Чертово колесо - Михаил Гиголашвили

Майор удовлетворенно кивнул:

— Я тебя оформлю так: послан на Северный Кавказ, внедрен в группу наркодельцов.

— Пиши что хочешь. Но эти два года дай свободно жить.

— Конечно. И помогу, когда наши ребята тебя за задницу возьмут. Небезвозмездно, разумеется...

Пилия покачал головой.

— А как ты думаешь? Ты теперь переходишь в разряд жвачных, которых доят, не забывай! И фининспекция придет ларьки проверять. И участковый. И ОБХСС с ревизорами, и спецотдел со спецпропусками!.. Всем отстегивать придется, ртов много, а после перестройки еще больше станет. Так что готовься к дойке!

— Я сам кого хочешь выдою. Майор усмехнулся:

— Посмотрим.

Пилия начал нагреваться:

— Если ты на нас досье имел, то и мы о тебе кое-что знаем.

Майор косо взглянул на него, зловеще фыркнул:

— Тем хуже для вас, сосунков... — отчего Пилия осекся, замолк (он-то хорошо знал, как самопроизвольно вылетают пули при задержаниях или при «попытках побега» и как часто оружие стреляет по неосторожности именно в ту сторону, куда стрелять вроде бы не должно, и где осторожность особо необходима).

— Ладно. Шутка! — хлопнул майор по столу. — Все равно наступает бардак и кавардак, жизнь перевернется, придут новые морды... Может, и я тут сидеть уже не буду... Или в Глдани, или в бане... девки, поросята, вино, шашлыки... — И майор опять вспомнил дом дяди Михо, который скоро должен стать его поместьем. Зачем ему это опасный и гнилой город? Не лучше ли на травке парное молоко пить, хашламу есть и девок по сараям тискать? Старуху-жену на чердак поселить, родителей с детьми на второй этаж загнать, а на первом жить себе припеваючи! Сколько там еще осталось?

Когда Пилия ушел, майор продолжал что-то чертить на листе, где в центре стояло имя злополучного Карло-буфетчика. Тридцать кило опиума... Сумеет ли он отнять опиум у воров? Если да, то как вообще доказать ворам, что опиум — его? Они скажут: «Ничего не знаем. А если и знаем, то почему это тебя беспокоит?» Но доказывать ничего не надо. Надо прямо предложить: меняю брата Раждена на свой чемодан. Пусть себе возьмут немного, а остальное отдадут. Нет — тогда пожалеют, и крепко пожалеют! Наверное, им неизвестно, что майор имеет доступ в то спецотделение, которое занимается отстрелом воров по указанию самого главного шефа. Не захотят по-хорошему отдать — пристрелить парочку из окружения, живо согласятся!

А опиум можно переработать. Может быть, даже и в том подвале, о котором говорил Пилия... Кто подумает на него, майора Майсурадзе, что он под землей героин производит? Впрочем, зачем? Не надо. Мало ли других мест? Добыть бы чемодан, а там видно будет. Сколько, говорят, из тридцати кило опиума героина получится?.. Если мало — то лучше прямо в виде опиума и толкать, без всяких там тру-ля-ля... цепочки, слава богу, есть... Дай-то Господи, чтобы перестройка в нашу сторону пошла... Мы и продаем, мы и надзираем... А что, во всем мире не так?.. В американских фильмах видели... Но у них там еще гангстеры какие-то, а тут этого допустить нельзя. Зачем гангстеры, когда мы сами все можем?.. Все равно наркотики будут продавать и покупать. Так лучше мы сами будем продавать и под контролем держать, чем на борьбу с оргпреступностью кадры бросать и тылы обнажать! Вот, в Голландии торгует государство гашишем — и ничего, проценты ниже, чем у нас, и деньги в черные карманы не уходят... Не вовремя Пилия уйти собрался. Наше время начинается. Да вернется он, куда денется?.. Побегает без погон и оружия, надают ему оплеух, так и явится на брюхе, будет скулить... Интересно, когда привезут Карло из Мегрелии? Надо место найти для него в камерах... Забито все... Бати надо отпускать... Чего его дальше держать сейчас, когда Сатана сбежал и дело уходит в висяки?

Майор по телефону приказал привести задержанного Баташвили, вытащил его дело и стал листать.

Бати пришел угрюмый, обросший. Синяки на лице стали желтыми.

— У тебя что, Боткина началась? — засмеялся майор. — Ну, садись. Кури. В нарды играть будем.

— Что? — Бати удивился: вместо побоев — сигареты и нарды!

— Играть умеешь? У вас на Вере все фраера. Вот у нас в Сабуртало лучше всех играют... — сказал майор, снимая с сейфа нарды и включая вентилятор.

Бати, продолжая молчать, пытался понять, какую новую комедию и каверзу надо ожидать от жирного мусора.

— Условия такие: если я выигрываю — ты идешь на срок, от восьми до пятнадцати. Если ты выигрываешь — то платишь пятьдесят тысяч долларов и уебываешь к ебени матери!

