Я охочусь на тебя (СИ) - Mazurenko

событий… — Чарльз наклонился вперёд и вынул из папки ещё пару бумаг.

Глаза Дилана налились кровью, впившись в листы:

— Счëт?..

— Агата спрятала эти бумаги. Может быть, хотела воспользоваться ими сама.

— А… откуда у вас эти бумаги?

Глазëнки Чарльза стали бегать, и обострëнный горем взор Дилана мигом уловил это.

— Как вам удалось достать их, если Агата спрятала эти бумаги?

— Они находились… в библиотеке. В доме.

— А. И вы просто заявились да попросили отдать эти бумаги? И вам их с вежливостью дали?

— Я… — начал Чарльз.

— А не с библиотеки ли начался пожар?

— Агата оказала сопротивление и не желала отдавать бумаги!

— Ходили слухи, что кто-то связал владелицу особняка, взломал сейф, а затем поджёг библиотеку. Не вы ли это сделали? — Перечислил Дилан, задав в конце вопрос.

Вжавшись в спинку кресла, Чарльз старательно избегал взора молодого юноши.

— А даже если и так! Что это меняет?

— Что Агата не скрывала от меня этого счëта. Просто сама не знала.

— А, возможно, знала и специально прятала в сейфе!

Приподняв бумаги, Дилан бесстрастно воззрился на них:

— Но вы взяли эти бумаги не для меня. Для себя. Вышло воспользоваться?

Чарльз с брезгливостью поджал губы.

— Получается, не вышло. Ладно. Выходит… у меня имеются деньги. — Губы Дилана искривились в горькой усмешке. — А зачем они мне теперь? Всё, что можно было просрать, я просрал.

— Однако вы ещё можете обратить эти бумаги против вашей обидчицы…

Где-то в груди Дилана стало зарождаться предчувствие чего-то большего…

Кристофер поклал ладонь отцу на плечо, однако Лукас с нетерпением сбросил еë, покатавшись к выходу в инвалидном кресле.

— Чтобы проделать подобное, нужно быть абсолютным садистом. — Покосившись на собеседника, Кристофер не поменял позы. — Не так ли… Дилан?

Тот пустыми глазами глядел в дверной проём.

— Нет. Я не садист. Я просто хочу, что ей было так же хреново, как и мне. И сам об этом позабочусь.

— Простите, что теперь оставляю вас. Наши сотрудники будут рады сделать всë для того, чтобы ваш отдых прошёл комфортно. — Сказал Юма.

— Аригато годзаймас. — Ответил ему Сэм.

Дилан прижался к тонкой стене, слушая голоса через шуршание маски. Всё склалось как нельзя лучше. Даже смена администратора играла им на руку. Вместо того, чтобы пойти к регистрационной стойке, Юма почему-то направился в левую сторону холла.

Агата произнесла Рэйчел:

— Ну что, айда в сауну?

— Ага! Ага! Конечно!

Портье выругался, юркнув в нишу с вазами.

Юма в задумчивости прошёл мимо и даже не повернул голову. Замерев, Дилан прислонился затылком к стене и ждал.

Полчаса девушкам должно было хватить, чтобы размякнуть и расслабиться… И Манака должна была пойти на перекур три минуты назад. Она постоянно так делала, если поситителей практически не было.

Скользнув назад в холл, Дилан пошёл спокойно, словно по собственным делам.

Навстречу портье по холлу шла Манака.

Парень побледнел, однако не сбился с шага.

Она задержалась перед перекуром? Ничего.

Это не помешает Дилану. Он заглянул в ближайшую стеклянную дверь и обнаружил Сэма.

“Странно, что он один. Куда подевался второй? Впрочем… неважно. Если второй возвратится, я успею прикончить и его. А Агата… сама после умрёт от вины. Я просто удеру из тюрьмы и начну всë сначала… ага…”

Горячий воздух из приоткрытой двери дыхнул в лицо Дилана и пихнул вперёд.

