Рейтинговые книги
Читем онлайн Солдат великой войны - Марк Хелприн

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 116 117 118 119 120 121 122 123 124 ... 172

В наружной стене имелась большая «дверь», через которую он залез в пещеру, и по узкому прямоугольному окну с каждой стороны. Все три отверстия закрывались стальными ставнями с петлями наверху. Маленькое окошко открывалось по центру ставни, которая закрывала «дверь», а саму ставню, очень тяжелую, приходилось поднимать и опускать лебедкой. Стальной люк вел на крышу. Лестница отсутствовала, так что приходилось подтягиваться. От крыши, по существу узкому уступу, вырубленному в скале, вертикальная стена в сто метров уходила к самой вершине, напоминавшей иглу размером с коновязь. Уступ-крыша служила отхожим местом. На нее вылезали, отклячивали зад, ухватившись за два крюка, и лишнее летело вниз, почти на тысячу метров.

Алессандро зажег лампы. Лишь тонкая полоска оранжевого света осталась на западе, огни австрийских и итальянских окопов сверкали в темноте, которая опустилась на них часом раньше.

Он сложил пустые рюкзаки, отправил их на полки, расстелил постель (койка стояла у стены с надписями) и приготовил все необходимое на случай ночного нападения австрийцев, хотя полагал, что вероятность такой атаки гораздо меньше, чем днем. Тем не менее он закрыл ставни на засовы, почистил и зарядил «маузер», повесил «кольт» и штык на колышки рядом с койкой. Колышки, аккуратно вбитые в гранит, напомнили ему принца Уэльского, и он заснул, грезя прекрасными надушенными женщинами с розовой кожей и возбужденными, развратными взглядами. Но когда проснулся глубокой ночью, воспоминания об их прекрасных телах вызвали воспоминания об Ариан, и он чуть не завыл от отчаяния.

* * *

Возможно, потому, что изоляция – мать методичности, порядок, который поддерживал Алессандро на заоблачном наблюдательном пункте, мог бы дать сто очков вперед даже мостику флагмана Королевского флота. Когда звонил телефон, он уже сидел рядом, полностью подготовившись к передаче донесения. Доукладывал четко, по-военному, словно всю жизнь только этим и занимался. В первые два дня он дважды предупредил итальянские аванпосты о готовящихся воздушных атаках. Из-за сильного ветра и разреженности воздуха не слышал самолетов, но видел в подзорную трубу, как они огибают самые восточные пики Швейцарии. По одному он бы их не заметил, но эскадрилья из пяти, двигающихся синхронно, позволяла разглядеть их – с помощью подзорной трубы – на расстоянии в сотню километров. Его донесение оценили по достоинству, но и предупредили: если он может обнаружить австрийскую эскадрилью за сто километров в мире, скованном льдом, тогда, возможно, кто-то мог заметить и его. И он никогда не расслаблялся, часто поглядывая на люк, ведущий на крышу, и прислушиваясь к ударам по крюкам, которые забивали в скалу внизу. Крюки могли забивать медленно и бесшумно. И враги, подбирающиеся к нему, могли ночью подняться на чуть-чуть, а потом уйти до следующей ночи. Не следовало исключать и другой возможности: австрийцы могли подняться на вершину с другой стороны, никем не замеченные, а потом в полнейшей тишине спуститься к наблюдательному посту на веревках.

В пещере царил холод. При открытых стальных ставнях, а открытыми они оставались большую часть времени, вода замерзала. Ветер порой задувал так сильно, что от перепада давления у него закладывало уши. Случалось, что гипнотическое посвистывание ветра в щелях между ставнями и стеной резко прибавляло громкости и могло перекрыть гудок пассажирского экспресса. У него не получалось ни игнорировать звук, ни что-либо делать до прекращения этого дикого шума, от которого вещи вибрировали на столе, сползая к краю, и сваливались с крючков.

Во время грозы с громом и молниями, которая случилась через два дня после его прибытия, вибрации от ветра достигли такой силы, что сбросили на пол сразу все гранаты. Алессандро лицезрел этот кошмар сидя на веревочном стуле, завернувшись в одеяло и с кружкой горячей воды в руках. Внезапно раздался дикий визг, а в следующий миг гранаты уже прыгали по каменному полу. Бежать было некуда, открыть железную ставню и выкинуть гранаты он не успевал, так что оставалось только ждать взрыва, который размазал бы по стенам его плоть и кровь. В этот момент, глянув на кружку с горячей водой, он подумал, что это последнее, что он видит, и ощутил безмерное сожаление, потому что выглядела жестяная кружка грустнее грустного. Но гранаты не взорвались, и с того момента он хранил их на полу, положив рядком.

Скоро он устал от сексуальных приключений принца Уэльского. После пятого или шестого прочтения визиты в парижский бордель возбуждали не больше, чем ежедневная прогулка в магазин скобяных товаров. Через три дня он вскрыл посылку с наклейкой: «Сюрприз: не вскрывать три дня». В посылке лежал свежий лимон. Возможно потому, что он периодически замерзал и оттаивал, вкус стал довольно странным, но Алессандро использовал его, чтобы подкислить семгу (одну банку) и две кружки чая.