Бати опешил, плохо соображая, но главное понял — мент просит пятьдесят тысяч долларов, чтобы выпустить. Соберут ли дома такие деньги? Вряд ли. Да и тетка не даст, выкупала уже недавно...

— А нельзя так сыграть, что, если я выиграю, — то заплачу двадцать пять тысяч?

— Нет, нельзя. Условия мои. Проиграл — срок, выиграл — принес бабки и ушел за недостатком улик или, в крайнем случае, как свидетель по делу дяди, но не как насильник. Разницу улавливаешь? Дядю убили Сатана и Нугзар, ты вообще сторона, а с Наной ты — главный обвиняемый. С другой стороны — что такое изнасиловать? — начал развивать майор любимую тему. — Вот, в газетах пишут: девушка в три часа ночи гуляла в парке в одиночестве, потом поймала машину, попросила ее домой подвести, парень полез к ней, а она его ножом ударила и убила. Суд оправдал ее. Почему? Была попытка изнасилования, самозащита!.. А как эту попытку от других отличить? Пальцем тронул — уже попытка. А если не тронешь — какая же тебе баба даст? Значит, считай, что в день в мире происходит миллиард попыток изнасилований, из них девятьсот миллионов — успешные, а остальные — не удались, бабы не дали...

— Мне надо домой позвонить, поговорить, — прервал его Бати.

— Поговори. Только коротко. Вопрос — ответ. Деньги чтоб были завтра, я скажу потом, где передать.

— А нельзя ли поменьше? Они столько не соберут, — попытался поторговаться Бати, но майор отрезал:

— Нельзя. Я делиться должен. Половину только прокурору отдать надо...

— Да он же наш родственник! — вскричал Бати.

— Ну и что? Это там он — родственник, а тут он — прокурор! И притом: он твой родственник, а не мой. Так что звони.

Бати набрал номер и подавленно заговорил:

— Мама, они меня выпускают за пятьдесят тысяч...

Нет, долларов... Да... Да... И... Понимаю... Ну, продай мою квартиру на Вере, я пятнадцать лет сидеть не могу, лучше уж сразу с собой покончить... Да, дело закроет и выпустит. .. Хорошо... — Бати положил трубку. — Вечером еще раз позвонить надо, будет ответ.

Майор усмехнулся и открыл доску:

— Вечером?.. Пусть так. Да и моего ответа, кстати, еще нет... Может, и не понадобятся твои вонючие бабки, если проиграешь... Давай начинай!

Бати дрожащими руками начал расставлять фишки, ошибся.

— Э, да ты, я вижу, скис... Или играть не умеешь?

— Умею, — промямлил Бати обреченно.

У майора сразу началась хорошая игра. Бати ошибался, кидал плохо, шли какие-то двойки-тройки, а у майора то и дело — парные. Несколько раз звонил телефон, майор что-то говорил, слушал и записывал, не переставая играть, и даже один раз поймал Бати за руку, когда тот хотел незаметно закрыть опасную фишку.

Дело шло к проигрышу Бати.

— В тюрьму торопишься, дружок? Ах ты, Ромео из оперы «Амадео»! Амаретто херов! Больше не будешь бабам в жопы бутылки вставлять? И зачем это? У тебя что, члена нет?

— Есть, — вяло отбивался Бати, делая ошибку за ошибкой, рискуя там, где надо осторожничать, и медля там, где надо торопиться.

А майор гнул свое:

— Видишь, как выходит? Ты один раз бабу трахнул, а потом десять лет каждый день весь барак тебя будет дрючить. А, каково? Разницу улавливаешь? И бутылку сунут, и всякое другое. Знаешь ли ты, что в зонах петухи заносят в карцеры и буры, в жопу засунутые, и в гондоны обернутые, карты, пули, патроны, шприцы, перочинные ножи, отраву и даже, говорят, пайки хлеба, во что, правда, верится с трудом — кто будет есть хлеб, побывавший в жопе у пидора? Как думаешь? Вот ты будешь есть? Будешь или нет?

— Прошу вас, хватит! — с дрожью взмолился Бати. — Не могу больше слушать.

— Играй, играй, сучонок.

Бати проиграл, да не просто, а с двойным марсом.

— О! О! — развеселился майор, собирая нарды и закрывая доску. — Двойной! Марс! Но что делать? Два раза тебя в тюрьму посадить не могу, к сожалению. Расстрелять тоже, к еще большему сожалению. А вот щелбан дать могу! Идет? Подставляй лоб!

Обалдевший Бати опустил голову, а майор, беззвучно и высоко подняв нарды, с размаху дал ему по голове загремевшей доской. Бати повалился на пол, а майор положил доску на сейф и, как ни в чем ни бывало, начал перебирать бумаги. Он был уверен, что деньги за Бати дадут — не все пятьдесят тысяч, но сорок. Поэтому дело об изнасиловании надо раздербанить и сдать в архив, тем более, что и Мака просил, и экспертизы никакой нет. Ничего, кроме заявления этой глупой шлюшки.