Японец лежал животом на скамье и лениво посмотрел за плечо через упавшие волосы.

Что-то пробубнив по-японски, мужчина отвернулся. Дилан же, повинуясь колотящемуся сердцу, схватил японца за чëрные волосы, оттянув голову назад.

“Это тебе… за дружбу с этой гадиной”.

Прежде, чем японец успел издать хоть звук, нож прошëлся по его горлу и перерезал гортань. Портье отлично знал, как сильно надо надавить, чтобы плоть раскрылась…

Японец попытался встать, а Дилан в странном порыве развернул к себе его лицо.

Паника пополам с раздражением пробежалась по спине портье, стукнув в голову. Уронив умирающего назад на скамейку, Дилан отступил обратно и оставил отпечаток в растекающейся кровавой луже.

Он выругался и на одной ноге прыгнул к двери, сняв измаранный тапок.

— Я прикончил… не того…

Мучительная тревога потекла по его венам, погнав прочь. Порезы, которые затянулись на руке, стали ныть да чесаться, требуя внимания к себе. Задыхаясь, портье ринулся к себе в убежище.

Упаковка лезвия шуршала у Дилана в руке, однако парень никак не решался открыть его.

— Ну что, они приехали? — Чарльз замер возле дверей сарая, с подозрением оглядывая Дилана и обстановку. Мужчина был одет в чëрные брюки и чëрную зимнюю куртку. — Что ты тут делаешь?

— Ничего. — Дилан стянул с лица маску.

Глаза Чарльза стали уже и он коротко втянул воздух:

— Что ты натворил?

— Прикончил. — Последовал ответ.

— Кого? — Лицо Чарльза вытянулось от удивления.

Дилан молчал. С тяжёлым дыханием Чарльз приблизился к нему и нагнулся, чтобы поймать взор парня.

— Кого ты прикончил, Дилан?

Тот сжал в кулаке упаковку с лезвием и процедил:

— Не того. Отдыхающего, который… с толстым другом приехал.

Чарльз запустил пальцы в собственные волосы. На его лице проступил ужас.

— Какого… Чего? Чего?! Зачем?! Тебе что, потренироваться приспичило?! Сдохнуть должна лишь Агата! Лишь она!

Помотав головой, Дилан сжал лезвие:

— Агата должна страдать.

— Агата должна сдохнуть! И всë!

Дилан помолчал, усмехнувшись краем рта:

— А ты, оказывается… ни хрена не понимаешь.

— Чего я не понимаю?! Чего не понимаю? Что мы не должны допускать лишних смертей?! Догадываешься, что скажет Лукас, когда узнает?!

— А он и не узнает. Правда?

Тяжёлый и немигающий взор остановился на Чарльзе, пригвоздив его к земле.

— Я… не гарантирую. — Ответил Чарльз.

— И что ты станешь делать без меня? Прикончишь Агату сам? — Тело мужчины мелко задрожало от смеха. — Ты прикончишь. Да. Да ты даже курицу прирезать не сумеешь. Тебе слабо. Ты трус. Если дать в твою руку нож, ты станешь размахивать им. Вж-ж, вж-ж… а сам промахнëшься. А когда попадëшь — первый же перепугаешься до чëртиков.

Чарльз сверкнул глазами, склонился, прошипев в лицо юноше:

— Поглядим.

Окошко покрылось изморозью — сейчас снаружи нельзя было сказать, есть ли внутри сарая свет. Но свет был и не нужен. Всё известно наперёд, каждое движение изучено до мелочей… В металлической коробке хранилось всё, что необходимо. Бинты, жидкость для обеззараживания и, главное… лезвия. Пальцы Дилана тряслись настолько сильно, что содержимое чуть не упало на пол. Прижав лезвие к коже предплечья, Дилан… надавил… посильнее… Выступила кровь. Лезвие проталкивалось всё глубже, кровь уже текла по пальцам, капая на пол.

Мышцы его лица сокращались от эйфории, от боли,