Хранители Кодекса Люцифера - Рихард Дюбель

– Она прекрасна, – ответила Александра, погрешив против истины. Она сделала книксен. – Я Александра Хлесль.

Женщина в белом кивнула.

– Наш общий друг Геник предупреждал о твоем приезде.

– Для меня большая честь находиться в гостях у жены рейхсканцлера.

Хозяйка Пернштейна, казалось, не услышала Александру. Ее взгляд путешествовал по комнате. Александра спросила себя, как ей следует реагировать на такое доверительное обращение. Оно не было подобающим – но кто она такая, чтобы указывать жене самого могущественного чиновника в империи, что ей подобает, а что – нет? Девушка решила не забивать себе этим голову.

– Ваша сестра здесь больше не живет?

Александра ждала ответа. Глаза хозяйки замка сузились. На мгновение Александра, очевидно, стала для нее совершенно незначительной.

– Я уже давно не бывала здесь, – ответила та наконец.

У Александры возникло ощущение надвигающейся катастрофы. Она нервно сглотнула. Если бы с комнатой была связана какая-то темная тайна из прошлого, это полностью соответствовало бы атмосфере помещения.

– Госпожа фон Лобкович!

Зеленые глаза переместились на Александру.

– Нашу семью разбросало по всему свету.

– Вы тоже, собственно говоря, живете не здесь, а в Праге, – заметила Александра и выругала себя за то, что опять начала свои вечные расспросы. Ей очень хотелось, чтобы ее оставили в одиночестве. Комната, при всей ее душной атмосфере, была определенно предпочтительнее присутствия ожившей алебастровой статуи с кровавым ртом и ледяными глазами.

– Да, – согласилась хозяйка. Белое лицо было неподвижно. – Это моя другая жизнь.

– Я видела вас один или два раза во время процессий. Издалека. С вашим мужем, рейхсканцлером. Вы, естественно, меня не видели. Я хочу сказать… – Александра поняла, что снова начала болтать. Она откашлялась и, опустив глаза, уставилась в пол. Она чувствовала себя маленькой девочкой.

– Это твоя одежда?

– Да.

Хозяйка замка бросила на нее косой взгляд, и Александра попыталась убедить себя, что он не содержал вопроса о том, что Генрих мог найти в ней. Щеки девушки запылали.

– Мы так неожиданно уехали.

– Геник не слишком поторопился? Он иногда так нетерпелив.

Александра попыталась поверить в то, что фраза была преднамеренно лукавой: две женщины, которые беседуют о мужчине и при этом не обходятся без непременного подмигивания. Они были знакомы с этой женщиной всего несколько мгновений, и тот факт, что Поликсена фон Лобкович с такой интимной интонацией говорит о ее возлюбленном, снова заставил Александру почувствовать, что ее только что обидели. Она не знала, как должна отвечать на это.

Хозяйка Пернштейна взяла смятую одежду и небрежно сбросила ее на пол. Затем она открыла сундук и кивнула Александре, дав знак приблизиться. Сундук был доверху набит платьями. Александра увидела сверкающие вышитыми драгоценностями одежды, текучие радужные переливы дорогого шелка.

– Выбери какое-нибудь.

Платье развернулось в руках Александры с тихим шелестом чешуи ящерицы. У девушки возникло ощущение, будто она держит в руках змею – захватывающе прекрасную, но от этого не менее смертоносную гадюку. Она глубоко вдохнула, и запах материи, слишком долго пролежавшей в сундуке, проник в ее горло. Одежда была ослепительно-белой, другой цвет появлялся только в нескольких местах, там, где находились прорези, сквозь которые просвечивала подкладка; драгоценности тоже не были белыми. И подкладка, и драгоценности были красные, что делало их похожими на открытые раны и капли крови, оставленные на одежде ангела. Белые руки снова забрали у нее платье.

– Нет, не годится. Возьми вот это.

В сундуке было с полдюжины платьев, все аккуратно сложенные, одно дороже другого. Красота нарядов была так же велика, как и отвращение, с которым Александра вынимала их одно за другим. Все они были белого цвета, и единственным дополнительным цветом был красный. Именно в красном цвете были выполнены накладные вышивки, нашитые украшения, специально выставленная в прорези подкладка. Большая часть платьев была сшита из дорогого шелка, который на ощупь казался таким же холодным, как кожа дракона. Не могло быть никаких сомнений в том, что вся эта одежда принадлежала Поликсене фон Лобкович. Александра догадывалась, что она должна чувствовать себя польщенной, но то, как ей предлагали одежду, заставляло девушку ощущать себя пониженной в статусе, человеком для которого и поношенная одежда достаточно хороша.

– Вот это. Надень его.

