягивая его из петель, шагнул к ней, не обращая внимания на распахнувшийся халат, хлёстко ударивший его полами о голые икры. Ксюша разогнулась, но обернуться не успела — он резко закинул пояс ей на шею, крепко вцепившись в концы обеими руками, и стал тянуть.

Это оказалось очень просто — намного проще, чем он думал. Просто тянуть. Сил у него хватало, когда-то в молодости он был очень спортивным, других в армию не брали, и, хотя, в последнее время на кабинетной работе Юра совсем потерял форму, но и того, что осталось, было вполне достаточно. Он почти без труда удерживал её сопротивляющееся тело. Ксюша хрипела, дёргала ногами, руками пыталась освободить шею, но её усилия почти не мешали ему. Он не думал ни о чём, полностью сосредоточившись на одном простом действии — тянуть. И даже стал считать про себя, отмеряя последние секунды жизни своей любовницы. Раз, два, три… На цифре сто пятнадцать её тело перестало сопротивляться, руки опустились, только ноги всё ещё шевелились, сведенные судорогой. Юра пытался не смотреть на неё, мысленно проговаривая цифры — сто девяносто восемь, сто девяносто девять, двести. Ксюша обмякла, но он всё равно продолжал тянуть, ещё и ещё, напрягая руки, словно занимался на тренажере. И только когда он услышал, нет, скорее почувствовал, что ткань пояса начинает трещать, он ослабил хватку, и тело Ксюши упало на пол.

Он вдел пояс обратно в халат, запахнулся, не спеша потянулся к позолоченному вентилю, перекрыл воду, потом, подумав, наклонился, вытащил затычку, внимательно проследил, чтобы ванна опорожнилась, снова включил воду, смывая остатки пены. Ровно в восемь к нему должны постучать люди Ставицкого и забрать тело. И тогда он пройдёт в кабинет, наконец-то достанет бутылку…

И тут его взгляд упёрся в Ксюшу.

Она упала навзничь — не ткнулась лицом