Вид на счастье (СИ) - Гут Этта

Потерявшаяся в ощущениях Петра металась, закидывая назад руки, поддавала бедрами, упиралась пятками в стол и широко разводила колени, чтобы стать еще доступнее для ласк…

— О господи! Я… Мне кажется, я… сейчас… Это так… так… — залепетала она, выгибая спину и закатывая глаза.

Алексей рыкнул, опустил ее на стол, резким движением притянул на самый край, а после буквально насадил на свой по-прежнему обтянутый латексом член. Это было больно и в то же время так яростно-приятно, что Петра задрожала всем телом, застонала сквозь стиснутые зубы и кончила, освобожденно залепетав после:

— Бо-же-мой… Боже-ж-ты-мой-родненьки-ий… Мамоньки мои…

— Жива?

Петра приоткрыла один глаз:

— Кажется…

— В душ?

— Не-ет… Я сейчас не дойду. Упаду, ударюсь головой об пол и умру молодой.

— Я тебя спасу от столь страшной участи.

Алексей вновь как-то очень ловко перехватил разморенное тельце Петры, поднял, перекинул себе через плечо, донес до душевой, где и сгрузил под теплые струи воды.

— Не уходи, — попросила Петра.

— Да куда ж я от тебя теперь денусь?

— Надеюсь, никуда. Потому что в противном случае я буду приходить под окна твоей клиники, рисовать всякие там свои петроглифы на плакатах и петь романтические баллады. И если рисую я хорошо, то пою громко, но очень фальшиво. В последний раз, когда на меня накатило такое вот странное желание — спеть, соседи вызвали полицию.

— Ужас какой, — со смехом откликнулся Алексей, а после, стянув с себя презерватив, шагнул к Петре под струи теплой ласковой воды и поинтересовался: — А пела-то хоть что?

— Отстань!

— Да ладно тебе! Спой, светик, не стыдись!

И тогда Петра набрала в грудь побольше воздуха и заорала, глядя в близкие, полные нежности и одновременно насмешливые глаза:

— Ой, Лёха, Лёха, мне без тебя так плохо.

На сердце суматоха — я точно говорю!

Ой, Лёха, Лёха, не потерплю подвоха,

Осталось только охать, я так тебя люблю!

Что еще сказать? Новый год они встретили вместе, вдвоем. А на следующий их было уже трое. Причем Петра умудрилась родить тридцать первого декабря, этим еще и на остаток дней закрыв для себя тему выбора подарка мужу на этот праздник. Можно ведь особо голову-то не ломать, если главный подарок вот он: сначала плачет и разевает беззубый рот, потом делает первый шаг и произносит первое слово, потом куролесит и треплет нервы, а потом… Нет, все это действительно потом. А пока… Ну Новый год же!

ЧАСТЬ 3. ЧЕРЕЗ СТЕКЛО

Глава 1

— Опа! — сказал Дар и захохотал.

Вообще-то звали его иначе — Эльдар. Эльдар Муратов. Но Лена знала, что свое полное имя он ненавидит. Настолько, что, когда девицы, охочие до общения с этим улыбчивым и нахальным красавчиком, заводили: «Эльда-ар! Эльда-арчик!», делался похож на пациента зубоврачебного кабинета, явившегося на прием с острой болью.

А вот самой Лене имя Эльдар нравилось. И Дар тоже. И даже Эльдарчик в качестве ироничного прозвища было ничего так. Всяко лучше Фифы! Фифа, блин! Прицепилось — не отделаешься. А куда деться, если фамилия Фифанова? Отец говорил, что и его в школе дразнили именно так: фифой. Но он-то размером со шкаф с антресолями! А Лена в мать пошла — ростом метр с кепкой и конституция птичья — того гляди ветром унесет, крылья не понадобятся. А на смазливой, совершенно детской мордочке глазки формата «наивняк на базе».

Трындец. Фифа.

— Шоу «За стеклом»! — продолжал ржать Дар, и Лена протиснулась мимо него в номер, чтобы осмотреться.