Александра хотела возразить, но прикусила язык. Она нерешительно огляделась. В комнате не было никакой ширмы, за которую она могла бы зайти. Она посмотрела в зеленые глаза хозяйки, ища помощи. Поликсена фон Лобкович улыбнулась, затем развернулась и вышла из комнаты. Александра, дрожа всем телом, осталась стоять на месте с платьем в высоко поднятых руках. Выражение глаз, улыбка и само промедление, предшествовавшие уходу хозяйки замка, будто послали Александре сообщение. Сообщение это гласило: «Я подумала, что тебе понравилось бы раздеться передо мной». Самое страшное заключалось в том, что в течение нескольких секунд, пока Александра тонула в изумрудных глазах, это почти соответствовало истине.

«Беги», – сказал внутренний голос.

Она подумала о Генрихе.

«Александра Хлесль, ты просто глупая девчонка», – прошептала она. Но это прозвучало неубедительно.

Платье было слишком велико в груди и слишком узко в бедрах. Александра была стройнее любой принцессы, но, тем не менее, на платье образовались уродливые складки. Она почувствовала себя еще более униженной, чем раньше. Запах пыли преследовал ее и, кажется, проникал ей в кожу. Она попыталась застегнуть ряд крючков и петель, который тянулся сзади почти по всей длине платья, но с трудом могла сделать это. И тут девушка внезапно почувствовала теплое, нежное прикосновение чьего-то дыхания на затылке, чей-то палец провел вверх по ее позвоночнику, и голос Генриха едва слышно прошептал ей на ухо:

– Я помогу тебе.

Александра невольно прислонилась к нему. Он мягко отстранил ее, чтобы застегнуть петли. Больше всего ей хотелось расплакаться – такое облегчение она испытала от его присутствия. Она почувствовала его губы у себя на затылке и вздохнула.

– Ты только посмотри, – неожиданно произнес голос у двери, хриплый от ярости.

Сердце Александры сжалось.

25

Ужин проходил в тишине, которая резала слух Александры. Генрих сидел напротив нее, уставившись в свою тарелку. Она чувствовала его взгляд на себе только тогда, когда не смотрела на него. Но как только девушка поднимала голову, он отворачивался. Хозяйка Пернштейна молча клевала маленькие кусочки пищи с тарелки. Глядя на то, как они измельчаются зубами, поблескивающими за красными губами, – превосходными зубами, единственным изъяном которых было красное пятнышко помады, – Александра думала о трапезе волка, с чьих губ капает кровь добычи. Ей пришлось отвести взгляд, иначе она была бы не в состоянии проглотить ни одного кусочка.

Девушка все еще не понимала, что произошло. Она почувствовала дыхание Генриха и его поцелуи у себя на затылке, и хорошо знакомая дрожь пробежала по ее телу. Он прикоснулся к ней именно так, как она хотела. Его голос шепнул ей на ухо именно то, что она хотела услышать. И все же…

Когда она испуганно обернулась, Генрих стоял у двери и смотрел на нее широко раскрытыми глазами. Она краем глаза заметила, как рядом блеснуло что-то белое, и почувствовала как чья-то рука легла ей на плечо и мягко, но непреклонно снова развернула ее, заставив стать спиной к двери.

– Я еще не готова, – произнесла Поликсена фон Лобкович.

Александра услышала тяжелые удаляющиеся шаги Генриха. Воспоминание о поцелуе в затылок жгло ее, как огнем. Она не знала, что должна говорить, куда должна смотреть. Запах старой одежды почти душил ее. Ее колени дрожали, и в глубине души она не была уверена, от чего – от страха ли, стыда или желания. Отталкивающая комната, обстановка которой напоминала военное укрепление перед последней, решительной атакой невидимого противника, вращалась вокруг нее.

– Посмотри на себя, – произнес голос, который еще недавно звучал так же, как голос Генриха. Или ей только казалось, что так? Может, ей просто хотелось этого?

Александра посмотрела в полуслепое зеркало. Поликсена фон Лобкович стояла рядом с ней – холодный, сияющий ангел рядом с переодетой батрачкой. На фоне белой одежды лицо Александры выглядело больным, а красные пятна на ткани казались грязью. Возможно, брызжущая энергией Александра могла бы составить конкуренцию женщине, обладающей мраморной красотой, если бы на ней было одно из ее голубых со стальным отливом или темно-красных, как бургундское вино, платьев. А сейчас она производила впечатление абсолютно неудавшейся попытки скопировать красоту другого человека. Она выглядела нелепой, безобразной и толстой. От женщины, стоявшей рядом с ней, исходил очень нежный, прохладный аромат лаванды. От нее же просто воняло.