В один присест он мог прочесть лишь несколько строк «Новой жизни». Они обретали магические свойства, и он видел, как они плавают в темноте под потолком, поют и кувыркаются в воздухе, словно неизвестные науке рыбы в глубинах моря.

Днем он часами просиживал на веревочном стуле, завернувшись в одеяло, прислушиваясь к редким ударам сердца. Когда их становилась меньше сорока в минуту, а конечности немели от холода, Алессандро заставлял себя двигаться. Чтобы подняться и отбросить одеяло, приходилось превозмогать боль, но Алессандро это делал и начинал медленно кружить по пещере. Сначала его шатало, но потом мышцы все больше включались в работу. Он останавливался, нагибался, шел дальше. Когда чувствовал, что вновь ожил, несколько часов делал физические упражнения, пока не начинал тяжело дышать, ему становилось жарко, его прошибал пот. Этим он восстанавливал форму. Большая высота, скудное питание и физическая нагрузка закаляли душу. Он перестал читать, но прочитанное само всплывало в сознании – иногда фразами, а то и по одному слову. К примеру, слово bellezza[78] вращалось, как сверкающее спицами колесо, останавливалось, вращалось в обратную сторону, словно женщина, которая хотела, чтобы ею восхищались. Потом призрачно улыбалось, пульсировало тошнотворным зеленым светом и взрывалось серебряными искрами, которые исчезали в черноте. Другие слова исполняли другие танцы. Иногда сталкивались перед ним в воздухе то ли в поединке, то ли соблазняя друг друга.

Вечерами после обеда он наблюдал за пламенем лампы. Когда завывания ветра усиливались, оно двигалось, словно бездна пыталась его загасить. Ветер и тьма, казалось, говорили: если только пламя сдастся и погаснет, оставив после себя лишь белый дымок, ветер наберет невероятную силу и станет безмерно холодным, засвистит миллионом флейт высоко над горами льда и утащит во мрак, туда, где у пространства нет границ, а время вечно… но огонь продолжал гореть, колыхаясь за тонким, хрупким стеклом, и освещал комнату, превращая все вокруг в золото.

* * *

Австрийцы не могли сконцентрировать силы для наступления или погреться на солнышке под открытым небом, пока Алессандро видел их из своей вырубленной в скале пещеры и направлял снаряды по входам в их тоннели и окопы. Иной раз по его наводке снаряды разносили бункеры, вскрывали тоннели, рвали людей в клочья. Понятное дело, австрийцам такое не нравилось.

В четыре часа утра звонок телефона вырвал Алессандро из глубокого сна. Он скатился с койки, нашел в темноте стол, схватил трубку.

В ухо ударил треск статических помех.

– Да?

– Алессандро? – осведомился незнакомый голос, продираясь сквозь шум.

В темноте, с одеялом на плечах, сжимая в руке трубку, еще туго соображая, Алессандро чувствовал, как его шатает.

– Что?

– Это ты?

– Это король.

– Я хотел убедиться, что еще до тебя не добрались.

– Кто?

– Облака разошлись примерно полчаса назад, и мы увидели над тобой огни.

– Надо мной?

– Да. Они, должно быть, поднялись с другой стороны.

– Ночью? – изумился Алессандро.

– Мы наблюдали за ними, но потом все затянуло облаками. Ты, наверное, захочешь подготовиться.

– Спасибо, – ответил Алессандро. – Сколько их?

– Четверо.

Алессандро задумался, прислушиваясь, пытаясь сквозь завывания ветра и треск помех уловить звук шагов на крыше или клацанье металла.

– Спасибо, – повторил он и положил трубку.

Под завывания в щелях между скалой и железными ставнями он всматривался в темноту и не видел ничего, кроме непонятных вспышек в глазах.

Он зажег лампу, пододвинул деревянный патронный ящик поближе к кровати, переставил лампу на него. Положил раскрытый томик «Новой жизни» обложкой вверх на пол неподалеку от изголовья. Потом отбросил одеяло, заправил рубашку в штаны, застегнул пряжку, надел самый толстый свитер и сел на пол, чтобы зашнуровать высокие ботинки. Пальцы двигались со скоростью веретен в прядильной машине. Никогда еще он не делал ничего так быстро, а покончив со шнурками, тут же вскочил, чтобы снять со стены револьвер и штык. Затягивая ремень, на котором висела кобура, вспомнил, что никогда не стрелял из револьвера. Потратил драгоценные секунды, чтобы достать револьвер, откинуть барабан. Шесть круглых торцов патронов, расположенных по кругу, успокоили его. От этих кругляшей зависела теперь его жизнь, точно так же, как прежде – от стальных заостренных штырьков, вбиваемых в скалу.

1 ... 116 117 118 119 120 121 122 123 124 ... 172
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Солдат великой войны - Марк Хелприн бесплатно.

Оставить комментарий