Комната была просторной и светлой. Огромные окна смотрели на раскинувшийся внизу праздничный, украшенный накануне уже близкого Рождества и Нового года Берлин. Две отнюдь не узенькие кровати разделял довольно широкий проход с тумбой по центру. Напротив на стене плоский телевизор. Под ним стол и вдвинутый под него стул. Просто здорово. Когда их группа, совершавшая экскурсионное турне в рамках программы по обмену студентами-лингвистами, останавливалась на ночевку в предыдущем немецком городе, то их расселили в каком-то хостеле с двухъярусными кроватями. А тут — красота и богачество. Вот только…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Стеклянная баня — раздевалка через дорогу, — продолжал веселиться Дар.

Лена обернулась и обомлела: там, где по традиции располагались «удобства», все реально было из стекла! Вот вообще все! Разве только туалет оказался огорожен матовыми стенками, и в него вела матовая же стеклянная дверь. А вот душ от комнаты был отделен стеклом самым обычным — идеально чистым и прозрачным. Да, имелась плотная снежно-белая занавесочка, которую можно было задернуть, прикрываясь от соседки по комнате… Но соседки-то не будет, а будет сосед!

— Фифа, тебе известно такое занятное извращение как вуайеризм? — Дар толкнул обомлевшую Лену локтем в бок и снова заржал. — Нет? А придется постигать!

Лена сопнула носом и, решительно повернувшись, рубанула:

— Никакого вуайеризма! Договор отменяется!

— Ну Фифочка… То есть, Леночка! — заныла из коридора Машка Серова, с которой и был заключен тот самый договор, только что поставленный под огро-о-омное сомнение.

— Не будь занудой! — поддержал ее Сашка Ивашов и набычился.

Особым умом он не отличался, и Лена вообще не понимала, чего Машка в нем нашла. Ну стать молодецкая, ну плечищи, ну, как шептались, член до колен, прости господи, но ведь с его носителем еще и разговаривать о чем-то надо! А в том, что Ивашов на это способен, у Лены всегда были некоторые сомнения. Но, видимо, такого рода таланты Машку интересовали в последнюю очередь, а вот «член до колен» в первую. Это и стало причиной всего происходящего. Машка мутила с Сашкой всю поездку, и наконец у них все срослось. После был следующий шаг: парочка выбрала слабое звено — естественно, Фифу! — и подвалила к ней с предложением. Тем самым, от которого нельзя отказаться. Суть его была проста: Фифа дает согласие, что до конца поездки с ней в одном номере будет жить сосед Сашки, в то время, как сам Сашка переселится к Машке, чтобы наслаждаться насыщенной половой жизнью…

И все бы ничего, но соседом Сашки был Эльдар! Лена и так-то на него смотреть спокойно не могла — сразу внутри все замирало. Другая, может, и порадовалась неожиданному раскладу и открывшимся из-за него возможностям, но Фифа на то и была Фифой, чтобы вместо того начать умирать от стеснения, которое, как и всегда, самым естественным для нее образом вылилось в холодность и отстраненность. Дура!

Вздохнув, Лена отмахнулась от по-прежнему нывшей Машки и решительно протопала к дальней от «стеклянной бани» кровати, на которую и уселась демонстративно.

— Ладно. Данное слово обратно ведь брать нехорошо.

Машка заорала о вечной любви, и даже Сашка заулыбался, изображая радостного троглодита. Один Дар остался недоволен:

— Э-э-э! — воскликнул он. — Фифа! Твое место у параши!

— Эльдарчик, — гнусно-елейным тоном отозвалась Лена, — кто опоздал, тот не успел.

— Зараза ты, конечно, и я тебе это припомню, — отозвался Дар, хищно щурясь. — Но, если честно, мне пофиг. Меня Маринка с Лерочкой к себе на рюмочку чая вечерком приглашали, так что… Ну, сама понимаешь.

Лена понимала. Что уж тут могло быть непонятно? Настроение вмиг стало пакостным. Вот балда! А ведь такие мечты вынашивала! Эх! И догадал же господь родиться не Лерочкой или Мариночкой, а Фифой! И влюбиться не в такого же ботана в очках на стопятьсот диоптрий, а в красавчика с редким именем Эльдар! Дар, блин! Подарочек к началу нового учебного года!

Не ждавшая никакой засады Лена приперлась тогда на первую пару и влипла. Сразу. По уши. Любовь влетела тяжелым кулаком прямиком в солнечное сплетение, и Лена Фифанова — фифа, блин! — какое-то время, показавшееся бесконечно долгим, просто стояла и пучилась, пытаясь унять сердцебиение и вытолкнуть из легких ставший вдруг вязким, как малиновое варенье, воздух.