Поцелуй у ног богини - Александра Нарин

приходится всё растолковывать помногу раз, Мария, словно глухонемая, не понимает. Он терпеливо говорит: «Мы сейчас поедем на метро в наш район. Может быть, Азифа и Гоувинда не будет, уйдут куда-нибудь». Она кивает и кивает, мой глупый нежный человек. В потоках чужих Мария уже обречена на одиночество, но ей всё равно. В толпе для неё не существует никого, кроме Амира.

Со станции они едут на автобусе. Людей за окном так много, что Марии с непривычки кажется, что они движутся в два слоя по головам друг друга. Она сидит на предпоследних местах «только для леди», а Амир с последнего дует ей на затылок, пока никто не смотрит. В давке они наедине.

В это время Азиф уходит передать бакшиш – взятку одному продюсеру, а потом решает перекурить с другими знакомыми «сорняк». Гоувинд отправляется к подруге, Мукте. Мария и Амир разминутся с ними в лабиринтах Версовы – окраины района Андери.

Много лет назад Версова была деревней, в которой пираты из Омана перерезали всех жителей. Но ни одна моя часть не остаётся мёртвой, даже камни рождают деревья, а уж люди… Версова ожила и разрослась. Она трещит по швам от изобилия соседей, детей, крошечных чайных. Она завешена сохнущей одеждой – горами пёстрых тканей. Здесь всюду разбросана рыба, кошки и крысы наелись ей до отвала. Тесно жмутся стенами дома, разноцветные, как игрушки.

Амир купил пять яиц и четыре пакетика кофе в лавчонке, где рыжей пылью присыпаны леденцы, журналы за все месяцы года, коробки чая, сигареты. Яйца продавец сложил в прозрачный пакет, к улыбке Марии, привыкшей к картонной упаковке. В другой лавке он купил связку бананов. Грустно посмотрел в кошелёк, на тонкую полоску красно-зёленых рупий. Мария удивилась, что обед их будет такой плохой, но ничего не сказала.

Амир зашёл в чайную рядом, схватил со стола воду и вылил себе в горло – жарко. Мария захохотала, никогда не видела, чтоб пили так, не касаясь губами бутылки.

Женщины и маленькие дети смотрели на неё с восторгом, а мужчины со сдержанным одобрением. Мария улыбалась всем, как будто они были продолжением её Амира. По задворкам и проулкам, от которых у неё поплыла голова, пришли к дому.

На пластмассовой табличке золотыми буквами было написано «Дворец Ашриты». Амир отогнул сетку, которой завешивали от крыс бетонную террасу. Узкой лестничкой получалось идти только по одному. Двери в квартиры были завешены шторами. За шторами кто-то шевелился, разговаривал, играли песни.

Поднялись на последний этаж. Мария удивлялась каждому закутку, глаза её стали почти круглыми.

Все иностранцы так глядят на меня, уж поверьте. А в старые кварталы Версовы они сроду не ходят. Разве что фотографы – поснимать народ и напечатать в каком-нибудь своём журналишке о том, как мы бедны и страдаем. А ведь мы страдаем не больше других.

Во Дворце Ашриты

Я живу на клочке земли,

Выращенном из усталого океана,

Где-то на краю вселенной.

АРУНДХАТИ СУБРАМАНИАМ, «ГДЕ Я ЖИВУ»

В конце лесенки оказалась площадка, заставленная мужской обувью. С одной стороны площадки находилась арка на узкий балкончик, а с другой – деревянная дверь в квартиру. Для Марии арки, лесенка, сам дом казались уменьшенным, сжатым, а себя она ощущала большой. Она сняла сандали внутри квартиры. Амир сказал, что обувь нужно снимать у входа, на площадке.

Он не закрыл дверь, и окна оставались распахнутыми. Внутри плескалось солнце, играло на светлом мраморном полу. На этом красивом полу было постелено два неказистых матраса. Матрасы и столик с пыльными книгами оказались единственной мебелью первой комнаты. Стены комнаты были покрашены розовым, который потемнел внизу ближе к полу от человеческих спин.

Через арку было видно окно дальней спальни, в нём близко и тесно стояли дома. Голоса соседей затекали отовсюду, будто квартира полна невидимых людей. Не умолкая кричали птицы. У самого балкона постукивали, переливались приятной мелодией листья пальмы.

Арка вела в фиолетовую кухню со столешницей, раковиной, похожей на глубокий колодец, антресолями под потолком, полными тёмного хлама. Там тоже больше ничего не было, кроме коробок по углам. Мария хотела спросить: «А где стол?», но промолчала.

Дальняя комнатка оказалась синего цвета, с резной деревянной кроватью, усыпанной рубашками, брюками. Такие же вещи висели по стенам на гвоздях. Валялись бритвы, пепельницы с окурками, пивные банки. Амир схватил в кухне огромный веник и принялся сметать пепел, который раздул ветерок.

– Если я не сделаю, никто не сделает, – забормотал он.

Между синей комнатой и кухней втиснулась узкая душевая. Душ, обросший зелёным грибком, крепился к потолку. Амир показал, как его включить, повернув тугой рычаг. Тонкие брызги чуть тёплой воды разлетелись во все стороны, попадая в крошечную раковину и розовый унитаз.

Глаза Марии распахнулись так широко, что, не читая её мыслей, любой бы догадался: она привыкла к квартирам вроде тех, что продают теперь в новых кондоминиумах: просторных и чистых, с красивой мебелью. Амир же гордился своим жилищем и лучшего не видал. Оно и вправду было веселей мрачных сводов дома в Асансоле.

Он сказал:

– С таким дизайном и за такие деньги жилья теперь не снимешь.

Мария засмеялась слову «дизайн», но ей нравилось, как сверкает пол от лучей солнца, разноцветные стены, прячущие бедность. Мария не верила, что они всерьёз останутся здесь надолго. Она ещё не разобралась, что выживание обеспечивалось в складчину с друзьями.

По очереди они отмылись от копоти дороги. Амир объяснял, как варить кофе в кастрюльке на плитке с железными ножками и одной конфоркой. Он поставил кастрюлю и вскипятил воду, потом засыпал в кипяток два пакетика «Нескафе». Мария снова засмеялась этой плитке и кофе. Амир посмотрел на неё, как на очень глупого ребёнка, и тоже заулыбался, показывая тонкие белые зубы.

– Кофе в пакетиках всегда лучше качеством, чем кофе в банках, – сказал он.

Он расстелил на пол циновку из бамбука. Напились кофе, убрали чашки. Потом долго сидели рядом на циновке, схватившись за руки. Амир мечтательно рассматривал стены, Мария коснулась рукой его лица, и они стали целовать друг друга. Потом он вскочил, закрыл входные двери на ключ, задвинул створки окон с узорными непрозрачными стёклами. Сходил в дальнюю комнату и закрыл там окно тоже. Он как будто не видел Марию от смятения, одним резким движением он сорвал её юбку и без всяких ласк соединился с ней. Она удивилась лёгкости его тела, похожей на лёгкость