Кровь, слава и любовь - Жюльетта Бенцони

Два принца встретились на полпути к входной двери и обнялись с таким пылом, какой вряд ли на самом деле чувствовали по отношению друг к другу.

– Ах, кузен! – воскликнул Гастон. – Ведь я явился к вам как проситель! Согласитесь ли вы дать приют несчастному изгнаннику, преследуемому родным братом?

– Мой дом и я сам – в полном вашем распоряжении, мой принц! – ответил Карл Лотарингский. – Пользуйтесь нами, как вам будет угодно, и считайте меня, очень вас об этом прошу, своим самым искренним другом!

Обменявшись таким образом любезностями, кузены еще раз горячо расцеловались, затем об руку направились ко входу во дворец. Карл знаком показал эскорту своего гостя, что ему надо следовать за хозяином.

Пока во дворе старинного замка герцогов Лотарингских происходила вся эта сцена, совсем молоденькая девушка, высунувшись из окна второго этажа, внимательно следила за церемонией приема нежданного гостя. Девушка была совершенно очаровательной: шестнадцать лет, тонкое, нежное личико с изящными чертами, застенчивый взгляд, молочно-белая, еще совсем по-детски, кожа и чудесные светлые глаза, светившиеся чистотой…

Внезапно из глубины комнаты, в которой находилось это прелестное дитя, послышался ворчливый голос:

– Ну же, хватит! Принцессе не пристало вот так выглядывать из окошка, будто она простая горничная! У вас будет достаточно времени сегодня же вечером насладиться обществом вашего кузена, когда наступит час ужина. Лучше подумайте о том, как подготовиться к этому!

Маргарита Лотарингская (она была младшей сестрой герцога Карла) послушалась совета гувернантки. Тем более что смотреть во дворе было уже совершенно не на что: принц вошел в дом. Теперь действительно надо было позаботиться о том, чтобы одеться и причесаться так, чтобы произвести на него самое выгодное впечатление.

По правде говоря, герцог Карл IV не слишком хорошо ладил с женой, но при этом герцогиня Николь была в наилучших отношениях со своей юной золовкой. Все последовавшие за приездом Месье дни она только и делала, что отвечала на вопросы девочки, понимая, что Маргарита совершенно простодушно и откровенно влюбилась в прекрасного принца. Маленькая герцогиня без устали слушала рассказы о его похождениях, а главным образом – о побеге из королевского дворца, и буквально засыпала свою старшую подругу вопросами.

– Ну, расскажите мне еще разочек, сестрица, почему король Франции преследует нашего милого принца и почему так гневается на него!

И тогда герцогиня Николь, стараясь сдержать улыбку, в который раз приступала к рассказу.

– Говорят, здесь была замешана любовь, душенька. Месье хотел жениться на сестре герцога Неверского, Марии де Гонзаго, о которой рассказывают, что она была чудо как хороша собой. Отец ее унаследовал герцогства Мантую и Монферрат, и она представляла собой блестящую партию, потому что стала очень богатой. Но ни король, ни королева-мать не желали этого брака. Не спрашивайте меня, почему, – быстро и с улыбкой добавила герцогиня, – ведь это дипломатические проблемы, в которых я сама ничего не понимаю. Кроме того, сначала король пообещал своему брату командование армией, отправлявшейся в Италию, как раз чтобы помочь новому герцогу Мантуанскому укрепить свои позиции, а потом в последний момент отказал. Месье ужасно разозлился. Он уехал в свое маленькое бургундское княжество в Домбе и устроил там настоящий мятеж. Вот и пришлось ему бежать, когда кардинал Ришелье послал туда войска…

Маргарита, поудобнее опершись подбородком на сложенные руки, жадно слушала. Взгляд ее, казалось, блуждал по дорогам вслед за принцем. Она никогда не уставала вновь и вновь переживать связанные с ним истории. Она помнила все. В восемнадцать лет он женился, несмотря на все свои протесты, на Марии де Бурбон-Монпансье, которая была на три года старше его. А меньше года спустя, когда его супруга скончалась, произведя на свет такую жизнеспособную и крепкую девочку, что все подумали: именно она забрала у матери все силы, – он очень сильно горевал и, не скрываясь от людей, день и ночь заливался слезами. Принц терзался страшными угрызениями совести, повторяя, что господь именно для того, чтобы наказать его за легкомыслие, отнял у него его дорогую принцессу… Правда, появление на горизонте Марии де Гонзаго мигом высушило его слезы и изгнало из его сердца безутешную скорбь…

Маргарита была вполне довольна тем, что Гастон не слишком долго страдал от своего вдовства, и не слишком задумывалась о той, которая таким чудесным образом излечила принца от мучившего его раскаяния. Едва герцогиня Николь умолкала, малышка бежала к зеркалу и принималась с тяжелыми вздохами вглядываться в свое изображение. Она не могла скрыть тревоги: что же, она всегда будет казаться ребенком? Неудивительно, что Гастон относится к ней с такой забавной снисходительностью, какую приберегают для маленьких девочек! Подумать только, еще вчера он подарил ей куклу! Куклу! В то время как она мечтает об обручальном колечке!..

Однако вечером, когда она надела к ужину красивое платье зеленого затканного серебром атласа, подаренное ей герцогиней, Гастон склонился к ней за столом, где они сидели рядом, и сказал полусерьезно, полунасмешливо:

– Дорогое дитя, имя Маргарита вам совсем не подходит. Вас должны были назвать Анжеликой! Вы похожи на ангела! У вас именно такие глаза, такой цвет лица, такой аромат…

Комплимент прозвучал неожиданно. Маргарита, внезапно сконфузившись, не знала, что ответить. Она густо покраснела и уткнулась в свою тарелку. И тогда Гастон шепнул, ища глазами ускользающий от него взгляд девочки:

– Мне хочется называть вас именно так! Разрешите мне называть вас Анжеликой, когда мы будем одни? Это будет наш секрет… наша общая тайна!

Общая тайна у них двоих?! Никогда маленькая принцесса не придумала бы ничего чудеснее! Она простодушно засияла радостью.

– О да! – воскликнула Маргарита. – Я очень этого хочу!

Гастон, очень довольный своей выдумкой, в благодарность поцеловал кончики ее пальцев. Но, к сожалению, счастье оказалось коротким – лишь на мгновение, а главное – без всякого будущего. Кардинал де Ришелье и сам король, чрезвычайно встревоженные бестолковыми действиями бунтовщика, решили все-таки подчинить его себе, используя любые средства. К тому же его пребывание при дворе принца, заведомо враждебного французской короне, было явно нежелательным. Начались переговоры, которые были скорее похожи на торговлю. Гастону, считавшему себя оскорбленным, предложили извинения и компенсацию. Если он вернется в Париж и согласится больше не заикаться о женитьбе на Марии де Гонзаго, ему передадут управление Амбуазом и Орлеаном, чье имя он уже и так носит в качестве герцогского титула. Он получит сто тысяч ливров под видом собственности Валуа, затем еще пятьдесят тысяч экю в два приема. Все это было слишком щедро для принца, которого можно было захватить при помощи одного-единственного полка, но Людовик XIII отлично понимал, что, сражаясь с собственным братом, он рискует нанести урон чести семьи, а кроме того, искренне считал, что лучше добиться мира, не подставляя под удар человеческие жизни.